— Декунов, вышлите отделение. Живых притащить. Мотоциклы убрать! — командовал ротный. — Остальным — занять свои места. Быть готовыми встретить противника.

Человек десять во главе с Декуновым перемахнули через речушку и устремились к мотоциклам. Все гитлеровцы были мертвы. Партизаны подобрали оружие, сняли пулеметы, а мотоциклы притащили и столкнули в речку.

Все это проделали быстро. И когда из кустов выскочили два грузовика с немцами в сопровождении броневика, партизанская оборона вновь замерла.

Противник спешил на помощь мотоциклистам, рассчитывая, что бой идет в селе. Вот первая машина поравнялась с местом, где валялись трупы мотоциклистов, и резко затормозила. Послышались выкрики. Гитлеровцы, как горох, посыпались из грузовика. Их примеру последовали немцы на второй машине.

— Эх, оплошность допустили, — с досадой проговорил Сердюк. — Трупы не убрали. Всыплю я этому Декунову. Все дело испортили. Теперь медлить нельзя.

И, как бы почувствовав настроение комбата, Бокарев, скомандовал:

— По фашистам, огонь!

Каратели попадали под пулеметный и автоматный огонь первой роты. По машинам и броневику ударили бронебойки. Грузовики развернулись и под прикрытием бронемашины и пехотного огня начали уходить за бугор. Однако скрыться удалось лишь одному. Второй был подбит и загорелся.

Гитлеровцев было человек пятьдесят. Они не рискнули наступать на село. Наоборот, начали пятиться к оголенным кустарникам. А когда задымилась бронемашина, подбитая партизанскими бронебойщиками, поднялись и побежали…

— Начало удачное, — повеселел комбат.

Да, это было только начало. Через полчаса мы заметили накопление пехоты противника в кустах. Послали командиру полка донесение о подготовке немцев к наступлению.

Обстреляли фашистов из минометов. Они ответили мощным артиллерийским и минометным налетом по селу. Снаряды и мины рвались далеко позади обороны первого батальона. В Бискупе возникли пожары.

Судя по силе артиллерийского огня, гитлеровцы готовились к серьезному наступлению.

Около десяти часов утра, не прекращая артиллерийского и минометного обстрела села, из-за высотки высыпали цепи гитлеровцев.

— Не меньше батальона, — определил Сердюк. — Ты здесь будешь? Тогда я пойду во вторую роту. Видно, каша заваривается надолго.

Противник обрушил ураганный огонь из пулеметов и даже автоматов с дальней дистанции и повел наступление, частью сил обходя первый батальон справа. Мы не отвечали.

Я подполз к Бокареву. Он спокойно наблюдал за приближающимися цепями вражеской пехоты.

— Жаль патронов, — повернувшись ко мне, проговорил Бокарев. — Мы бы им показали кузькину мать. Да и так они легко не отделаются. Вот только бы не обошли справа. За фланг взвода Деянова беспокоюсь.

— Там должен быть Тютерев, — ответил я.

— Хорошо, если они успели занять оборону… Что-то там никого не видно…

И как бы успокаивая Бокарева, справа, захлебываясь, застрочил «максим». Несколько гитлеровцев упало, остальные продолжали идти, увязая в грязи. Шли они в полный рост.

Чем ближе противник, тем нетерпеливее вели себя партизаны. Это не ускользнуло от внимательного взгляда командира роты.

— Рота, приготовиться! — передал он команду вправо и влево по цепи.

Бойцы зашевелились, начали подползать к брустверу и прилаживать оружие для стрельбы. Когда стало возможным различать лица врагов, из расположения второй роты одна за другой взвились две красные ракеты. Это Сердюк подал сигнал: «Открыть огонь!» Не успели догореть ракеты, а партизанская оборона, более чем на двухкилометровом фронте, ощетинилась десятками пулеметов и сотней автоматов. Послышалась яростная стрельба справа — на участке второго батальона. Гитлеровцы плюхнулись прямо в грязь и были видны, как на ладошке.

Оглушив внезапным пулеметным и автоматным шквалом и заставив противника залечь, партизаны перешли на прицельный огонь короткими очередями и одиночными выстрелами. Били на выбор. Враг нес большие потери.

Скоро немцы пришли в себя, возобновили обстрел первой роты и короткими перебежками настойчиво приближались к речушке. Нескольким группкам удалось пробраться к партизанской обороне на бросок гранаты. Здесь они начали закрепляться. К ним подползло еще человек двадцать. Их артиллерия сосредоточила огонь по центру обороны первой роты, прокладывая путь для пехоты в направлении мостика. Стало ясно: противник в этом месте наметил прорыв нашей обороны.

Перед первой ротой накопилось около двухсот гитлеровцев. Они в течение некоторого времени держали партизан под непрерывным обстрелом, затем поднялись и с криками побежали вперед. Мы расстреливали их с близкого расстояния. Во фланг атакующим ударили пулеметчики второй роты.

Каратели потеряли около половины своего состава и, не добежав до речки всего метров пятнадцать-двадцать, залегли. Но мы не дали им закрепиться, заставили отползти.

Заметив отход противника, наиболее ретивые бойцы бросились преследовать, но я приказал вернуть их.

Первая атака окончилась для фашистов катастрофой. Они вынуждены были отойти в исходное положение за бугор. Пользуясь передышкой, мы с Бокаревым обошли роту. У нас потери были незначительные. Партизаны чувствовали себя уверенно, некоторые даже шутили, смеялись над тем, как ловко отбили атаку.

— Дали фрицам жару! Сегодня больше не полезут. Можно устроить перекур с дремотой, — радовался пулеметчик Грамотин.

— Перекур устроить можно, а насчет дремоты — повремените, — охладил его пыл Бокарев. — Проверьте оружие, дозарядите магазины. Бой еще не кончился.

— Да куда им, товарищ командир? — стоял на своем пулеметчик. — Посмотрите, сколько их валяется? Почитай, больше сотни. Это ж нахальство надо иметь — так людьми разбрасываться.

Немцы с повторением наступления не торопились. Это настораживало. Одно дело, когда за первой атакой сразу же следует вторая, здесь все ясно. Силы врага могут увеличиться не намного. Введут в бой резерв и все. Совсем иное дело, если противник не спешит. В этом случае жди значительного усиления наступающей группировки. А в том, что каратели будут наступать, мы не сомневались. Хорошо были видны группки вражеской пехоты, перемещавшейся вдоль опушки кустарника. Оттуда же доносилось глухое рычание моторов.

— Не иначе как танки подтянули, — высказал предположение Бокарев.

Проверили расположение роты. Расставили бронебойщиков, заставили глубоко зарыться в землю. Раненых отправили в санчасть. В селе усилиями жителей и партизан потушили пожары.

Из второй роты возвратился Сердюк.

— Там все в порядке, даже раненых нет. Им по легче, — сказал довольный комбат.

Лишь через два часа фашисты осмелились повторить наступление. Затевался нешуточный бой. Противник против первого полка бросил свыше двух батальонов при поддержке трех танков. И артиллерийская подготовка на этот раз была намного мощнее.

Как только гитлеровцы вышли из кустарника, над Бискупе появились три немецких бомбардировщика. Взрывы бомб сотрясли землю. Вновь загорелось село. Израсходовав запас бомб, самолеты снизились и начали прочесывать улицы из пулеметов. От бомбежки и обстрела погибло несколько местных жителей.

Противник наступал на широком фронте, обходя первый батальон справа и слева. Обстрел обороны, как и при первой атаке, начал с дальнего расстояния. На этот раз и партизаны решили не подпускать близко наступающих. Первыми вступили в единоборство с фашистами станковые пулеметы и противотанковые ружья. По мере приближения вражеской цепи в бой вступали ручные пулеметы и снайперские винтовки. Несколько попаданий по танкам хотя и не принесли им вреда, но заставили танкистов держаться на большем расстоянии.

Когда гитлеровцы подошли метров на триста, партизаны открыли огонь из всех видов оружия. Из глубины села ударила наша артиллерия. Снаряды начали рваться в самой гуще фашистской пехоты. Каратели сделали бросок, чтобы выйти из зоны артиллерийского огня, тут-то их и косили автоматчики и пулеметчики первого батальона.