Подростки отошли от стола и, убедившись, что их спасители не следят за ними, быстро поднялись на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев.

"Как он там сказал? Третья дверь справа по коридору. Вот она" — Дума тихо подошел к комнате толстяка. За запертой только на крючок дверью было темно и тихо.

"Вы на шухере. Если кто-нибудь появится — дадите знать" — Дума просунул в узкую щель между дверью и косяком обломок спицы и снял с его помощью крючок с ушка. Затем он осторожно, стараясь не скрипнуть половицей, вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Когда глаза привыкли к темноте, Дума разглядел толстяка, который одетый лежал на кровати и тихо посапывал. Рядом, прямо на полу лежала куртка постояльца.

Подняв куртку за ворот, Дума сунул руку во внутренний карман и обнаружил там желанный кошель. Трясущейся от возбуждения рукой воришка попытался вытащить добычу, но вместе с кошелем из кармана выскочило что-то прямоугольное и с грохотом упало на пол. На неизвестном предмете загорелась лампочка и чей-то голос произнес: "Наф-Наф, Пушок на проводе. Борька ты где?".

"Что? Кто здесь?" — толстяк вскочил с кровати. Дума метнулся к двери, но его остановил возглас "Стоять!" и характерный щелчок возводимого курка револьвера. Застыв на месте, Дума обернулся и увидел направленное на него дуло вполне земного оружия.

Не убирая пистолета, толстяк поднял рацию и отключил громкую связь. Приложив левой рукой к уху динамик, он что-то внимательно выслушал, а затем ответил: "Я все понял, Серега. Завтра в четыре должен быть на месте. Отбой". В этот момент дверь в комнату распахнулась и ввалившиеся в нее приятели Думы застыли рядом со своим заводилой.

"Дяденька, вы кто? — прошептал Хлам, заворожено рассматривая направленное на него оружие — Вы наш разведчик? Вы здесь по заданию Родины?".

"А сами-то вы кто?" — спросил Борис, растерянный подобным оборотом дела.

Вместо ответа Хлам рухнул на колени и заголосил плаксивым голосом: "Дяденька Штирлиц, возьмите меня с собой. Я домой хочу…".

Трое детей и дух стихии Гарольд, известный ранее как Майти-736, все дальше и дальше уходили вглубь Северных гор. Давно остались позади унылые пейзажи предгорий, покрытых зарослями вереска, и теперь путников окружали со всех сторон скалы. Аня шла по узкому ущелью, стиснув зубы и с трудом сдерживая нарастающее раздражение. Сразу за девочкой шел Фан и декламировал свое очередное произведение, посвященное ей. Заполучив в руки предмет своего обожания, оруженосец лорда Зальцера решил излить на Аню все свои тысячи одно стихотворение, написанное в долгой разлуке. Этот поэтический вечер шел уже четвертый день почти без перерыва, и если вначале девочке было приятно слышать о неземной любви к себе, то сейчас это Ане порядком надоело.

Особенно утомляло то, что помимо стихов Фана в голове постоянно звучали стоны и причитания Гарольда.

Я скакал по полям, я скакал по лугам

Я карабкался ввысь по высоким горам

Понапрасну стоптал пар пятнадцать сапог

Но прекрасную даму встретить не смог —

с завыванием вещал Фан, пытаясь так передать всю глубину своих чувств.

"Бедный я, несчастный дух стихии — монотонно звучало при этом в голове у Ани — Так же как рыцарь в этих стихах иду я полям, лугам и горам, а зачем? Кому это нужно. Феечка бросила меня на произвол судьбы, а Наставники прогнали. Хорошо хоть не успел я стоптать никаких сапог, поскольку их мне одевать не на что. Ног у меня вроде, как и нет. Ну и хорошо. Такая морока с этими ногами. Как только люди умудряются ими так легко управлять. Хотя танцевать на них было так упоительно. Ах, Феечка, встретимся ли мы еще когда-нибудь? Бедный я, несчастный дух стихии…".

Я спросил у ручья на вопрос свой ответ:

"Где же счастье мое? Ты открой мне секрет"

Прожурчал ручеек: "Я помочь-то хочу

Но не знаю, кого для тебя я ищу?"

"Наставники правы. Эмоции делают людей глупыми. Неужели этот рыцарь не понимает, что ручьи не разговаривают? Конечно, это была не вода, а дух стихии. Хорошо, что нам не встретился такой говорливый ручеек. Майти Второй, повелитель водной стихии, конечно не так суров, как Майти Первый, но я успел нарушить столько запретов. Теперь Наставники меня точно сотрут в пыль и развеют. Будут лежать крохотные неподвижные частички меня на траве и любой паучок, пробегая мимо, сможет с презрением пнуть меня своей лапкой. Бедный я несчастный дух стихии…".

"Что же, слушай. Тебе расскажу

Я про ту, что собою затмила зарю

Мое счастье нежнее, чем вкус пастилы

И прекрасней чем лебедь на гребне волны

"Причем здесь пастила? Ее губы пахли земляникой, а дух стихии Дени просто глуп. Смеяться над людьми очень нехорошо. Ведь люди и так глубоко несчастны. Жить с такими эмоциями просто невозможно. То, что люди называют любовью, является бесконечной жестокой пыткой. Сердце бешено колотится и постоянно ноет, душа разрывается пополам, а поступки не управляемы и не логичны. Даже магия не подвластна тебе и творит при этом все, что ей заблагорассудится. Что же ты сделала со мной Феечка. Бедный я несчастный дух стихии…".

Ее речи подобны словам мудреца

Ее скромность развеет наветы лжеца…"

Но ручей вдруг прервал речь мою и сказал:

"В нашем мире такой я нигде не встречал".

"Все верно, эта девочка из другого мира и это я привел ее. А вдруг ей что-нибудь не понравится у нас, и она призовет ПиЭсПи или "мобилу". Вдруг Наставники не смогут справиться с этими чудовищами, и они уничтожат наш мир. Тогда все погибнут, даже этот жухлый клочок травы с трудом пробившейся между камней. А виноват в этом буду только я — бедный и несчастный дух стихии…".

Все услышанное и от Фана и от Гарольда смешалось в голове у Ани и из этой словесной каши сами собой сложились стихи:

Я скакал по полям, танцевал по горам

Как я делал все это, не знаю и сам

Не имея сапог, при отсутствии ног

Я прекрасную даму встретить не смог

Дух стихии поднялся ко мне из ручья

"Где же счастье мое?" — спросил его я

"Твое счастье живущий в пыли злой паук

Только он сможет лапою пнуть тебя, друг"

Как заря покраснел я красиво тогда:

"Пастилой и не пахнет вкус паука!

Можешь бить и пытать, пополам разрубить

Паука не смогу никогда полюбить!".

Дух стихии, хитрец, громко вдруг закричал

И своим ПиЭсПи прямо в лоб мне попал

Взял "мобилу", нырнул и навеки пропал

Больше в мире своем я его не встречал

"Бред какой-то! Все! Конец!" — не выдержала Аня.

"Это еще не конец, прекрасная дама — невозмутимо отозвался Фан — Это я просто очень пить захотел. Сейчас я водички отхлебну и продолжу. В этом сонете я еще двадцать четверостиший спорю с ручьем о красоте своей дамы, а потом называю ее имя".

"Хватит, Фан!" — Аня остановилась и повернулась к мальчику. Ее глаза метали молнии, а от звонкого крика с вершины скалы сорвалось несколько мелких камешков.

"Я очень ценю твое отношение ко мне и стихи у тебя хорошие. Просто замечательно, что это не "Кашу глотаю, о милой рыдаю. Пельмени уминаю и снова рыдаю", но я больше не могу их слушать. Хочешь, я сама наберу тебе репейника, и ты его в меня покидаешь. Только помолчи хоть немного. Я тебя очень прошу. Сколько ты говоришь, Аннетик, у него стихов накопилось? Тысяча один? Фан, мы пока только в конце первой сотни, а я уже с ума схожу. Еще одна твоя рифма и я за себя не отвечаю".