– Значит так, – командовал Скрепкин. – Я буду лить. Мишка пусть возьмет ножницы по металлу и нарежет оклад кусочками. Ты, дед, за тиглем следи. А Юрка с Ириной пусть пока автоматы чистят. Выдай им, дед, масла лампадного и ветоши.

Трое спустились в подвал. Юра и Ира остались одни.

– Как нога? – спросила Ира.

– Опухла. Но ничего! Терпимо.

– Снимай брюки, посмотрим…

Юра хихикнул. Но Ирина взглянула на него строго, и он без разговоров снял штаны.

– Похоже, вывих, – она ощупала больную ногу.

– Ой! – Юра дернулся.

– Потерпи, – Ирина схватила ногу обеими руками и резко дернула.

– Уй! – вскрикнул Мешалкин.

Но уж через минуту боль в ноге стала утихать, Мешалкин взял в руки автомат и повертел. Автомат был старой конструкции, с какой стороны за него браться Юра не знал. Он вспомнил, как разбирал автомат Калашникова в школе на НВП. Но это было так давно, и автомат был совсем другой.

– Дай-ка я попробую, – Ирина взяла оружие, повернула дулом от себя и ловко разобрала.

– Ого! – удивился Юра. – Где это ты научилась?

– Да это… В кружок ходила… музея боевой славы… Еще в школе…

Чтобы оправдаться, Юра сказал:

– А я вообще против войны. Я художник. А все настоящие художники – пацифисты, потому что искусство создано для созидания, а там, где разрушение – искусству места нет. Мейк лав, нот уор! – он поднял два пальца.

От такого английского у Ирины рот расплылся в ослепительной улыбке, обнажив белые крепкие зубы. Она громко засмеялась. Юра покраснел.

– Я смешон в твоих глазах? – произнес он.

– Ты извини, – Ирина продолжала давиться смехом, – просто как-то смешно получилось…

– Что смешно? Я тебе смешно?!. – Он отошел в угол. – Наверное, я действительно ни на что не гожусь, если даже в такой ситуации вызываю у женщин смех, – и надулся. – Может быть, прав был мой тесть Хомяков, который говорил мне, что я ни на что не гожусь.

Ирина подошла к Юре и погладила его по щеке:

– Не обижайся. Я вовсе не над тобой смеялась… Просто смешинка в рот попала… Это, наверное, от нервов… Двое суток в напряжении дают себя знать.

Юра взял Ирину руку в свою и сжал.

– А… Это да… Я тоже испытываю стресс. Но нам надо продержаться… Осталось немного, – он притянул ее к себе и поцеловал.

Ирина обхватила его за шею. А Юрина рука легла девушке на грудь. Они чувствовали, что от близости им становится легче и понятнее. Они чувствовали, как из двух источников вибраций они превращаются в один источник мощной положительной вибрации.

У Мешалкина поднялся. Ему захотелось забыть про все свои права и обязанности, снять штаны и заняться сексом с любимой. Его рука скользнула вниз по ее талии и остановилась на пуговице джинсов. Он расстегнул пуговицу и потянул вниз молнию. Ирина несильно оттолкнула Мешалкина от себя:

– Юра… Ну что ты?.. Сейчас не время и не место… – Но в ее глазах Юра прочитал «да». Он вспомнил строчки из песни группы «Зоопарк»: Она сказала– нет, никогда, но я услышал– да, навсегда…Он потянул джинсы вниз. Ирина повиливала бедрами, вроде бы мешая процессу, а на самом деле – помогая. Между футболкой и джинсами появилась белая полоска трусиков. Юра опустился на колени и поцеловал девушку в живот. Ирина вцепилась руками ему в прическу. От возбуждения у нее всё поплыло перед глазами. Юрина рука проскользнула между ее ног. По телу Ирины снизу вверх пробежала судорога. Она обмякла. Теперь с ней можно было делать всё, что хочешь. Ирина открыла глаза и тут заметила Коновалова, который стоял посреди церкви и смотрел прямо на них. Перед собой Коновалов держал миску с пулями, из-за которых он был похож на французскую картину «Шоколадница», где девушка несет на подносе кондитерские изделия.

Ирина охнула и больно дернула Юру за волосы.

– Ой! – вскрикнул Юра. – Ты что?

– Вставай, – Ирина оттолкнула Мешалкина и быстро натянула джинсы.

Юра сел.

– Да ты что, Ир? – он всё еще не видел Коновалова.

Коновалов поставил миску с пулями на пол.

Бзынь —звякнула миска об пол. Мишка взял одну пулю и начал катать ее между пальцами. Мешалкин повернулся на звук.

– Чего это вы тут? – спросил Мишка.

– Как чего? – ответил, поднимаясь, Юра. – Автоматы чистим.

– Ты чего, думаешь, что я дурак? – Мишка посмотрел на Иру. – Он что, к тебе пристает?

– Ты не понял, – ответила Ирина, чтобы дать себе время что-нибудь придумать.

– Чё это я не понял? Я что, блин, того? – Мишка постучал себя пулей по голове. – Не понял, для чего мужик с бабы штаны снимает?

Мешалкин сжал кулаки.

– Ты дурак! – сказала Ирина. – Меня пчела укусила в живот, а он мне жало высасывал, – и подумала: Господи! Чего я говорю?! И вообще, какого черта я тут оправдываюсь?! Я свободная женщина свободной страны и вправе поступать так, как мне хочется!

Коновалов остановился и положил пулю в карман. Было видно, что он готов поверить в эту белиберду. Но тут встрял Мешалкин.

– Чего ты вообще лезешь?! Тебе какое дело?! Это что, твоя жена?!. Вот и не выступай! Чего это мы с Иринкой, – он посмотрел на Ирину, – должны перед тобой оправдываться?!

– Ни хрена себе! Ты мне такое говоришь! – Мишка развел руками. – Да она – невеста моя! А ты, блин, с моей невесты трусы снимаешь, пока я на минутку отвлекся! Ни хрена себе! Вот гад! За это вас, москвичей, все и не любят! За вашу наглость! Приехал, говно такое, в мою деревню и, блин, мою же невесту за жопу хватает! – Он засучил один рукав.

– С чего это ты взял, что она твоя невеста?! Ты, валенок тамбовский?! На фиг ты ей сдался со своей вонючей деревней?! Она – моя невеста! Понял?!

– Это кто это валенок?! – Мишка засучил второй рукав. – Он, сука, мою невесту за жопу… и я же еще и валенок! Чмо московское! Сейчас я буду тебе, Юрий Долгорукий, руки выдергивать, чтобы ты ими не лез куда не надо! – Мишка двинулся на Юру.

Мешалкин отступил на шаг:

– Давай, попробуй, – он поднял с пола автомат, как дубинку, и махнул перед собой. – Иди сюда! Я тебе по твоей тупой голове настучу, чтобы она побыстрее соображала!

– Ч-и-во?!

– Ни-чи-во!

– А ну прекратите сейчас же! – Ирина встала между ними. – Я ничья не невеста! Я никому никаких обещаний не давала! А если вы начнете драку, то я ни с одним из вас вообще разговаривать не буду!

Из подвала поднялись Скрепкин с Абатуровым.

– Чего это у вас тут? – спросил дед.

– Всё в порядке, – ответила Ирина.

Скрепкин держал в руках вторую миску с пулями.

– Ну а раз так, – сказал он, – то давайте заряжать будем.

Мишка опустил руки и незаметно для остальных показал Мешалкину кулак.

А Юра показал Коновалову средний палец. На что Коновалов чиркнул ребром ладони ниже пояса. Юра отвернулся.

Полковник Герман Васильевич Иншаков стоял перед коротким строем военных летчиков. После двух суток без сна вид у него был осунувшийся. За последние двое суток Иншаков спал часов пять, а то и меньше. Иншаков получил полный разнос от начальства и вынес тяжелое общение с Юлей Киселевой. Да и чисто по-человечески Герман Васильевич сильно переживал. Пропавший Иван Киселев был для него почти, можно сказать, как сын. В его глазах Иншаков узнавал себя в молодости. Вот таким же он был собранным, смелым и романтичным. Всю жизнь авиация для Иншакова являлась не просто работой, а как в кино – без неба и штурвала Иншаков себя не мыслил. Он не очень представлял, как будет жить на пенсии. Эх, пенсия… И надо же было, ко всему прочему, случиться такому ЧП за год до нее. Оставляет Герман Васильевич плохую память о себе на последнем году службы.

– Итак, ребята, – Иншаков посмотрел на носки своих ботинок, – как вы знаете, все наши вертолеты в течение двух суток искали Киселева… И не нашли… Ничего не нашли… Никаких следов… Я получил приказ… Короче, сутки нам еще дают на поиски… Если за сутки не найдем… приказано поиски прекратить… И всё… А я знаю, что если вертолетчики за двое суток не нашли, значит… Третьи сутки они просто так горючее жечь будут… А нам надо его найти! – Иншаков стукнул себя кулаком по ноге. – Надо понять, что случилось! Не мог Ваня просто так пропасть! Не такой это человек! Вы его знаете!.. Я вот подумал, что если вместо вертолетчиков полетите вы, у нас есть надежда. Потому что вы служили с ним вместе… знаете его… думаете, как он… Может, вас чего-то натолкнет… Интуиция мне говорит, что случилось с ним что-то экстраординарное. А у летчика-истребителя интуиция – вторая мать. Кому, как не вам, знать это? Поэтому вы, ребята, наша последняя надежда. Я хочу, чтобы вы поднялись в воздух и повторили его маршрут до самого того места, когда он исчез с радара. – Иншаков снял фуражку и провел ладонью по короткому седому ежику. – Сынки, – добавил он неофициальным тоном, – постарайтесь. – Он подошел к строю и каждому из пяти летчиков пожал руку.