Чугунов помолчал минуты две, продлевая специальную паузу.

Игорь Степанович решил взять инициативу в свои руки. Он знал, что это верный путь. Хрен ты меня возьмешь своими спецэффектами. Я сам по ним специалист.

—Я, товарищ следователь, – сказал он, – сам полковник в отставке и понимаю что к чему. Поэтому предлагаю без всяких разных околичностей сразу перейти к делу.

– М-м… – следователь вытащил из нагрудного кармана пиджака прозрачную расческу, продул ее, провел по волосам, снова продул и положил на место. Волосы у него были редкие, намазанные гелем. – Так вот, Игорь Степанович… Значит, вы здесь охраняете?..

– Ну… – Хомяков кивнул.

– Хорошо, – следователь побарабанил пальцами. – Предположим, вы полковник…

– Что значит – предположим?! Я и есть полковник!

– Минуточку, – остановил Чугунов. – Я ситуацию имею в виду, а не ваше звание. Предположим, вы полковник…

– Хмы!

– …и у вас в полку украли знамя…

– Такого быть не может, – Игорь Степанович провел над столом ребром ладони. – Ни при каких обстоятельствах! Чтобы у меня в полку пропало знамя?! Да вы что?!

– Итак, у вас в полку пропало знамя, – следователь сделал вид, что ничего не слышал. – Что будет с тем военным, кто был уполномочен охранять знамя?

– Охрану под суд! Повторяю, – Хомяков облокотился на стол и нагнулся вперед, – у меня в полку знамена не пропадают!

Чугунов вздохнул.

– Вот видите… Вы сами ответили, что нам надо делать с людьми, которых уполномочили что-нибудь охранять, а у них пропадает… можно сказать, знамя…

– Сразу видно невоенного человека! Вы не знаете, что такое знамя полка! Для вас всё одно – что знамя украсть, что бутылку! – Хомяков начинал сердиться. – А за потерю знамени, если хотите знать, по уставу полк расформировывают, а командира сажают! Так-то вот, молодой человек!

Чугунов покраснел и снова поправил очки.

– Ну, до этого-то, я думаю, у нас не дойдет… До расформирования музея, я имею в виду… А вот посадить кого следует – мы обязательно посадим… Поймаем и посадим…

– Что?! – Хомяков откинулся назад. – Со мной, молодой человек, в кошки-мышки играть поздно. Говорите прямо, что украли!

Чугунов встал из-за стола и подошел к окну.

– Украли… Как же так получается: вы охранник, через вас все проходят, а вы не знаете, что украли? Интересно… Выводы напрашиваются такие: или вы спите на работе, или вы сами причастны…

– Молодой человек! – Хомяков резко поднялся. – Кто причастен, а кто не причастен – решит суд! А со мной так разговаривать не надо! Говорите напрямую, что хотели и всё!

Чугунов повернулся:

– Некрасивая история получается… с международным резонансом… Наше государство в качестве жеста доброй воли решило вернуть Германии трофеи Второй Мировой войны… Встретились высокие лица, германской стороне был передан список возвращаемого… Потом в ваш музей направляется комиссия Министерства культуры для подготовки экспонатов к отправке… И что же?.. Обнаруживается серьезная недостача! Не хватает двух ценных экспонатов! А именно – старинного фолианта и вазы для фруктов с фонтаном.

У Хомякова поднялись кверху брови. Ну книгу-то как-то можно было незаметно мимо него протащить, а вот ваза для фруктов!.. Ваза была гигантских размеров, метра полтора в высоту и примерно метр в диаметре. Георгий Адамович Дегенгард показывал ему эту вазу и рассказывал, как она работает. Ваза произвела на Хомякова сильное впечатление. Это была массивная конструкция из нескольких блюд, насаженных на серебряный стержень. Внизу самое большое блюдо, сверху – маленькое. Каждое блюдо украшено золотыми и серебряными узорами в виде листьев, гроздей винограда, амуров и разной другой красоты. Но это было не главное. Главное был фонтан! Из стержня наверх вытекала вода и по фруктам в блюдах красивым водопадом падала вниз. Насос же для фонтана находился под столом, где сидел специальный человек и качал его во время обеда. Пролетарская солидарность нанизывала Игоря Степановича, как блюда в вазе, через время и пространство, возмущая, что средний человек в средние века подвергался таким унижениям. Когда одни жрали, другие сидели под столом и качали насос! Но в то же время поражал размах жизни и полет технической фантазии. Интересно было бы представить себя на месте барона, таскающего персики и бананы из такой вазы! Он представил, как кушает персик, а потом опускает руку под стол и пуляет косточкой в того, кто там сидит, и опять кушает.

Потом Хомяков рассказал про вазу своему родственнику Витьке Пачкину, который работал в музее шофером, и попросил Дегенгарда продемонстрировать Витьке экспонат. Витька отреагировал по-деревенски. Нормальное дело! —сказал он. – Сидишь под столом, бабам под юбки смотришь!..Нет, такую вазу мимо него пронести незаметно не могли. А значит, либо это кто-то из своих же, либо хрен его знает…

Следователь промурыжил Хомякова целый час, Игорь Степанович вышел из кабинета совершенно разбитый.

– Ну как? – Полушкина вскочила со стула. – Что он вас спрашивал?

– А… – Хомяков махнул рукой.

До конца смены оставалось еще пять часов, они показались ему сутками. Хомяков пытался отвлечься, пробовал решать кроссворд, но мысли о пропаже не давали сосредоточиться. Во-первых, он на самом деле чувствовал себя виноватым, что не уберег ценностей, во-вторых, ему было неудобно за страну и, в-третьих, у него возникли кое-какие подозрения, куда эти вещи могли деться.

А подозрения возникли такие: вазу, скорее всего, украл его родственник Витька. Несколько дней назад он неожиданно взял отпуск и поехал в деревню. Игорь Степанович еще спросил его тогда, чего это он в деревню намылился. Витька скорчил рожу и начал заливать Хомякову что-то про корни, от которых он оторвался и про свою маманю, которая осталась одна в деревне. Он даже почитал Есенина Ты жива еще, моя старушка, —и прослезился. И Хомяков тогда еще подумал, что чего-то Витька пи…т, но против Есенина возражать не смог. Теперь это всё всплыло у него в голове, и Игорю Степановичу стало вдруг ясно, что вазу спер Витька… Только книга как-то сюда не укладывалась. Может быть, он специально украл книгу, чтобы на него не подумали?..

Вот Дегенгард когда работал, был порядок. Ничего из музея не пропадало, и трофеи в Германию не возвращали! А уволили хорошего человека – и нате! – сразу пошло-поехало!..

А может, это сам Дегенгард книгу-то украл? Так… назло… за то, что его выставили…

С такими мыслями Хомяков пришел домой.

Жена Тамара вышла с кухни с лопаткой в одной и с тряпкой в другой руке.

– Пришел?

– Ну… – Игорь Степанович снял ботинки и надел шлепанцы.

– Юра заезжал. За мешками. Поехал Таню с детьми забирать.

– Чего, у него своих мешков нету? – проворчал Игорь Степанович. – Как не мужик! Сорок лет скоро, а всё какой-то ерундой занимается! Своих мешков не завел!

– Ладно тебе ворчать… Вместо, чтобы ворчать, лучше бы взял да и съездил вместе с ним за дочерью. Вон, Танюшка пишет, что урожай такой, что за раз и не вывезешь… Взял бы и поехал с зятем на второй машине, вывезли бы всё сразу! И в машине посвободнее было бы им ехать… А то будут теперь ехать, скрючившись, шесть часов! И так у детей позвоночники искривленные, – Тамара сунула тряпку в карман фартука.

– Тамара! Он взрослый мужик, у него семья! И он должен сам со всем управляться! А так получается – мы здесь помогли, мы там помогли – вот он и живет тунеядцем, ничего ему делать не приходится! Нам с тобой никто не помогал!..

– Тогда, Игорь, время было другое…

– Не бывает другого времени! Время делают люди! Люди теперь тунеядцы, вот и время тунеядское!

– Ладно, пойдем ужинать. Всё горячее.

Тамара поставила перед Игорем Степановичем тарелку украинского борща и положила в середину красного супа ложку белой сметаны. Рядом со сметаной над супом возвышался, как айсберг в океане, мосол с мясом. Хомяков пододвинул к себе тарелку, окунул нос в аромат поднимавшийся над ней, вытащил двумя пальцами мосол и переложил на блюдечко. Размешал сметану. В животе заурчало.