Также и о монашестве должно разуметь, что оно есть Таинство, покрывающее прежние грехи, подобно Крещению. Крещаемый прежде Крещения не может чувствовать того, что после получает, то есть силу внутреннюю исполнять заповеди Божии.

Наконец, скажу то, что и прежде говорил и писал тебе, а именно: что ты составила для себя неправильное понятие о духовной жизни, и по этому понятию и своему взгляду на вещи судишь и о других. Ежели люди находили недостатки в Самом Господе нашем Богочеловеке, говоря, что Он ядца и винопийца, друг мытарям и грешникам, то после этого каких мы недостатков не найдем в простом человеке, хотя бы хорошем, и нравственном, и благонамеренном, и искренно заботящемся о своем спасении! К сказанному прибавлю: плохо знающий и вторую часть арифметики, как может судить о высоком в математике, — насколько он силен или недостаточен в этой науке!

Приходит пост Великий, которому прилично более всего благоразумное молчание (не то, чтобы быть аки рыба безгласная, но вещание в меру). Потому что, по слову Василия Великого, всякую вещь украшает мера, то есть соразмерность, которая потребна будет более всего к предлежащему Великому посту.

Пишешь, что и матушка N начала побаиваться сего поста. И у тебя и у меня есть боязнь к оному. А это явно показывает, что крепость телесная уменьшилась у всех нас, разумеется, в равной мере. Кто был постником, тот боится, не надеясь соблюсти поста по-прежнему. А кто хромал и ослабевал в прежних постах, тот боится, что еще более будет ослабевать и изнемогать противу надлежащих правил поста. Я постником никогда не был, ссылаясь на немощь и болезненность телесную, и в оправдание свое придерживаюсь апостольского правила (70-е или около сего), в котором слабым родильницам на Страстной неделе разрешается виноградное вино и елей. Правильно, или неправильно это, только немощь и болезненность телесная мудрена, и мудрено с ней справляться. Не без причины святой Исаак Сирин, первый из великих постников, написал: «Если понудим немощное тело паче силы его, то приходит смущение на смущение. Поэтому, чтобы бесполезно не смущаться, лучше снисходить немощи телесной, сколько потребно будет».

Преподобный Иоанн Дамаскин говорит, что немощному смирение и благодарение полезнее непосильных подвигов телесных. Впрочем, кто прежде мог поститься, тому нелегко вдруг отступить от своего правила. Но и опять повторю, что нужда мудрена. Мы не выше святого Иоанна Златоуста, которого немощь телесная понудила жить в городе, чтобы иметь удобную пищу, хотя и простую, но удобоваримую. К стыду своему должно сознаться: как я никогда не был постником, то и написал вам все сказанное, как бы в свое оправдание. И к сказанному прибавлю Евангельское слово Самого Господа: «могий вместити да вместит» (Мф. 19: 12).

Очень признателен тебе за многое твое вещание, потому что ты одна пишешь поведания, которые мне нужно знать. Также благодарен тебе за присланную Ченстоховскую икону Божией Матери, которую получить мне было очень приятно; только папское украшение мне не совсем нравится. На живописной иконе венцов нет, а приделаны они как-то несоразмерно. Но икона эта чудотворная, и рассуждать об этом неуместно.

Сегодня суббота первой недели, и я уже два дня сижу простуженный от приходящих.

Не говорю о том, что довольно было усталости, с добавлением головной боли. Но не без причины глаголется: «воздастся комуждо по делом его». Ежели и без большого поста у многих болели головы, то как матушка N провела первую неделю? По-прежнему, или по-новому как? Нужда и немощь мудрены, хоть кого заставят смириться и покориться — снизойти. Есть старинная пословица: «Где бритвы нет, там и шило бреет, нужда законов не имеет». Впрочем, так думаю я только, давнишний немощный и застарелый больной. А вдруг новому немощному трудновато поддаться снисхождению. Впрочем, есть и святоотеческое слово, что мы должны быть не телоубийцами, а страстоубийцами. Но апостол пишет, что «кийждо своею мыслью извествуется».

Ты опять пишешь о своем сомнении и недоумении, есть ли воля Божия жить тебе в этом месте, и, может быть, в другом месте ты удобнее бы спасение получила. Нигде не сказано, чтобы спасение наше местом определялось; а напротив, в Святом Евангелии (Мф. 19: 17) прямо и ясно читаем: «аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди»; где бы кому ни пришлось жить, по сказанному в псалмах: «На всяком месте владычества Его: благослови, душе моя, Господа» (Пс. 102: 22). Спасение может получить христианин на всяком месте, и в миру живя. Но в Евангелии, в другом месте, читаем и следующее (Мф. 19: 21): «аще хощеши совершен быти… продаждь имение… и даждъ нищим», и прочее. Святой Исаак Сирин на основании этих слов пишет: «Можно получить милость Божию малую и милость Божию великую в совершенстве, — которые совершенно посвящают себя Богу, оставляя мир». При этом вникни в слова Господа: «аще… хощеши внити в живот… аще хощеши совершен бытии», и увидишь, что нигде Господь не хочет неволей понуждать человека, а везде представляет благому нашему произволению, и через собственное произволение люди бывают или добры, или злы. Поэтому напрасно будем обвинять, что будто бы живущие с нами и окружающие нас мешают и препятствуют нашему спасению или совершенству духовному. Самуил жил и воспитывался у Илии священника, при развратных его сыновьях, и сохранил себя, и был великим пророком.

А Иуду и трехлетняя жизнь пред лицом Самого Спасителя не сделала лучшим, когда он видел столько чудес, постоянно слышал Евангельскую проповедь, а сделался еще худшим, продал Учителя своего и Избавителя мира за тридесять сребренников, из которых каждый не более русского полтинника. Все это пишу тебе для того, чтобы ты вполне могла убедиться, что неудовлетворительность наша душевная и духовная происходит от нас самих, от нашего неискусства и от неправильно составленного мнения, с которым никак не хотим расстаться. А оно-то и наводит на нас и смущение, и сомнение, и разное недоумение; а все это нас томит, и отягощает, и приводит в безотрадное состояние. Хорошо было бы, если бы мы могли понять простое святоотеческое слово: «аще смиримся, то на всяком месте обрящем покой, не обходя умом многие иные места, на которых может быть с нами то же, если не худшее». Сам не знаю, почему я так распространился об этом предмете, при крайнем недосуге. Видно, так надобно. Много раз писал я тебе об этом, а ты все-таки продолжаешь спрашивать, будет ли для тебя спасительно это место, в котором живешь. Также спрашиваешь, есть ли, или будет ли воля Божия на то, чтобы ты облеклась в монастырское платье. Иное дело принять пострижение в мантию, а одеться в монастырское платье особенной важности не составляет, когда пожелаешь это сделать. Потому что уже не один год живешь в обители, и не думаешь возвратиться в мир; и наконец, ты живешь в этом месте по благословению. А по апостольскому слову (2 Кор. 8: 6): «сеяй о благословении, о благословении и пожнет». Да будет так по воле Божией! Говори: Аминь. И аз, грешный, скажу: Аминь. И прочие да рекут: Аминь, аминь, аминь!

На длинное письмо твое, от 13 марта, желаешь получить от меня большущий ответ. Буду отвечать как смогу, как дозволят немощь моя и время, и, наконец, докучливые приезжие, особенно нанимающие извозчиков с возвратом.

Ты пишешь, что будто бы я скрываю себя за словами Писания. Совсем нет. А напротив, я свое мнение основываю на словах Священного Писания, чтобы оно было твердо.

Ты просишь меня написать тебе ответ прямой, нисколько ничего не смягчая, и нисколько ничего не утаивая. На это тебе скажу: когда учат детей разного возраста, то говорят им, сколько они могут понять, и насколько в состоянии принять; и преподающие нисколько не думают о том, чтобы что-нибудь от них утаивать, или как-нибудь смягчать то, что преподают.