– Ты чё дерешься?! С ума сошел?! – Витек поднял глаза и увидел перед собой дуло автомата.
– Документы давай! Последний раз повторяю! – щелкнул затвор.
Витек наконец понял, что его могут убить, и полез в задний карман брюк. Вытащил паспорт и протянул солдату.
– Так, – солдат раскрыл документ. – Виктор, значит, Пачкин. – Он захлопнул паспорт и швырнул в огонь.
– Ты чего делаешь?! – закричал Витек и метнулся вперед за паспортом.
Но тут же повалился на землю, сбитый тяжелым прикладом.
– Тебе он больше не нужен, – сказал солдат будничным тоном. – Мертвецам паспорта не нужны. Теперь у тебя не будет ни имени, ни фамилии, ни паспорта, ни прописки, ни всякой другой такой ерунды… Да…
– Как же это я буду без паспорта?..
– Хе-хе, – осклабился солдат. – Так и будешь ты теперь беспаспортный труп.
– Как это?!. За что?! – всхлипнул Пачкин.
– Очень просто. Упал и разбился сверхсекретный военный самолет, – солдат показал пальцем за спину. – Упал?
– Упал…
– Едем дальше… Как ты, Пачкин, понимаешь, это абсурд. Не можем же мы делать сверхсекретные самолеты, которые разбиваются, как обыкновенные? Не можем?
– Не можем…
– Правильно… Поэтому летчика за то, что он самолет угробил, который таких деньжищ стоил, мы, как видишь, поджариваем… Поджариваем?
– Поджариваем…
– Ведь он заслужил?
– Он… заслужил…
– Ну вот! А всех свидетелей гибели сверхнадежного самолета мы пускаем в расход, чтобы разговоров не было. Пускаем?
Ужасная логика солдата дошла до Витька. Логика железная, не допускающая возражений.
– Я никому не скажу, – просипел Пачкин.
– Все так говорят, а потом ползут слухи вредные… Ты вот, вижу, мужик-то неплохой… Но тоже… потерпишь-потерпишь, а потом нажрешься и разболтаешь по пьянке. Водку-то пьешь?
– Только по праздникам, – замотал головой Витек.
– Вот в праздник и разболтаешь!.. Испортишь людям праздник…
– Не разболтаю! Клянусь, не разболтаю! – Витек подполз к солдату и стал целовать ему сапоги.
– Ну… это ты брось, – солдат легонько двинул Витька каблуком в ухо. – Не при старом режиме!.. Да… Ну, не знаю, что и делать с тобой…
– Пощадите! У меня мать старая! На кого я ее брошу?!
– О матери ты, Пачкин, не волнуйся… Мы о ней позаботимся…
– У меня невеста в городе! В музее работает! Музейный работник!
– Невеста у тебя?.. Любишь ее?
– Люблю! Люблю!
– Ну, не знаю… Ну, как мне с тобой быть? У меня приказ. А приказ надо выполнять… Не знаю, не знаю… Может, ты знаешь, как мне быть?
– Я никому не скажу, – Витек заплакал.
– Это ты говорил уже… А я тебе на это уже ответил… А ты мне предложи что-нибудь, чтобы я тебе навстречу мог пойти…
– Я никому не скажу…
– Ну что ты заладил одно и то же, как попугай?.. Вот видишь, ничего ты мне предложить не можешь… А ведь это тебе надо, а не мне… Мне-то что за тебя думать? Зачем мне это? Я тебя застрелю сейчас и всё, и ничего думать не надо… Хе-хе… А ты, если не хочешь умирать, должен не просто словами пустыми отделаться, а пожертвовать чем-то… Чем-то пожертвовать…
Витек вытащил из кармана кошелек и протянул солдату:
– Вот, возьми! Это всё, что у меня есть! Солдат взял, открыл кошелек, поглядел внутрь:
– Деньги?..
– Деньги!
– Тфу! Твои деньги и так мои будут, когда я тебя расстреляю… Нашел чем пожертвовать! Это не жертва! Жертва, это то, чего тебе действительно жалко до слез, но все же подешевле жизни… Намек понял?.. Постой! Кажется, я придумал!.. Давай-ка тебе, Пачкин, язык отрежем! Чтоб ты не разболтал!
Витя упал на спину.
– Не хочешь?.. Ну, как знаешь, – солдат навел ему в лоб дуло автомата. – А я ведь, как лучше хотел… Пожалел тебя…
– Стой! Не стреляй! Давай отрежем!
– Молодец! Правильный выбор! Так на твоем месте поступил бы каждый, – солдат вытащил из-за пояса штык-нож. – Высовывай свой язык.
Витя покрылся испариной и медленно высунул язык. Язык дрожал, с него текла по подбородку слюна.
Невозможно описать, какие мучения испытал Пачкин, когда солдат, ухватив кончик языка одной рукой, другой резал по живому… Туда… сюда… туда… сюда… Боль… кровь… душераздирающее мычание… слезы… Кровь… Кровь… Кровь хлестала фонтаном… Он давился ею… Она текла у него по подбородку и стекала по груди и шее на траву…
– Готово! – солдат показал Пачкину его отрезанный язык. – Вот он! Смотри, Пачкин, какой у тебя язык был! Он бы мог стать причиной стольких бед и несчастий. Но не стал. Наоборот, благодаря моей солдатской смекалке, ты жив остался. Поедешь теперь к невесте… музейному работнику… Мамку старую увидишь…
Витек плакал. Он не мог поверить, что всё это происходит наяву.
– Ну что ты плачешь? Радоваться надо, Пачкин, что жив остался, а ты плачешь!.. Ну, не сможешь ты теперь разговаривать. Ну и что! Зато лишнего не сболтнешь! А если уж очень надо тебе будет чего-нибудь сообщить, так ты возьми карандаш с бумагой и напиши, чего тебе надо. Грамотность у нас в стране поголовная! Правильно?..
Витек механически кивнул.
– Постой!.. Как же это?! Чуть было я не упустил! – солдат хлопнул себя ладонью по лбу. – Ты же можешь и вредное чего написать! Например, про самолет! Как же это я… Едва не опростоволосился!.. Давай-ка мы, Пачкин, тебе еще руку отрежем, чтоб ты написать ничего не смог!
Витек замычал и попытался отползти. Но солдат придавил его коленом к земле с такой силой, что Пачкин чуть не задохнулся.
– Куда ты, Пачкин?!. Подожди… немного…
Солдат воткнул нож Виктору в плечо и медленно стал перепиливать кость.
Пачкин потерял сознание.
Очнулся он оттого, что солдат бил его по щекам. Правой руки уже не было.
– Слушай, Пачкин, я чего подумал-то… Ведь ты же, при желании, и левой писать можешь… не так красиво, но можешь… А вдруг, ты вообще левша и захотел меня обдурить?! Ох ты, Пачкин, какой хитрец! – солдат погрозил Виктору пальцем. – Хитрец ты, Пачкин!.. Но русского солдата не обдуришь!.. Переворачивайся на живот, а то мне так неудобно тебе руку резать… Ну что ты лежишь, как бревно?.. Не можешь, что ли, перевернуться? Ну, давай, я тебе помогу, – солдат перевернул Пачкина на живот. – Сейчас, Пачкин.
Он воткнул нож в левое плечо, и Виктор снова потерял сознание…
Придя в себя перед смертью, он увидел склонившееся над ним знакомое лицо мамкиного соседа Колчанова. Колчанов неприятно улыбался и махал Пачкину его же отрезанной рукой.
– Привет, Витька! Что, обманули дурака на четыре кулака?! – Он швырнул руку Пачкину на живот и засмеялся. Потом сложил ладони ковшиком, подставил их под Витькино плечо, из которого хлестала кровь, набрал полную пригоршню и напился…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
– Бог един, – сказал Мешалкин и снял с плеча кол.
Надо быть точным, чтобы попасть в цель.
Господи, как мне заработать на том, чем Ты меня наградил?
Он рассчитал правильно. Как всегда! Шкатулка отправлена по назначению. Жаль, что кончается его время пребывания в теле. Он не успел насладиться всеми прелестями земного существования. Ему нравилось «быть человеком». Но, к сожалению, он не мог долго оставаться им. Это требовало слишком больших затрат энергии и было небезопасно даже для него. Могла начаться необратимая реакция, и тогда…
Он содрогнулся. Ему стало страшно. Но он обрадовался страху, потому что там, откуда он пришел, – не было никаких эмоций.
А здесь, на Земле, он питался эмоциями, он заряжался ими, они позволяли ему ненадолго продлить нахождение в человеческом теле. Особенно страх! Страх давал ему такие заряды энергии, как… как большой взрыв… Но даже это не давало ему оставаться на Земле больше трех-четырех земных суток.
Только звезда РЭДМАХ могла дать ему возможность быть, где он хочет и сколько хочет. Но звезда РЭДМАХ могла и убить его. Сила звезды была просто силой. И если ты встречал ее слабым, она ломала тебя. Но если ты повернулся к ней правильной стороной, ты мог стать парусом, который наполняет мощный ветер удачи и могущества.
В этот раз он подготовился хорошо, и всё должно сойтись. Наконец-то он обладал той субстанцией, которая в сочетании с энергией звезды могла сделать его неуязвимым и всемогущим. Наконец-то ему удалось найти Палец Ильи. И палец будет у него, когда придет время. А время приходит.
На этой планете он чувствовал себя хорошо. Здесь было много страха, боли и страданий – всего того, без чего он не мог. Он давно уже выбрал ее. Там, откуда он пришел, страха, боли и страданий почти не осталось. А здесь… Эта планета будет принадлежать ему!..
