Дэниел сам не заметил, как кивнул. Карл устало откинулся на спинку:

- Ступай с миром, Роско.

Дэниел не сдвинулся с места.

- Ну что ещё?

- Что будет с Сабриной? – спросил юноша. Карл устало махнул рукой.

- Своим поступком Сабрина доказала, что собиралась присоединиться к своей предательнице-матери. Она подвела не только Синдикат – она подвела моё доверие. Поэтому я лишаю её наследства и всех привилегий. Уже завтра её отправят в Приют. Можешь забыть о ней, Дэниел. Она о себе уже точно забыла.

- А как же Елизавета?

- Она может остаться при дворе, - ответил Карл, - или же отправиться вслед за своей сестрой.

Юноше хотелось кричать, что это безумие – за грехи родителей судить детей. Даже если Сабрина сплоховала, это ни в коем случае не доказывает, что она такая же, как её мать. Но что толку? Карл уже принял решение. Если он был готов объявить свою дочь Анору предательницей, то какое ему было дело до внучек? Оставался Грегори, но он был любимчиком Карла, находившимся у него на личном воспитании. Опала матери его не затронет.

Дэниел кивнул, развернулся и двинулся к двойным дверям, спешно распахнутым гвардейцами. Его догнал оклик короля.

- Да, Ваше Величество?

- Роско всегда были надёжной опорой короны, - отчеканил Карл. - Но твой отец в своё время отказался от должности Королевского Правосудия. Я не стал настаивать. Думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы принять решение за себя.

Королевское Правосудие, подумал Дэниел. Тридцать два года место было вакантным. Должность, гарантирующая огромные возможности и награждающая огромной ответственностью. Фактически, он может стать вторым после короля человеком в Синдикате.

- Зачем вам я? – спросил юноша. – У вас есть генштаб, берите оттуда любого.

- Ну и кому из них я могу сказать, что мы, возможно, находимся в состоянии войны с Эдемом? – спросил Карл. Очевидно, это был риторический вопрос. – Ты же это прекрасно знаешь. Ты единственный, кто выжил.

Что же, подумал Дэниел. В этом есть своя логика.

- Я скажу, что почту ваше предложение за честь. Но сейчас, Ваше Величество, прошу прощения, я вынужден ретироваться. Позвольте переодеться. Негоже придворному быть перед королём в лохмотьях. – Отсалютовав, Дэниел покинул Дворец. Предстояло ещё много всего сделать.

20 июня, 541 год после Освобождения

Конвейер с гробами двигался медленно, позволяя всем вдоволь наплакаться. Вдовы же слёз не жалели.

Дэниел ненавидел похороны. Особенно те, где его самого не ждали. Да и сама процедура казалась ему идиотской. Толпы людей приходили в тёмных одеяниях, чтобы пролить реки воды. Ни разу юноша не видел, чтобы оплакивали мёртвых. Люди всегда оплакивали себя, оставленных в этом мире жить и бороться. Мёртвые всё так же оставались мертвецами. Хоть ты плачь, хоть не плачь – им лучше уже не станет.

Когда-то человечество поступало крайне нерационально: захороняло тела в землю, тем самым растрачивая кучу ресурсов. Изобретение утилизаторов оставило этот варварский обычай в прошлом. Теперь ни одна капля крови в Городе не пропадала зря. Тела погибших солдат переработали в первый же день, ещё до того, как они начали разлагаться. Теперь в утилизатор отправлялись все их личные вещи. Других похорон в Старом Городе предусмотрено не было. На памяти Дэниела, похороны остались одной из немногочисленных церемоний в Синдикате – самой пышной и самой бесполезной. Когда погибнет он сам, его тело через пару часов отправят в утилизатор, и только через месяц соберут всех друзей и родственников, чтобы проводить воспоминания о нём, олицетворяемые вещами, в последний путь. Надо бы написать в завещании, чтобы меня хоронили как обычного человека, с неудовольствием подумал Роско. Без всего этого фарса. Люди умирают каждый день, их отправляют на переработку, чуток горюют, но скоро забывают. Чем он, чёрт возьми, лучше?

Огромный зёв раскрылся, принимая в себе очередной гроб. Дэниел видел разогревающиеся расщепители внутри камеры. Как только заслонка опустится, коробка вместе с содержимым испарится, превратившись в танец атомов и молекул. Затем всё это уйдёт на создание еды, одежды и товаров, обеспечивая круговорот жизни в Старом Городе.

Уотерсон, Келбрехт, Хайнц, Зигурт, Коль… Список можно было продолжать. Отличные солдаты, верные. Погибшие ни за что.

- Они бы радовались, зная, что вы остались в живых, - раздалось справа. Дэниел вздрогнул. Рядом с ним стоял двухметровый трибун. Юноша был готов поклясться, что его здесь не было секунду назад. Пара вдов тихо вскрикнула, только заметив возникшего из ниоткуда бугая из Эдема.

- Карл сообщил мне, что их первичной задачей всегда было сохранение вашей жизни, - голос ангела напоминал скрип несмазанной двери, пропущенный через коммуникатор.

- В то время как для меня первичной задачей было сохранение жителей Города, - ответил Дэниел. – Но мы не остановили Стрелков. Я не остановил Стрелков.

- В итоге этого и не потребовалось, - ангел повернулся «лицом» к Роско. При этом  явственно зажужжали стальные мускулы экзоскелета. Юноша присмотрелся к гладкой золотой маске, заменявшей трибуну физиономию, белесым слепым глазам, видневшимся в её прорезях и поршням моторов. Сложно было определить, насколько это существо человек, а насколько – машина. Длинный алый плащ скрывал крылья, волочась по полу – главная достопримечательность осталась за кулисами.

- Скажите мне, трибун, если бы ваши подчинённые погибли, прикрывая вас, а вы могли предотвратить их смерти - что бы вы чувствовали?

Ангел покачал головой.

- Они бы погибли, защищая своего командира. Для многих из нас это высшая честь. К слову о чести…

Трибун осторожно покинул толпу и направился к выходу. Из-под развевающегося плаща вместо ног проглядывали огромные когти. Ангел двигался абсолютно бесшумно, несмотря на обилие механизмов. Абсурд, подумал Дэниел. Только что он разговаривал со мной, неспособный и слова произнести без скрипа. А сейчас просто таки парит над грешной землёй.

Роско двинулся вслед за трибуном, ощущая спиной напряжённые взгляды. Его уже начали называть за глаза Стервятником и новым цепным псом Трона. Может быть, в этом и был план Карла – поставить управлять делами человека, которого будут ненавидеть больше, чем его самого? Если так, то он обязательно даст более серьёзные поводы для неприязни.

Как только Дэниел нагнал ангела, тот продолжил:

- Мы изъяли тела двух ваших солдат – Косгроува и Митчелла.

- От них ведь почти ничего не осталось, - пробормотал Дэниел. – Они себя гранатами подорвали.

- Именно, - кивнул трибун. – Такое самопожертвование не должно быть оставлено без внимания. Я предлагал вашему королю основать награду в честь сих воинов, но он отказался. Полагаю, Карлу хочется минимизировать внимание к случившемуся… инциденту.

Дэниел незаметно проверил, как клинок покидает ножны. Удостоверившись, что нож не подведёт, юноша заметил:

- Вы и сами не очень-то жаждете огласки.

- Дела Эдема остаются делами Эдема, господин Роско, хорошие они или плохие. Нет нужды пугать людей сверх меры. У них и так проблем хватает.

Дэниел на всякий случай ущипнул себя. Ангел заявлял, что в раю не всё в порядке, при этом намекая не ввязываться не в своё дело. Да даже если бы он ввязался, что бы он изменил? Тяжело вздохнув, Дэниел сказал:

- Хорошо, так зачем же вам тела моих подчинённых?

- Мы решили увековечить их бесценное мышление.

- Каким образом? Их мозги мертвы. Вы даже не сможете скопировать их воспоминания. К тому же, - добавил Роско заговорщическим шёпотом, - это незаконно.

- Мы стоим высоко над законом, - просто ответил трибун. Это не было пустым хвастовством – просто констатацией факта. – К тому же, у нас есть способы. Как бы там ни было, их останки давно уже в Эдеме, обработаны и пущены в дело.

Забавно, подумал Дэниел. Столько людей, включая меня, так отчаянно рвались в Эдем – а попали только они, да и то мёртвыми.