22, 23 н о я б р я 2 ...а мы с тобой вдвоём Предполагаем жить... И глядь – как раз – умрём. А. Пушкин Никто не может так легко построить домик. Никто не сможет в такт открыть старинный томик... А мы с тобой – вдвоём. Вдвоём – не то что врозь: подвинуть можно гору. Шагай туда-сюда, но дальше – ни ногою. Всё в домике твоём. В твоём хозяйстве брешь я залатать хотела б, и нету на веку моём другого дела. Другое что – другим. И если бы слегка тебя качнуть направо, увидел бы, почём взята тобой оправа — расходятся круги... Круги уходят – знать, покуда не удавка. А в правой стороне не больно от удара — попробовать не страх. Но страх древнее нас – его сильно пожатье. Всего ж сильней посев Христов, Господня жатва. А наша жизнь – пестра. И наша смерть быстра. 22, 23 н о я б р я
«Я И САМ АРИОН...». ПОСВЯЩЕНИЕ Назвавшийся – велик и храбр иль безрассуден. Ему готов корабль. Вступившему на судно одна судьба – пребыть Поэтом и – в волну, не зная, что потом. Как воин на войну. А Классик не даёт покоя – и понятно. Недаром много лет, как книжечка помята читателем младым и старцем с серебром... Но плыть-то – одному. Опасен перебор. Но жизнь даёт урок и вопрошает: «Ну-ка?» И уж тогда не быть, кем нарекался – мука особенная, друг. Дай Бог тебе спасенья! Одно известно: жнёшь, что сам же и посеял. 23, 24 н о я б р я «Уже маячат Киева кресты...» Уже маячат Киева кресты и грезится течение Днепрово, деревьев оголённые крестцы, и даже выхожу к нему на провод. И слушаю, и медленная речь, с моим соединившаяся слухом, течёт, как продолжают воды течь Купели, – не сошедшихся заслуга, а милость Вседержителя. На Русь спустился Дух. Каким сегодня дышим, засовывая голову в нору и поднимая туловище выше? 24 н о я б р я «Который день не пишется письмо...» Который день не пишется письмо, и загибаю пальцы друг за другом... Завязываю весточки тесьмой — ах, время! – как собрание упруго! Письмо не пишется, хоть тресни. Перечту, что было и закончилось неслышно. Плыву то по реке, то по ручью, то по морю – а заплыла не слишком. Переплыви великий океан попробуй! – всё окажешься у края, и пёрышко как ты ни окунай — волна дала – волна сама украла... Прилив, отлив... Качаясь на волне, плывёшь то на маяк, то поневоле... А волны всё свободней, всё вольней движение... И... утонуть не больно. Который день не пишется письмо... 26, 27 н о я б р я Р. РАХМАТУЛЛИНУ. ГОЛОС Здесь место эпитафии. Итог. Так речь плотна, что не вмещает знака извне. И молча слушатель исторг согласие, и сдал без боя знамя. Певец – один. Как до́лжно, как велит на-званье, нареченье. Тот, кто слышит, без торга отзывается – велик союз во имя и не может «слишком» возвыситься. Здесь измеренью нет подобия – на то иная мера. Где сердце нерастраченное недр стучит, там говорят единой верой. 26, 27 н о я б р я С НАТУРЫ Закат – как птичья грудка нежно-ал и вспыхивает всполохом... Поближе рябиновый атолл – не поклевал его пернатый род, и рыбий... Лижет огонь зари святые небеса. Миг взвешивает краски на весах. Пожар. Горим! Но всё бледнее, тише... Грубы для ювелира пассатижи — Вселенной инструмент годится всяк. Кончается ноябрь... как есть босяк. 27 н о я б р я К РАССТАВАНИЮ Ни снега, ни тепла – ноябрь прошёл по весям. Того гляди вручит владенья декабрю. Где декораций склад, куда костюм повешен, признается ль тогда пришельцу-дикарю (без грелки и манер)? Уж тот возьмёт за горло. И будем вспоминать ещё: «ноябрь, ноябрь...» — чуть теплится его свеча, слегка прогоркло дыхание земли, поставленной в наряд без отдыха и сна. А нам – одни поблажки. Где б ни были – за тем и ходим по пятам... И даже под ногой клочок кленовой плашки на радость – вместе с ним гуляем по путям... 27 н о я б р я «Так грустно, как на дне...» Так грустно, как на дне колодца. Только звёзды открыты очесам. И нечем в темноте как будто уколоться, и солнце – по часам. Вот так, глаза в глаза, проходит жизнь — на запад направлены лучи. Там, в девственной тиши, с тобою жить нам завтра – обещаны ключи. |
