А тяготы, отче, не груз, а всё, что имели. Натруженных косточек хруст, положенный поверху руст... На сердце – что мелем. Что мелем, то выплачем. Бог Один и свидетель. Долг так и не выплачен. Плач почти что свирельный. Свирель ли, слеза ли – одно, как есть, подношенье. Слова-то – связали: на дно с такими на шее... 18 н о я б р я
НОЯБРЬ 2010 1 Пересекаешь вплавь, что кораблю по чину. Но над тобой Господь, и на тебе почиет послушника клеймо. И морем дальше плыть лишь одному по силам. «Подай на жизнь!» – тебя не раз сама просила — ты вынимал клинок. Был как клинок ответ, а обладатель воин. И каждый примерял себе, и был не волен — уж очень остр металл. Добыть, и закалить, и заточить, по слову. Лишь веря и любя – и никаких условий. Утробой не мечтать. Но в море и один – пловец. Среди сограждан потомственный рыбарь. И надобно кому, тот, если сердце жаждет — от остова ребра. 2 Я вижу – нелегко питать голодных млеком. Им подавай на зуб. Им подавай – игру, испытанное Lego, им не с руки на суд. Но делатель монах, над ним иная воля — он пашет и печёт, и миру отдаёт, и хлеб его намолен. Не говорю – почём. Но в море и один – пловец, среди сограждан потомственный рыбарь. И надобно кому, тот, если сердце жаждет — от остова ребра. 18, 19 н о я б р я ВОЗВРАЩАЯСЬ И за то, что с язвою мне принёс ладонь — Эту руку – сразу бы за тебя в огонь! М. Цветаева Остановка в пути и, как водится, время не ждёт. Тем несноснее здесь в ноябре в предвкушенье снегов, станет где снегопад захудалый холодным дождём и заставит гадать и до утренних ждать синяков — что потом? Под глазами круги и круги... И никак не усну и всё думаю: «Выдержит друг?», и опять не дождусь подношенья от слабой руки, и в огнище не быть. Всё тебе отпускается с рук. Хоть гореть в самый раз. Не помеха ненастье огню. Убегаешь. А жизни – на миг, и раздвинуть нельзя. Подойди в ноябре к отворённому настежь окну! В слабом сердце ни зги. За окошком родная земля в ноябре и в пути. Ненадёжен осенний покров, что не надолго. Сыро и пасмурно. Язва и боль. Разведи костерок и согрей охлаждённую кровь, живота не жалея, сгорая. И я – за тобой. 20, 21 н о я б р я «Жизнь в минусе. Отвечу за язык...» Жизнь в минусе. Отвечу за язык. Живём по воле Господа покуда. Опасно заплывая за азы, как за буйки – гуляет барракуда. Гуляет некто, кто давно горазд на измышленья – не входи ни в долю. Он выдаст и побольше на-гора, чем думается... Не пускай на волю души. Живя по милости Творца, учись смотреть. Смотри, приятель, в оба. И прямо. А приладишься с торца заглядывать и – с головою – в омут. 22 н о я б р я «Жизнь в минусе – вернёмся к ноябрю...» Жизнь в минусе – вернёмся к ноябрю. Пробрал насквозь – ну, до костей, положим. Откупорим бутылку (но не брют!) шампанского иль перечтём... Положен французский автор, скрипка, клавесин... Но дудки! – дальше автора навряд ли. Ноябрь оставил крылышки без сил и поменял окрестные наряды... Жизнь в минусе. Возможно, будет плюс. Возможно. Я затею хлеб да кашу. И кажется в ноябрьский полдень – сплю... чего и сновиденье не докажет. 22 н о я б р я «Зашло за ноль, под ноль...» Зашло за ноль, под ноль... ну как сказать? Как посмотреть. Как смотрят по старинке по всплеску ртутных столбиков? В глазах то так, то так... Подольше постоимте у градусника... Может, подрастёт полоска... Жар сердец чего-то стоит. Под снегом лапы ёлочек-растрёп, продрог каштан – в снегу южанин-стоик. И мы – мы смотрим – двинется куда? И знаем, что термометр не порука. Светило поглядит из закута и спрячется. Иначе – не по-русски. Недолго нам поглядывать на ртуть. В обрез осталось времени на полке. Мгновенья, как окошки паспарту, и каждое – ещё – дано – наполнить. 22 н о я б р я С ЛЮБОВЬЮ 1 Жалость жалит жилы жизни... Я плачу, как в лесу, и ты меня не слышишь. Подобно колесу, ускорившему слишком движение – с тобой, сцепившись, воду льём на мельницу потерь и снова к сердцу льнём друг друга. Не про нас учёными мужами всё понято – не их со-знание ужалит. Сего не избегут ни тело, ни душа... И будут с жалом жить, со-чувствием дыша. |
