— Джекс, расскажи-ка нам, — начал Дедал, — если бы ты был Хью и Уильямом и тебя бы бросили здесь родители, что бы ты сделал?

Джек на минуту задумался:

— Наверное, я бы построил дом на дереве. — Он придвинулся к Эвин и прошептал, заслонив рот ладошкой: — Тут кругом индейцы.

— Так, а после дома на дереве? — стоял на своем Дедал.

— Я бы поискал еды и годной для питья воды... — решил Джек.

— Ответ истинного взрослого, — заметил Джон.

— А потом я бы пописал, — закончил мысль Джек.

— Ох, бога ради! — воскликнул Чарльз.

— Дальше? — продолжал допрос Дедал.

— Я бы задумался, и, наверное, мне стало бы интересно, почему взрослые заставляют детей делать то, что те не хотят делать.

— Может, потому, что взрослым виднее, что лучше для детей? — предположил Чарльз.

— Это стереотип, — отмахнулся Джек. — Зачастую взрослые делают то, что им взбредет в голову, не задумываясь, хотят ли этого их дети, нужно ли им это, а раз взрослым все равно, то кого волнует?

Эвин при этих словах нахмурилась, но промолчала. Джон и Чарльз переглянулись, не зная, о чем еще спросить. Джек притворился, что кладет яблочное семечко в рот — в основном, чтобы напугать Дедала, — а потом с ухмылкой бросил его на землю.

— Ну, чего приуныли? Давайте поиграем. Вы знаете какие-нибудь игры? Спорю, что да.

— Джек, ну правда, нам надо обсудить много важных вещей, — сердито урезонил его Чарльз.

— Я тоже так думал, — сказал Джек, — а теперь понимаю, что ошибался. Нет ничего важнее веселья!

— Есть много вещей важнее веселья! — воскликнул Джон. — Надо спасать пропавших детей! Мы должны узнать, что стало с кораблями-драконами! Надо решить очень много важных вопросов!

— Ну, — рассудил Джек, который уже забрался обратно на Джонни Яблоню и теперь висел на ветке вниз головой, — разве взрослые не этим должны заниматься?

— Тут он прав, — тихо вмешался Берт. — Как, вырисовывается картинка?

— Взрослые никогда не обращают внимания на то, что говорят дети. — Джон был подавлен. — Вот и мы недооценили это.

— Джек... слушай, Джек, — заговорил Чарльз, расхаживая вокруг яблони. — Можешь слезешь, чтобы мы все как следует обсудили?

Джек заткнул уши пальцами.

— Лалалалала! — закричал он. — Я тебя не слышу! Я тебя не слышу!

Чарльз почесал голову:

— Мы его не дозовемся, если он даже не слышит, что мы говорим.

Джон прищелкнул пальцами:

— Точно! Вот наш шанс!

Главный Хранитель обратился к Дедалу:

— Когда Лора Липучка прилетела к нам в Оксфорд, она рассказала, что Питер заткнул ей ушки воском. Зачем он это сделал?

— Это старая уловка Питера, — пояснил Дедал, — она уходит корнями к основанию Убежища. Это чтобы не... — Он умолк и задумчиво потер подбородок. — Это чтобы не поддаться чарам панфлейты[45], — наконец сказал он. — Но зачем Питер заткнул уши собственной внучке? Он ей ничем не угрожал.

— Что вы имеете в виду под «чарами»? — уточнил Джон.

Дедал сложил руки за спиной и опустил голову.

— Они неумолимо переплетаются с историей «Арго», Пропавших Мальчишек и наконец с самим Питером, — сказал он. — Флейта Пана всегда обладала властью влиять, убеждать, зачаровывать. Но из всех, кто слышал ее голос, противиться чарем не могли только...

— ...дети.

— Все началось со старых богов, — продолжал Дедал. — Романтики придали историям более цивилизованный вид и задним числом сделали наши образы отличными от того, что они были призваны символизировать. Не было никаких разодетых в тоги Цезарей и Клеопатр; все они были грубыми. Примитивными. И тот, кто воплощал это в полной мере, кто вышел из самой Матери-Геи, оплетенный корнями, перемазанный землей, кто так никогда и не отскреб с себя грязь, его породившую, был Пан.

Его подвиги и проказы в буквальном смысле стали легендами, но самая известная история, связанная с ним, включает в себя происхождение его знаменитой флейты. Жила- была прекрасная нимфа по имени Сиринга[46], любимая всеми обитателями леса и всех их презиравшая. Она считала их ниже себя, а раз так, что проку обращать на них внимание? Однажды, возвращаясь с охоты, Пан увидал ее среди деревьев и сразу же влюбился. Сиринга отвергла его и убежала прочь. Пан кричал ей вслед слова, восхвалявшие ее изящество и красоту, но она не остановилась, а бежала все быстрее и быстрее. Он погнался за ней до берега реки. Там он настиг ее, и Сиринга успела лишь позвать на помочь своих сестер, водяных нимф.

Как только Пан схватил ее, нимфы превратили Сирингу в камыш, и Пан впал в бешенство. Он метался по берегу, крича от ярости, когда внезапно его внимание привлекла тихая, печальная мелодия.

Это был камыш, в который превратилась Сиринга. Когда дул ветер, камыш издавал звук, приятный уху Пана. Поэтому он взял несколько побегов тростника и смастерил инструмент, который назвал сирингой — панфлейтой — в честь той, которую он преследовал и потерял. Но Пан еще не свел счеты с нимфами. Одна из тех, кто защитил Сирингу, была восхитительной танцовщицей с милым, прекрасным голосом. Ее звали Эхо[47].

— Как Колодец, — вскинулся Чарльз.

— Не как Колодец, — поправил Дедал. — Эхо — и есть Колодец, ну или уж точно стоящая в нем вода.

Как и ее сестра, Эхо отвергала любовь всякого мужчины. Это еще больше рассердило Пана — ему дважды отказали те, кто нисколько не считался с его статусом бога. Чтобы отомстить, он приказал своим приближенным убить ее. Эхо разорвали на части и разнесли по всей Земле, и все, что от нее осталось — только голос. В качестве наказания за его поступок боги, ведомые покровительницей земли Геей, восстановили стихию нимфы и позволили ей жить в виде источника живой воды. Они даровали Эхо способность отражать сказанные ей слова и исполнять заветные желания говорящих. Затем боги лишили Пана ей ценнейшего сокровища — флейты, которую он сделал из тела Сиринги. Флейту отдали смертному, которого позвал на великое приключение Ясон. 

Она попала к Орфею.

— Как же в итоге флейта оказалась у Питера? — удивился Берт. — В таком случае, подразумевается, что тут больше связей с крестовым походом времен Ясона, нежели просто название островов.

— Так и есть, — кивнул Дедал. — При Орфее «Пан» превратился в нарицательное имя. Обозначение обязанности, вида. Орфей стал первым «Паном», игравшим на панфлейте, и хотя он был искусен в обращении с лирой, именно божественный инструмент снова и снова спасал аргонавтов.

После того, как Ясон предал Медею, аргонавты рассеялись по разным уголкам Земли. К тому моменту Геракл уже не был аргонавтом, как и Тесей. Аргос, корабел, умер. А остальные продолжали жить свободными от порочного наследия Ясона. Из всех аргонавтов лишь Орфей поддерживал связь с Медеей. Он был кем-то вроде дядюшки для ее детей и тайно помог ей, когда она рассказала о своем плане спрятать мальчиков от отца.

Чего он не понял, так это того, что Медея намеревалась бросить сыновей здесь. Она не оставила их совсем на произвол судьбы, а построила себе дом на одном из близлежащих островов, но видела детей очень редко из страха, что Ясон сможет их обнаружить.

— Что за баба, — бросил Чарльз.

— Скорее ведьма, — вставил Джон.

— Золотые слова, — похвалил Берт.

— Она и правда была ведьмой, — согласился Дедал, — и по имени, и по поступкам. Она зачаровала драконов, охранявших Золотое Руно, победила бронзового гиганта Талоса, когда он напал на «Арго». Если бы она не была ведьмой, аргонавты бы сто раз погибли. Она знала это, и на этом основывалась ее ненависть к Ясону.

— Бедные мальчики, — промолвила Эвин, которая все это время молча слушала рассказ Дедала. — Чтобы отомстить их отцу, она обрекла их на судьбу хуже смерти. Вечное одиночество.