— Ладно, — заявила девочка, ткнув пальчиком в потертую обивку сиденья, — посередине будет невидимая линия. Эта половина для девочек, а та — для мальчиков. И тебе нельзя пересекать черту.

— Здесь как-то тесновато для границ, — заметил Чарльз. — А что будет, если я все-таки ее пересеку?

— Мне придется вырезать тебе сердце и скормить феям, — прищурилась Лора Липучка.

У Чарльза отвисла челюсть, и он безмолвно таращился на малышку, пока на лице Лоры Липучки не расцвела широкая улыбка, дававшая понять, что она просто дразнится.

— Ты не совсем обычная девочка, ты это знаешь? — спросил Чарльз.

— У тебя смешной рот, — заявила Лора Липучка.

— Путешествие будет долгим, — подвел итог Чарльз.

На самом деле поездка заняла меньше времени, чем они рассчитывали, поскольку погода стояла прекрасная, и на дороге почти не было машин. Движение стало плотнее, когда они въехали непосредственно в Лондон, но Чарльз знал лондонские улицы, и это их сильно выручило.

— Какая ирония, да? — поддел Джек, намекая на место штурмана.

— Да помолчи ты, — бросил Чарльз в ответ. — Здесь налево, Джон, и становись как можно ближе к тому дому. Чем меньше нам придется идти по улице с Лорой Липучкой, тем лучше.

— Эй, — возмутилась девочка, — чего это вы не хотите ходить со мной?

— Потому, — улыбнулся Чарльз, — что мы решили, что ты нам нравишься, и мы не хотим, чтобы какой-нибудь прохвост появился из ниоткуда, пока мы отвернемся, и украл тебя.

Вместо смешка или саркастического ответа, которых Чарльз, признаться, ожидал, глаза Лоры Липучки расширились от страха, и она вздрогнула.

— Не надо, — прошептала она ломким, испуганным голоском. — Не смей даже дразниться. Только не насчет этого.

Чарльз молчал, но Джек увидел выражение лица девочки и протянул ей руку.

— Не волнуйся, — успокоил он ее, — рядом с тобой все три Хранителя. И знаешь что? Мы не просто Хранители заплесневелого старого атласа, мы хранители всего, что есть на Архипелаге Грез. Даже маленькой девочки по имени Лора Липучка. И пока ты с нами, никто тебя не обидит.

Лора Липучка сморгнула слезы, взяла Джека за руку и улыбнулась:

— Ладно. Но я все равно хочу найти Джейми.

Уже смеркалось, когда вся компания поднялась по ступеням и позвонила в дверь, на которую указал Чарльз. Величественный, хорошо расположенный дом был ярко освещен изнутри, но никто не ответил ни на звонок, ни на стук в солидную махагоновую[6] дверь.

— Ну и что теперь? — поинтересовался Джон. — Он, должно быть, ушел куда-то. Подождем или поищем в другом месте?

— Возможно, — ответил Чарльз. — Кенсингтонские сады прямо по улице. Может быть, он там гуляет по вечерам.

— Прогуляться определенно стоит, — сказал Джек. — Раз уж мы так далеко зашли, я даже рад причине выбраться из Килнс.

И Джон, и Чарльз отметили разительную перемену в выражении лица Джека с тех пор, как странная девочка потерпела крушение у него в саду. Он снова казался полностью вовлеченным в происходящее, словно Лора Липучка стала тем самым катализатором, вытащившим Джека из его меланхолии. А раз так, никто из них не собирался упоминать о своих общих снах до необходимого момента. Загадки, ожидающей их, с лихвой хватало на то, чтобы скоротать вечер.

Сады и впрямь оказались совсем близко, и огни города только начинали мерцать в кобальте заката, когда они добрались до места.

— Большой парк, — заметил Джон. — Где начнем искать?

— Где ж еще? — вопросом на вопрос ответил Чарльз. — У статуи.

— Ну разумеется, — хлопнул себя по лбу Джек, — у статуи. Ее же поставили на первое мая, не так ли? Меня можно вытурить из Магдалины за то, что забыл об этом[7].

— Или еще хуже — тебя могли бы выслать в Кембридж, — поддел Чарльз.

В стороне от одной из тропинок высокая бронзовая статуя самого известного персонажа сэра Джеймса Барри возвышалась над прогуливающимися горожанами, которые не спеша шли мимо, не глядя на скульптуру. Все, кроме одного человека.

 Маленький тщедушный человечек едва ли пяти футов роста, с усами и прядями седых волос, выбивающимися из-под цилиндра, стоял с тростью в одной руке и поводком, пристегнутым к ошейнику огромного сенбернара — в другой. Мужчина смотрел на статую с выражением, которое можно было бы описать как обожание либо привязанность — если бы не печаль, скрытая за ними.

Чарльз, решив, что тут уж не время праздновать труса, окликнул мужчину с расстояния ярдов в двадцать:

— Сэр, вы Джеймс Барри? Можно вас на минуту?

Глаза человека расширились от удивления, когда он заметил группу людей, устремившихся к нему, и он надвинул шляпу пониже, поднял воротник и быстро направился в противоположном направлении, таща за собой упиравшегося пса.

— Он что, меня не расслышал? — изумился Чарльз.

— О, он тебя прекрасно слышал, — усмехнулся Джек. — В плане замаскироваться ты не уступишь мокрому барсуку.

— В некоторых местах это считается комплиментом, — с достоинством ответил Чарльз.

— Да помолчите вы оба! — прикрикнул Джон и побежал за быстро удаляющимися Барри и сенбернаром. — Постойте! — крикнул Джон им вслед. — Мы только хотели поговорить с вами!

— Без толку, — махнул рукой Чарльз. — Мы его спугнули.

Лора Липучка остановилась и протянула руки:

— Джейми! — закричала она. — Джейми, пожалуйста, не убегай!

И внезапно Барри замер.

Он медленно повернулся и взглянул на них. Затем не спеша двинулся назад, тихо стуча тростью по булыжнику, собака послушно плелась за ним.

Остановившись в нескольких футах, мужчина внимательно посмотрел на каждого по очереди, прежде чем опустил взгляд на Лору Липучку.

— Уже очень, очень давно меня не называли Джейми, — промолвил он. — И я не многим это позволяю. Так что объясните мне, кто вы такие, и почему так меня называете.

На глаза девочки навернулись слезы.

— Ты разве не помнишь меня? Когда мы встретились в последний раз, ты подарил мне поцелуй. — Она показала наперсток, и Барри присел перед ней.

— Дорогая, я старый человек, и за все эти годы многие, очень многие дети видели ту пьесу, и им известно, что поцелуй — это наперсток, а наперсток — поцелуй. И прости мне мою память, но я не могу быть тем, кто подарил тебе это, поскольку не делал ничего подобного уже долгие годы.

— Но, но… — запинаясь, произнесла Лора Липучка. — Ты должен быть Джейми. А иначе это бы не сработало.

— Что не сработало бы, детка?

— Это, — ответила Лора Липучка и вытащила Розу Ветров из кармана. В присутствии четырех Хранителей цветок засиял, как маяк.

На лице Джейми удивление сменилось недоверием, а затем, как ни странно, благодарностью.

— Убери это, — мягко сказал он, — и дай взглянуть на твой поцелуй еще раз.

Лора Липучка сунула пергаментный цветок назад в карман и протянула ему наперсток.

— Хм-м, — пробормотал Барри, осматривая поцелуй. — Теперь ясно. Прости, что сразу не узнал. Не ожидал встретить никого похожего в Кенсингтонских садах. По крайней мере, еще раз.

Он приобнял девочку и прижал поближе к себе.

— Тебе известно, что поцелуй — одна из немногих вещей, когда-либо извлеченных из сокровищницы великого дракона Самаранта?

— Правда? — удивилась малышка.

— Да, — ответил Барри, подмигнув Джону. — Он был добыт в ужасно опасном приключении, и мы с моим лучшим другом тогда еле ноги унесли.

— Что бы там ни случилось, понятно, почему его выбрали Хранителем, — шепнул Джон Чарльзу.

— Да уж, — кивнул Чарльз.

Лора Липучка захлопала в ладоши.

— А я знаю эту историю! Да, знаю! Это было до того, как ты снова повзрослел и стал его врагом.

Боль мелькнула в глазах Джейми, но потом он улыбнулся и поцеловал Лору Липучку в лоб.

— Это был самый лучший мой провал, малышка. Ну, кто за то, чтобы отведать лепреконских крекеров у камелька? Солнце зашло, и сегодня в Кенсингтонских садах время фей.