Внизу, прижавшись спиной к столбу, стоял белый, как простыня, Юра, а к нему, злобно рыча и скаля огромные клыки, приближался гигантский волк, размером с две третьих коровы. Оставалась, наверное, какая-то секунда до того, как волк прыгнет на свою жертву.

Мишка и Петька застыли на столбе.

Волк немного присел на задние лапы, оттолкнулся от земли и взвился на огромную высоту. Описав в воздухе дугу, он полетел вниз, набирая скорость.

В последний момент Мешалкин увернулся, и волчья морда с зубами врезалась в столб.

Столб сильно тряхнуло.

Коновалов съехал вниз и придавил задницей волчью морду к земле.

Углов, чтобы не съехать вслед за Мишкой, схватился руками за провода. Оранжевые искры электричества на миг озарили темное небо Тамбовщины. Петьку дернуло током. Он отлетел от столба и рухнул вниз, прямо на спину хищника.

Мешалкин понял, что медлить нельзя, он схватил валявшийся рядом осиновый кол и всадил его между Мишкой и Петькой в мохнатую спину зверя. В тот же миг яркая молния разрезала небо, и оглушительные раскаты грома сотрясли Красный Бубен.

Шерсть волка задымилась.

Мешалкин схватил обалдевших Мишку и Петьку за воротники, поднял их так же легко, как казаки во время боя поднимали на свои пики по несколько немцев, и перенес к забору.

Волк вспыхнул. Сквозь яркие языки пламени Юра увидел, как он превращается в пожилую женщину с большими зубами!

– Еврейка это, – услышал он позади Мишкин голос. – С них-то всё и началось! Где-то тут, я подозреваю, и еврей ее ходит! Надо, Юра, уматывать отсюда быстрее.

Углов лежал без сознания.

– Бери его за ноги, – сказал Мишка, – а я за руки возьму.

Они подняли Углова на плечи и побежали в храм.

В дверях их встречал обеспокоенный дед Семен.

– Христос с вами! Я уже извелся весь! – он увидел Углова. – Чего с Петькой? Это его вампиры шпокнули?

– Не, – Мишка снял Петьку, – это его током шпокнуло. Не соблюдал технику безопасности. За провода схватился. Говорил я ему – сиди тихо!.. А Юрик – молодец! Только что еврейку проткнул!

– Как?

– Одним ударом!

– А еврея не накололи?

– Не-а.

– Жалко, – дед погладил бороду.

Проехали Рязань.

В кармане у Лени запикал мобильный телефон.

Леня выбросил в окно сигарету, достал телефон, вытянул зубами антенну.

– Слушаю… Так… Бери… Ты что о…уел?!. Не бери… Так… Бери… По пять?.. По пять не отдавай… По пять и две… Так… Пусть сосет… Давай… – он нажал на кнопку на панели и убрал телефон в карман.

– Дела? – спросила Вероника понимающе.

– Угу… – Скрепкин кивнул. – Не успеешь от Москвы отъехать, как начинается всякий бардак… Притяжение земли, – добавил он, помолчав, и перекрестился. Вздохнул. – Хотелось бы от этого от всего уехать куда-нибудь на Валаам… или в Оптину Пустынь… За…ло всё на х… Что за жизнь такая?!. Крутишься, как белка… Всё дела, бабки, люди… А душе это на хер нужно?!. Душе-то не нужна эта ху…та?!. – Он ударил ладонями по баранке. – За этой метусней – жизнь проходит, а ты не замечаешь… Вон, – Леня показал пальцем за окно, – бабочки летают, птицы поют. А чтобы увидеть их и услышать, надо усилие над собой сделать, потому что голова забита говном!.. Ненавижу свою жизнь! – он резко затормозил.

Вероника чуть не влетела головой в лобовое стекло. Но Скрепкин этого не заметил. Он выскочил из машины, подбежал к обочине, упал на колени, уронил в траву голову и распростер руки по сторонам. С минуту он не двигался. Вероника испугалась и не знала что делать. Но тут Леня поднял голову:

– Земля – наша мать! Не надо забывать этого! – Он поднялся, отошел за куст и помочился.

Вернулся к машине, сел, не занося ног в салон, закурил, обернулся:

– А что, Вероничка, давай плюнем на всё, снимем дом у какой-нибудь старухи в деревне и поживем недельку наедине с природой?.. Очистимся…

– Да я бы, Леня, с удовольствием, – Вероника испугалась еще больше, – но только это… в тюрьму меня же посадят… Сам знаешь…

– Что ж – в тюрьме не люди сидят?!. Я сам сидел… Привыкаешь… – Леня протянул руку и провел Веронике пальцем по подбородку. – Откупимся… Какие базары…

– Ну, это… А вдруг не откупимся?.. Я не перенесу…

– Ну, на крайняк, если совсем припрет, я тебя в Грецию отправлю. У меня там дом для таких случаев…

– Нет, Ленечка, я не могу, – Полушкина покраснела. – Давай закончим сначала с этим, а потом в Грецию…

Скрепкин стрельнул окурком.

– Ну, как знаешь… А я хотел как лучше… Думал, мы с тобой очистимся… Жить нам станет легче… как будто мы снова в старших классах, в тюрьме не сидели и в башке разной дряни нет… Одна впереди светлая, как говорится, даль…

– Нет, Ленечка… Я не могу…

В кармане у Скрепкина снова зазвонил телефон.

– Слушаю… Не хочет по пять и две?.. Ну и пусть усрется!.. Так и передай ему, прямо такими словами и скажи!.. Что?.. Скрепкин, скажи, велел тебе передать – усрись, говно!.. Ну, давай… – Он убрал телефон и вздохнул. – Вот так-то вот… А говорят, что злых сил нету! Еще как есть! Как только почувствовали шакалы, что Скрепкин припадает к живому источнику, сразу в наступление по всем фронтам!.. – Леня влез в машину целиком, хлопнул дверью и нажал на газ. – Поехали!

Ирине снился кошмарный сон. Как будто ее почему-то заслали на фабрику Филип Моррис.Она идет между тюками с табаком. В руке – пистолет с глушителем. И всё ей здесь очень не нравится. Табак воняет, предчувствия плохие, из людей никого нет. Перед ней пробегает огромная крыса. Ирина стреляет в нее, но промахивается. Зачем она стреляет? Она же может выдать себя!

Из-за тюка выезжает электрокар, до верху загруженный мешками. Ирине не видно, кто им управляет.

Она бежит по узкому проходу назад, но кар догоняет ее и вываливает на нее мешки с табаком.

Ирина задыхается, пытаясь выбраться из-под отвратительно пахнущего груза. Наконец ей удается высунуть голову наружу. И тут она с ужасом видит, что на нее надвигается кошмарный табачный монстр, отдаленно напоминающий Фиделя Кастро, в дырявой соломенной шляпе! В уголке кривого рта с гнилыми зубами дымится кукурузная трубка, пальцы скрюченные и узловатые. Костлявые ноги в драных болтающихся штанах. Но самое страшное – единственный глаз, пустой, как вселенная.

Ирина чувствует, что сейчас ее затянет в этот глаз, как в Черную Дыру, и она уже никогда-никогда не увидит Белого Света.

В руках у монстра огромные ножницы, он собирается отстричь Ирине голову.

Щелк-щелк!– щелкают ножницы всё ближе и ближе к горлу. Ирина пытается вытащить из-под мешков руки, но не может. Сейчас ножницы обезглавят ее!

– Ах ты, сумасшедший сукин сын! – кричит Ирина.

Монстр смеется. Изо рта течет желтая табачная слюна. Что-то гудит… Что это?.. Похоже, сигналит машина?.. Что это?.. Это полиция!

Монстр опускает ножницы:

– Это не полиция, – говорит он зло, – это водитель Твердохлебов бибикает… Ну ладно, я до тебя еще доберусь! Ты еще ко мне сама придешь! – монстр тает в воздухе…

Ирина проснулась… В кузове темно. Но она не сразу вспомнила, где находится. Хотя некоторое время ей всё еще продолжало казаться, что она на табачной фабрике. Она никак не могла прийти в себя из-за этого отвратительного запаха табака.

Ирина протиснулась между коробок к заднему борту, осторожно отодвинула уголок брезента и высунула наружу нос.

Свежий воздух подействовал опьяняюще. Закружилась голова. Но стало намного легче.

Ирина удивилась – на улице почти стемнело.

Господи! Сколько же я проспала в этом дерьмовом кузове?!

Машина стояла посреди какого-то пустынного места, разглядеть ничего не удалось.