— Да, он является, — согласилась Хонор. — И, капитан, боюсь, что я должна заметить, что вы привели этого вышеуказанного хевенитского агента в охраняемую зону. Вся эта звездная система является якорной стоянкой флота, подчиняющейся законам военного времени и закрытой для всего несанкционированного судоходства. Здесь большое количество строго конфиденциальной информации, плавающей вокруг, в том числе той, что может быть собрана простым визуальным наблюдением. Надеюсь никто из вас не поймет это неправильно, но я действительно не могу позволить "хевенитскому оперативнику" отправиться домой и доложить Октагону, что он увидел здесь.

— Мы учли этот момент, ваша светлость, — сказал Зилвицкий, гораздо более спокойно, чем он на самом деле чувствовал, заметила Хонор. — Я даю вам свое личное слово, что Виктору не был разрешен доступ к любому из наших сенсорных данных, или даже к мостику "Ручья Поттаватоми", после ухода с Факела. У него не был никакой возможности делать визуальные наблюдения во время перехода с "Поттаватоми" на ваш корабль. Это, — он поднял руку, махнув ею в панорамный вид смотрового купола, — первый раз, когда он на самом деле глядит на что-то, что может быть истолковано как удаленно конфиденциальная информация.

— Что касается этого, герцогиня, — сказал Каша, твердо встречаясь глазами, его правая рука легко лежала в коленях, — капитан Зилвицкий говорит вам правду. И хотя, признаюсь, мне очень хотелось попытаться взломать информационные системы "Ручья Поттаватоми" и украсть информацию, я обещал ему, что не буду этого делать, и я был в состоянии подавить искушение довольно легко. Он и принцесса Руфь оба опытные хакеры; я нет. Я должен полагаться на других людей, чтобы сделать это для меня, а ни один из этих других людей не оказался рядом к этому времени. Если бы я попытался, я бы ошибся и меня бы поймали. В этом случае я не получил бы никакой информации и уничтожил ценные профессиональные отношения. Впрочем, мои знания о флотских материях вообще… ограничены. Я знаю много больше среднего обывателя, но не достаточно, чтобы сделать любые стоящие наблюдения. Конечно, не полагаясь на то, что я вижу со стороны.

Хонор откинулась немного, задумчиво глядя на него. Было очевидно, из его эмоций, что он понятия не имел, что она могла на самом деле пробовать его. И было одинаково очевидно, что он говорит правду. Так же было очевидно, что он на самом деле ожидал, что будет задержан, вероятно, заключен в тюрьму. И…

— Офицер Каша, — сказала она, — я действительно хотела бы, чтобы вы отключили устройство для самоубийства, находящееся у вас в правом бедренном кармане.

Каша напрягся, глаза расширились от первых признаков настоящего шока, показанных им, а Хонор быстро подняла правую руку, когда услышала резкий шорох, вынимаемого Спенсером Хауком пульсера из кобуры.

— Спокойно, Спенсер, — сказала она молодому человеку, который заменил Эндрю ЛаФолле, сама не смотря в сторону Каша. — Спокойно! Офицер Каша не хочет обидеть кого-либо еще. Но я бы чувствовала себя гораздо более комфортно, если бы вы не были так готовы убить себя, офицер Каша. Довольно трудно сосредоточиться на том, что кто-то говорит вам, когда вы интересуетесь, действительно ли он собирается отравиться или взорвать вас обоих в конце следующего предложения.

Каша сидел очень, очень тихо. Затем он фыркнул — жесткий, резкий звук, тем не менее, с краями подлинного юмора — и посмотрел на Зилвицкого.

— Я должен тебе ящик пива, Антон.

— Говорил же тебе. — Зилвицкий пожал плечами. — А теперь, мистер Супер Секретный Агент, вы не могли, пожалуйста, выключить эту проклятую штуку? Руфь и Берри убили бы меня, если бы я позволил тебе убить себя. И я не хочу даже думать о том, что бы со мной сделала Танди!

— Трус.

Каша оглянулся на Хонор, слегка наклонил голову в одну сторону, потом немного криво улыбнулся.

— Я много слышал о вас, герцогиня Харрингтон. Мы имеем обширные досье на вас, и я знаю, что адмирал Тейсман и адмирал Форейкер очень высокого мнения о вас. Если вы готовы дать мне слово — ваше слово, не слово мантикорского аристократа или офицера Флота Мантикоры, но слово Хонор Харрингтон — что вы не будете меня задерживать или пытаться выбить информацию из меня, я обезврежу мое устройство.

— Я предполагаю, что я действительно должна указать вам, что даже если я дам вам мое слово, это не гарантирует того, что никто другой не будет захватывать вас, если они выяснят, кто вы.

— Вы правы. — Он задумался на мгновение, а затем пожал плечами. — Хорошо, дайте мне слово Землевладельца Харрингтон.

— О, очень хорошо, офицер Каша! — Хонор усмехнулась, когда Хаук застыл в негодовании. — Вы изучили мое дело, не так ли?

— И природу политической структуры Грейсона, — согласился Каша. — Это должно быть самый устаревший, несправедливый, элитарный, теократический, аристократический пережиток свалки истории на этой стороне изученной галактики. Но слово грейсонцев нерушимо, а Землевладелец Грейсона имеет право предоставлять защиту любому, в любом месте, при любых обстоятельствах.

— И если я сделаю это, я обязана — традицией и честью и законом — проследить за тем, чтобы вы ее получили.

— Точно… Землевладелец Харрингтон.

— Очень хорошо, офицер Каша. У вас есть гарантии Землевладельца Харрингтон вашей личной безопасности и возвращения на "Ручей Поттаватоми". И, пока я веду себя так свободно с моим гарантиями, я также гарантирую, что Восьмой Флот не распылит "Ручей Поттаватоми" в космосе, как только вы вернетесь в "безопасности" на борт.

— Спасибо, — сказал Каша, и полез в карман. Он осторожно извлек небольшое устройство и активировал виртуальную клавиатуру. Его пальцы поигрались мгновение, вводя сложный код, а затем он бросил устройство Зилвицкому.

— Я уверен, что каждый будет чувствовать себя счастливым, если ты придержишь это, Антон.

— Танди, безусловно, будет, — ответил Зилвицкий, и положил обезвреженное устройство в свой карман.

— А теперь, капитан Зилвицкий, — сказала Хонор, — я полагаю, вы готовы объяснить, что привело вас и офицера Каша ко мне в гости?

— Ваша светлость, — тело Зилвицкого, казалось, могло наклониться к Хонор без перемещения, — мы знаем, что королева Елизавета и ее правительство полагает Республику Хевен ответственной за покушение на жизнь моей дочери. И я надеюсь, вы помните, как моя жена была убита, и что у меня не больше причин любить Хевен, чем у ближайшего человека. Гораздо меньше, на самом деле.

Сказав это, однако, я должен сказать вам, что я, лично, полностью убежден, что у Хевена не было вообще ничего общего с покушением на Факеле.

Хонор молча смотрела на Зилвицкого несколько секунд. Выражение ее лица было просто задумчивым, а затем она откинулась назад и скрестила длинные ноги.

— Это очень интересное утверждение, капитан. И, могу сказать, то, которое вы считаете точным. Уж если на то пошло, интересно то, что офицер Каша считает его точным. Это, конечно, не обязательно, делает его правдой.