Это был жестокий удар. Неприятно слышать от любимой, что ты далеко не гений, а лишь маленькая звездочка, затерянная в бесконечных просторах вселенной. Еще более неприятно было замечать, что разговоры Насти о работе становятся все более эмоциональными, а возвращения домой все более поздними. Вначале девушка возвращалась около восьми часов вечера, и именно к этому времени Саша приходил встречать ее к метро. Постепенно возвращения Насти сместились к девяти часам, потом к десяти. Саша все равно приходил к восьми, потому что не хотел находиться дома вместе с родителями жены. Он часами слонялся у выхода со станции и изводил себя ревностью. Иногда он покупал в палатке сто грамм водки упакованной в целлофановый стакан и пил ее прямо на улице, чтобы хоть на некоторое время забыть о своих проблемах. Рядом группами по двое или по трое пили водку такие же неудачники, как и он и от этого Саше становилось легче. В один из таких вечеров он и встретил Иру.

"Привет. Давно не виделись. Ты чего здесь сидишь?" — спросила Ира.

"Я Настю жду" — ответил Саша и вдруг неожиданно для самого себя вывалил на девушку все, что наболело на душе. Ира внимательно слушала, не прерывая сбивчивый рассказ Саши.

"А что ты хотел? Настя у нас девушка увлекающаяся. А родители… Ты же уже встречался с Настиной мамой — Ира взъерошила Саше волосы и улыбнулась — Слушай, а ты когда согласился с ее родителями жить, понимал, на что ты идешь?"

"Ничего я не понимал и не хочу ничего понимать. Я люблю Настю. Главное чтобы ей было хорошо. Денег на свою квартиру все равно нет".

"А-а-а, понятно. Раз любишь, терпи и нечего нюни распускать. Ладно, я пойду. Что-то мне сейчас Настю видеть не особо хочется. Будет совсем плохо — звони. Встретимся, поболтаем".

Ира помахала на прощанье рукой и растворилась в сумраке осеннего вечера.

"Надо как-нибудь в НИИ в гости заехать. И с Ирой поболтаю и с ребятами посижу как в старые времена, а то общаюсь целыми днями с одной тещей. От этого и с ума сойти не долго" — решил Саша, но его планам было не суждено сбыться.

Когда Саша вместе с Настей вернулся в тот вечер домой, то узнал, что звонила соседка матери и сказала, что ту увезли в больницу. Нехорошее предчувствие, словно холодной рукой сжала сердце. Забыв о ссоре, Саша помчался к матери, а через неделю он ходил по пустынным комнатам родительской квартиры и с горечью смотрел на завешенные темной материей зеркала. Саша чувствовал себя очень несчастным. Почти год Саша не бывал у себя дома и не встречался с матерью. Общение ограничивалось лишь редкими звонками. Обида казалось Саше непреодолимой. Он хотел доказать матери свою правоту, а в результате лишил ее возможности видеть сына в последний год жизни.

Смерть примирила мать и сына и Саше оставалась только корить себя за глупую жестокость по отношению к человеку, подарившему ему жизнь. Ему было очень жаль мать, но еще больше было жаль самого себя. "Как больно и странно. Никто не будет больше учить меня жить, воспитывать и следить за каждым моим шагом. Вот я и остался совсем, совсем один. Никого кроме Насти у меня больше нет" — тоскливо думал Саша, осматривая родной дом, который после смерти родителей казался чужим и враждебным. Немного денег, небольшая кучка не слишком изысканных драгоценностей и ключ от верхнего ящика письменного стола в кабинете отца — вот и все его наследство. Мать запрещала сыну лазить в отцовский стол, но теперь запрет исчез сам собой.

Саша достал из стоящего на полке серванта маленького фарфорового чайника заветный ключ и прошел в кабинет академика. Открыв запертый ящик, он обнаружил старую шкатулку из прессованного дерева и ученическую тетрадь, на обложке которой размашистым почерком отца было написано "Для Александра Свиндича". Саша открыл тетрадь и прочел: "Здравствуй сын…".

"Здравствуй сын! Извини, что обращаюсь так официально, но я не знаю, в каком возрасте эта тетрадь попадет в твои руки. Я даже не знаю, решусь ли отдать ее в твои руки лично или ты обнаружишь эту рукопись сам. Поэтому долго искал нейтральное обращение и вот придумал. Согласись звать Сашкой седого старика неприлично, а называть по имени отчеству школьника или студента тоже как-то не очень. А сын — это звучит для отца всегда гордо.

Хочу тебя сразу предупредить. Все что ты сейчас узнаешь, не является бредом сумасшедшего. Поверь мне на слово, а доказательства получишь, когда прочтешь эту тетрадь до конца.

Началось все с того, что я увлекся гипотезой свертывания пространства до ненаблюдаемого микроуровня. Серьезные основания для существования подобной гипотезы без сомнения были. Пространство должно иметь возможность свертываться. Просто компактификация пространства осуществляется еще не открытыми фундаментальными взаимодействиями. Если исходить из единой теории поля Калуцы — Клейна, которая постулирует одиннадцатимерную вселенную, то придется признать существование восьми новых фундаментальных взаимодействий с весьма необычными свойствами. Возможно, именно некоторые из этих взаимодействий привели к возникновению легенд и сказок о волшебстве и магии.

Проще говоря, должна существовать некая сила, способная складывать предметы до микро размера точно так же как ты складываешь лист бумаги до маленького квадратика. Поиском этой силы и созданием прибора способного ее использовать я и занимался в Институте Физики.

Направление исследования было признано приоритетным. Денег на него государство не жалело и в конце концов это дало результат. Упуская подробности, просто скажу, что подобный прибор мне создать удалось. Чисто теоретически он должен был работать, но за день до первого испытания страх и любопытство овладели мной. Поддавшись желанию убедиться в собственном величии и опасаясь полного провала, я решил лично произвести проверку своего изобретения до официального испытания на глазах государственной комиссии. C этой целью я вынес прибор из института и принес домой. Потом-то я понял, как глупо и рискованно это было, но в тот момент, словно что-то переклинило в моей голове. В качестве объекта испытания я выбрал хорошо знакомый тебе книжный шкаф в своем кабинете. Особой сложности в управлении прибора не было. Достаточно было лишь установить расстояние до объекта свертывания, направление по азимуту и нажать красную кнопку включения. Зеленая кнопка должна была вернуть объект в первоначальное состояние. Совершив все необходимые манипуляции, я с замиранием сердца уставился на книжный шкаф, но с ним ничего не происходило. Уменьшаться шкаф явно не собирался. Полный разочарования и предвкушая свой завтрашний провал перед лицом государственной комиссии, я уже хотел было выключить прибор, но в этот момент увидел на дверце шкафа небольшое светящееся пятнышко. Пятнышко росло и вскоре превратилось в некое подобие вращающейся воронки, которая образовалась на месте объекта свертывания.

С нетерпением я ждал, что же будет дальше, но больше ничего интересного не происходило. Прибор работал, светящаяся воронка вращалась, но на этом похоже все и завершилось. Я попробовал поместить в область вращения карандаш. Воронка на это не среагировала. Лишь часть карандаша исчезла внутри воронки и стала невидимой, но стоило мне отдернуть руку, как карандаш вновь оказался целиком в комнате и при этом совершенно невредимый. Тогда я попробовал произвести такой же эксперимент над собственной рукой. Результат повторился. Окончательно потеряв голову от происходящего, я сделал неосторожный шаг в сторону воронки и вдруг оказался в комнате, выложенной простым грубо обтесанным камнем. Прямо передо мной в стене был узкий проем, через который в комнату попадал солнечный свет. Миновав этот проход, я оказался на террасе и замер от восхищения. Всегда считал фразы типа "ни словами сказать, ни пером описать" глупыми выдумками филологов. Ведь если что-то существует, то его можно как-то описать, но ту красоту, что предстала перед моими глазами, действительно было невозможно передать словами.