К о н е ц я н в а р я В ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ. КАНОН Блаженны нищие духом... Мф. 5, 3 По Островскому снежно. В Пыжах Критский Голос. И торжища посвист. Побирушка, одёжку поджав, собирает по крошечке постной... Ноги мёрзнут. Сердечный пожар. Где-то здесь Александр Николаич проходил... И какой-то «герой» подавал голытьбе на калачик... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Оттого – ни двора, ни кола ведь... Новый возраст. Кресты да пороша. Что не с ними – с другого порога. Лишь бы сердце – для плача – порожне оставалось. Канона дорога. 18, 19 ф е в р а л я
СНЕГ В ФЕВРАЛЕ Мы были одни. Без начала шёл снег, занося навсегда... Деревья с кривыми плечами, печальные дали... Качались, как призраки, птицы в снегах. В такой-то глуши – и не сгинуть... До города, видно, сто дней... Под снежными сводами скиний счёт времени разве навскидку... То кажется – близко. То нет. Но время диктует пожёстче. В нём жизнь разошлась по счетам. Из мягкого лона к погосту — пронзит и без снега до кости... Ему снегопад – не чета. 20 ф е в р а л я ЕЩЁ НА ТЕМУ Метель сровняла всё. Внутри тепло и тихо. Сидеть молчком и ждать, что сбудется, что нет... Что вовсе занесло, уже не воплотится, но что-то наяву увидится точней. Когда яснеет взгляд, живёшь прямей и проще. Москва, совсем как встарь, по грудь погружена в сугробы... Третий Рим не позабыт, не брошен, и русская пурга ещё покружит нас... Не выйти б из снегов, очистивших от порчи! Но где-то метроном отмеривает ход... Пусть будет каждый взгляд очищен и разборчив, и город не падёт, как пал Иерихон. Пока трубит метель, готовь ему подмогу. Молчит вся Божья тварь, попрятавшись в снега, внесённые сюда... Бумага чуть подмокла. И мёрзнут пальцы рук, укрывшихся слегка... 21, 22 ф е в р а л я ПОРТРЕТ Без ропота закрыть глаза – и так остаться. Зелёный с синим – и – жемчужная щека. Прозрачная волна, волна мазка густая. И в раковине звук скрипичного щипка... Заглядывая за – в себя – взираешь молча, быть может, раньше нас познавшая сейчас, состарившихся и... И не имевших мочи глядеть, как далеко глядишь, не осерчав на время и его движение по руслу, на каждый поворот, где скудный, где с лихвой, — заглядываешь вглубь, как водится, по-русски, о, зрячая душа, смотрящая слепой! 7 м а р т а РАСТИ Не знать – это горб или крылья, то падать под тяжестью, то парить в поднебесье открытом и даже на небе чуток... Но больно растёт то и это, а вместе больнее ещё — нарост затаившейся Этной грозит, закрывает плащом, пока первозданною тварью под ними стремишься туда, откуда пришёл... Но товарно дудит долевая дуда... Так выбери, где твои веси, и просто последуй тому, но духом, и только – во весь и — чуть больше... Не вровень уму. 12 м а р т а «Разглядеть поподробнее жизнь...» Разглядеть поподробнее жизнь через линзы натруженных глазок, не заметив наивно межи, за какую не хаживал классик, — чей удел? Стань, как дети, пророк иль слепой песнопевец, что зорче остальных... По ноге им порог, за которым закаты и зори — се начало с концом. На заре начинай и закончи с заходом. Принимает Дитя Назарет поперёк мировому закону. 12 м а р т а «Ах, как птица-синица слышна...» Ах, как птица-синица слышна с каждой ветки! Посвистывать в марте не впервой... Проседает лыжня, а снежок покрывается марлей... Что за дивные пёрышки! – там даже жёлтые – проблески света. Не полазить ли днесь по кустам попросить у свистуньи совета, как так запросто сеять хвалу, не прося не того, что даётся, и не помнить, какую хулу от ворон услыхать достаётся... 17 м а р т а «Шажок, другой...» Шажок, другой... «Мариино стоянье» — с слезой Канон, где проболит, что полно настоялось под сердцем. Ног не чуя, доберёшься к дому, а дома – «дождь»... И – понову – готовь котомку под ту же дрожь. Но в этот вечер, мартовский и синий, — Египет то ж — переживёшь всю силу. И бессилье — «одной пятой»... Не тают свечи, теплится кадило, светл полумрак — чтоб в покаянный Терем не входило ненастье-враг. |
