Мы, конечно же, понимаем, что изменить тут ничего нельзя, а поэтому можем лишь предложить как-то сделать так, чтобы в этом вопросе было побольше организованности. Раз уж человечество стремится разделяться, мы бы предложили человечеству разделиться по следующим двум признакам:

Пусть одна группа считает, что они произошли от обезьян.

А вторая пусть считает, что они произошли от инопланетян.

И всё! И никаких больше группировок не надо. Вполне достаточно этих двух. Если на Земле останутся только две группировки, порядка станет гораздо больше. А кто не хочет, чтобы было больше порядка? Только дебилы!

Но вернемся к истории. Никто не станет спорить с очевидной вещью, что добро и зло появились гораздо раньше человека. И как только они появились, они тоже стали воевать, как две группировки, которые мы предлагаем оставить. Неизвестно, кому эта война выгодна. Неизвестно, кто ее ведет и чем она закончится. Неизвестно, на какой периферии этой войны находится человечество и какова его роль в этой войне. Потому что человечество еще слишком молодо и не может как следует осознать не только ЭТОГО, но и самое себя.

Лишь избранные люди иногда неосознанно выступают могучим орудием в руках одной из СИЛ. Наносят, грубо говоря, мощный удар противоборствующей силе. Однако и от таких людей ничего, как правило, не остается, кроме комариного пятна на стене…

– … Вот они меня и достали здесь, друзья мои боевые Андрюха и Мишка, – закончил рассказывать дед Семен после того как выслушал историю Мешалкина и Ирины. – Мир подходит к концу, – добавил он, вздохнув. – Все признаки налицо. Деньги кончились. Продукты дорогие. У власти – слабаки. По телевизору показывают гомосеков и трансвистелов… Природу засрали. Одна химия поверх природы, – он поднял палец, как патриарх. – За эти гнусные грехи человечество получит! Со дня на день получит! Должно получить! Истинно говорил мне мой дедушка перед войной! А я, дурак молодой, ему не верил. Думал, он просто так брюзжит из-за некультурности. А вот прав был дед!..

Мешалкин шмыгнул носом. Он сидел на полу, уткнувшись головой в колени. Ирина держала его за плечо и старалась успокоить. Шутка ли – человек лишился семьи! Жена и двое детей в одночасье превратились в вампиров! Мешалкин никак не мог поверить в это. Если бы его жена и дети утонули в пруду, попали под машину, сгорели в избе – ему было бы легче в том смысле, что такая смерть укладывается в современные представления человека о ней.

– Я не могу понять, – Юра закачался из стороны в сторону.

– Я ничего не могу понять!.. Я ничего не понимаю!.. Как же это?!. Это что же происходит?!. Я сошел с ума!..

Ирина погладила Мешалкина по голове:

– Успокойся… Ты не сошел с ума. Если это так, мы все сошли с ума. Я, ты и дедушка…

– Нет! – Юра оторвал голову от колен, посмотрел вокруг безумными, красными от слез глазами и уронил ее обратно. – Нет! Это я один сошел с ума, а вы мне все кажетесь!

– Мы тебе кажемся? – спросила Ирина. – Хорошо. Значит, мы тебе кажемся… Значит, тебе кажется, что мы едва унесли ноги и прячемся в церкви! Значит, тебе кажется, что твоя семья превратилась в вурдалаков! И ничего страшного не происходит. – При подготовке в ЦРУ Ирина проходила курс – как снимать стрессы у людей в экстремальной ситуации.

Мешалкин перестал всхлипывать и опять оторвал голову от колен.

– Ничего страшного не происходит? А чего мы тогда здесь сидим?

– Мы здесь сидим, – сказал с амвона дед Семен, – потому что только святые стены могут нас защитить от нечистой силы, которая пришла в Красный Бубен, чтобы утвердить тут Власть Тьмы, воздвигнуть трон сатаны и посадить на него Люцифера! И жена твоя с детьми отныне стали слугами дьявола! Поэтому нечего их жалеть!

– Как же нечего?! Верочка… Игорек… Таня… Как же нечего?!

– Нечего! – отрезал Абатуров. – Это раньше они были жена и дети, а теперь они вельзевул и люцифер! Черти они теперь!

Мешалкин зарыдал.

– Что вы делаете, дедушка?! – воскликнула Ирина. – У человека горе. Я его успокоить пытаюсь, а вы так жестоко говорите!

– А нечего лукавить! Лукавство – дело нечистого! А мы в святой церкви и должны перед лицом Господа нашего, – Семен посмотрел на иконостас и перекрестился, – говорить одну только правду! И если врать мы начнем теперь, когда всё так повернулось, то не одолеть нам диявола и его свиту никогда! А станем мы сами свитою диявола поганого!

Ирина промолчала. Возражать этому упрямому старику было бесполезно. Возможно, он прав. Разведчика может подстерегать всё что угодно. Она усвоила, что когда нет возможности применить навыки, полученные при обучении, следует действовать по обстоятельствам. Действовать так действовать!

– Хорошо, – сказала Ирина. – Но всё же постарайтесь помягче… Просто не нужно говорить лишнего…

– А что я сказал? Это же правда, что его бывшая жена и дети теперь слуги дьявола.

Мешалкин вздрогнул и громко зарыдал в коленки:

– Неужели и дети! – послышался его, приглушенный ногами, голос. – А-а-а!

– Тихо, тихо, – Ирина погладила Юру, посмотрела на Абатурова и покачала головой, как бы говоря: Что же вы, дедушка, творите с человеком.

Абатуров почесал бок.

– Если бы сейчас была нормальная обстановка, – сказал он раздумчиво, – то тогда, конечно, приврать можно. Ничего страшного в этом нет. А на войне врать нельзя. Каждое твое лживое слово идет на пользу противника. То есть, значит, сатаны. Ты же, девка, не хочешь помогать дияволу?

– Нет, конечно.

– И не надо, – дед Семен посмотрел на руки. – Я вот вам говорил, как мы с Мишкой и Андрюхой Троцкого расстреливали… Так вот… После войны дед по секрету рассказывал, что Троцкий поначалу был неплохой мужик, а потом потихоньку стал врать… для пользы общего дела… и докатился… Ты вот молодая, так слышала, небось – Троцкий, Троцкий. А кто он да чего – толком не знаешь. И никто не знает, потому что тайная жизнь у него была, – Абатуров подался вперед. – Настоящая фамилия у него Борщтейн!.. Из понятно кого… А Ленин умный был, говорил ему: Куда ты, Давыдыч, с такой фамилией лезешь в революцию? Мало, что ты мордой не того! Ну это– полбеды. А фамилию поменяй обязательно, чтоб звучала нормально.Он и поменял на Троцкого. И первое время вел себя геройски. Но брехать уже тогда начал. И брехал всем так, что Ленин сам его еле выносил, терпел только из уважения к прошлым заслугам. А когда Ленин умер, Троцкий совсем забрехался. Сталин терпел-терпел, а потом вызывает его после демонстрации и говорит: Давыдыч, ну ты же старый человек, а такое несешь на людях! Постеснялся бы светлой памяти Ильича. А Троцкий говорит: Ильич бы меня понял. Он один меня понимал. Всего только и было двое пламенных революционеров– Ленин да я. А вы все остальные– говно! И ты, Сталин, тоже говно!А Сталин в то время плевался из трубки отравленными наконечниками. Хотел он в Троцкого плюнуть, да пожалел из уважения к ленинской памяти, потому что это всё было в Мавзолее, у гроба Ленина. Знаешь что, Борщтейн, —Сталин сказал ему сурово. – Собирай свои манатки и катись из СССР, пока я тебя не прихлопнул! И еще, за такие твои слова, во всех странах, где ты прятаться станешь, нигде тебе покоя не будет! Потому что я всех коммунистов на тебя натравлю! Весь КОМИНТЕРН!..Троцкий от сталинского гнева сбежал в Америку, а оттуда уже в Мексику. Приехал в Мексику, а его там, кроме коммунистов, никто не знает. А коммунисты по заданию Сталина почитают за честь ему кишки выпустить. Метался Троцкий, метался, а что делать?! Денег нету. А кроме как брехать, ничего делать-то он и не умеет. А в мексиканские революционеры его не принимают. Гонят отовсюду, как собаку. А жрать охота так, что живот сводит. Пошел он в пустыню и кактусов нажрался, чтобы чем-то брюхо набить. Такой голодный был, что глотал не жуя, вместе с колючками. Колючки-то ему с изнутри в кишки и навтыкались. Лег он на землю чужую и чует, смерть его пришла. Солнце морду жарит. Мухи срут. Стервятники по небу кружат, ждут падаль. Глаза закрыл Троцкий, лежит мучается: Неохота помирать. Мало пожил. Многого еще не сделал. Кабы теперь кто помог, так отдал бы тому всё.Вдруг чувствует – тень на глаза нашла. Смотрит, а над ним сам диавол стоит. Усмехнулся диавол и говорит Троцкому: Могу помочь. Сделку предлагаю. Ты мне, само собой, душу, а я тебе – что хочешь.Троцкий заупрямился. Я,говорит, не в том смысле, что всё отдам. Я, в смысле, последнюю рубашку отдам. А больше у меня ничего нету… На хрен мне нужна твоя рубашка,– диавол отвечает. – Я думал, ты серьезный человек, а ты и вправду, только брехать научился! Правильно тебя из СССР выгнали!.. Так что подыхай здесь, как собака, с кактусом в кишке!Страшно стало Троцкому умирать. Но душу терять еще страшнее. А диавол хитрый говорит ему: Чего ты, Троцкий, ломаешься, как баба?! Ты и так, сам того не зная, всю жизнь мне служишь своим враньем неумеренным. Душа твоя так и так моя после смерти будет. А помрешь ты часа через два в диких мучениях. Я бы подождал, а только мне твоя душа при жизни полезней. Думай сам – или помрешь через два часа в мучениях, и душа все равно мне достанется, или жить будешь, как король!..Подумал Троцкий и согласился. Продал, значит, душу свою за богатство, славу и бессмертие. Купил дом громадный, слуг там завел, сторожей наставил от мексиканских революционеров. И стал книжки писать, а в книжках опять брехать обо всем – занялся любимым делом. Жил-жил, горя не знал. Но потом одному мексиканскому революционеру все-таки удалось к нему сзади подкрасться, когда Троцкий книгу писал про свою роль в мировой революции. Подкрался он к нему и дал ледорубом по голове.