Согласно приказу дивизия в своем составе будет иметь: штаб, три полка двухбатальонного состава, отдельный кавдивизион, артиллерийско-минометную батарею, инженерно-саперную и отдельную разведывательные роты, санитарную и хозяйственную части и другие специальные подразделения.

Со всем этим я был согласен. Но вот начальник штаба дошел до назначений. И тут я услышал: «Начальником штаба Первого партизанского полка имени С. В. Руднева назначить майора Бережного И. И.». Меня словно кипятком ошпарило. Не поверил своим ушам «Вскочил с табуретки, хотел было протестовать, но Вершигора заставил меня сесть.

Дальше все проходило как во сне. Приказа я почти не слышал. В памяти осталось только то, что командирами полков назначили Бакрадзе Д. И., Кульбаку П. Л., Брайко П. Е., командиром кавдивизиона — Ленкина А. Н., командирами батальонов 1-го полка — Сердюка И. Т. и Тютерева А. Ф…

Совещание окончено. Все довольны. Один я как в воду опущенный.

— Поздравляю, Вано. Сегодня же приступим к формированию полка, — сказал Бакрадзе.

Ничего не ответив, я поспешил на улицу с твердым намерением из роты не уходить. Взводным останусь, лишь бы в разведке… Надеялся, что Вершигора, как бывший разведчик, поймет меня, но он строго предупредил: переход на новые штаты необходимо осуществить в течение двух-трех дней. Срок очень малый, но и этого использовать в полной мере не удалось.

Подрывные работы партизан на железных дорогах, разгром вражеских гарнизонов в местечках и наконец вывод из строя электростанции и водокачки завода «Сталева Воля» явились тяжелым ударом для гитлеровцев. Противник поспешил с ответными мерами.

Дивизионные разведчики ежедневно приносили сведения о сосредоточении вражеских войск. Одна за другой происходили стычки с карателями. Мы маневрировали. Одновременно к железным дорогам высылали новые группы минеров, стараясь сбить с толку гитлеровцев, распылить их силы.

— Небольшие удары большие дубы валят, — говорил Вершигора.

Противник все же навязал нам бой.

26 февраля до батальона пехоты и два бронетранспортера при поддержке артиллерии и минометов повели наступление из Звежинца на Кособуды на расположение первого полка и штаба дивизии. Роты Дорофеева и Бокарева, оборонявшие село с юга, подпустили противника и открыли огонь из всех видов оружия. Бронебойщики подбили один бронетранспортер. Второй повернул назад. Из подбитой машины выскочили трое. Одного сразу же уложили.

— Живыми, живыми схватить! — крикнул Дорофеев и кинулся вперед.

За ним последовало несколько бойцов. Гитлеровцы, видя безвыходность своего положения, подняли руки. Партизаны быстро обезоружили их и препроводили за дома в укрытие.

— Чего с ними нянчиться? Расстрелять — и крышка! — горячился пулеметчик Белов.

— Спокойно, — охладил пыл партизана Дорофеев.

Отобрали документы, личные вещи. Вдруг один из пленных достал из потайного карманчика маленький образок. Показал Дорофееву и о чем-то быстро заговорил. Из всего сказанного Гриша понял одно слово «мама». По выразительным жестам пленного Дорофеев догадался, что образок дала мать, чтобы он хранил сына на войне.

Командир роты задумался, потом подозрительно посмотрел на пленника и спросил:

— Говоришь, мама? Талисман, что ли? Для меня «мама» — священное слово. Пожалуй, мы тебе сохраним жизнь. Отведите их обоих в штаб, там разберутся что к чему, — приказал ротный двум партизанам.

, Не знаю, понимали ли пленные Дорофеева, только сразу же повеселели. В штабе выяснилось, что один из пленных был француз, второй — бельгиец.

Потеряв бронетранспортер и свыше двадцати убитыми, гитлеровцы поостыли. Они отошли к роще и взяли под обстрел оборону партизан и село. Пехота несколько раз пыталась подняться в атаку, но действовала нерешительно, попадала под прицельный огонь партизанских пулеметов и автоматов, несла потери и тут же ложилась и снова зарывалась в снег.

Бой длился около двух часов. Врагу так и не удалось приблизиться к селу. Не солоно хлебавши немцы отошли.

Партизаны сняли с бронетранспортера крупнокалиберный пулемет и приспособили его для стрельбы по самолетам.

Не добившись успеха в бою за Кособуды, враг обрушился на Шевню и Вепшец, где оборонялись второй и третий полки. Из Краснобруда на Шевню наступало свыше тысячи человек при поддержке танков, бронетранспортеров, артиллерии, минометов и авиации. Село расположено в лощине. Кульбака решил дать бой на подступах к Шевне, для чего выдвинул подразделения полка вперед на высотки.

Пять часов не стихал бой. Противник настойчиво атаковал. Партизаны упорно сопротивлялись. Не упускали возможности для перехода в контратаки. В результате противник понес огромные потери и отошел на Краснобруд.

Не менее жестоким был бой третьего полка против превосходящих сил карателей… Гитлеровцы за день потеряли два танка, бронетранспортер, один самолет, свыше двухсот солдат и офицеров и отказались от наступления.

В этом бою вновь созданные партизанские полки с честью выдержали экзамен.

Задерживаться в Кособудах не было смысла. Это позволило бы немецкому командованию перегруппировать свои силы и блокировать нас. Вершигора отдал приказ на марш.

В этот момент к командиру дивизии прибежал радист.

— Получена радиограмма. К нам летит самолет, — доложил он.

Самолеты с грузом мы запрашиваем давно, но разразившиеся метели не давали возможности их принять. И теперь, в самый неподходящий момент, получен сигнал: «Встречайте самолет».

— Что ж, будем встречать, — почесав затылок, сказал Петр Петрович.

— Распорядиться, чтобы с выступлением повременили? — спросил Войцёхович.

— Зачем? Выступаем точно по графику. Для приема груза оставим один батальон полка Бакрадзе…

Встреча самолета была поручена второму батальону Тютерева и помощнику начальника штаба полка Колесникову. Они под самым носом у врага приняли груз, сброшенный с самолета, уложили на санки и догнали главные силы дивизии на марше перед селом Руда Ружанецкая.

Партизаны пополнили запасы взрывчатки, гранат и патронов к пулеметам и автоматам.

Разведывательная рота заняла несколько домов в центре Руды Ружанецкой рядом со штабом дивизии. Для командования роты Зяблицкий подобрал просторный дом. Видно, когда-то здесь был достаток. Теперь хозяйство запущено. Старые ворота перекосились. Сарай наполовину без крыши, в стенах сквозные щели. Внутри сарая — холод собачий. Туда намело снегу. Диву даешься, как это корова еще не замерзла.

 Пожилой пани Гелене и ее дочери Стефе не под силу справиться с хозяйством. Требовалась мужская рука. А в доме ни одного мужчины. Старый хозяин погиб еще в 1939 году во время фашистского вторжения в Польшу. Сын ушел в 42-м и как в воду канул.

— Ну ты, Васька, подобрал двор — лошадей нэма дэ поставить. Под навесом их так просифонит… — бурчал ездовой Иван Селезнев.

Иван Кузьмич родился и вырос в украинской семье в селе Демьяновке Омской области. Лет сорока, с виду неказистый, с широким добродушным лицом, изрытым оспой. По его же выражению — «на лице черти горох молотили».

Селезнев отличался бережливостью. В его повозке всегда про запас хранились продукты и патроны, которые он берег «ка крайний случай».

Все было бы хорошо, да замучила ездового язва желудка, которую он называл «вязьмой». Мучился он страшно, однако от эвакуации на Большую землю отказался наотрез. «Вот хвашиста прикончим, тоди вылечусь…»

Помню, бывало, сидит у костра скучный такой, насадит на прутик корочку хлеба, засушивает над огнем и сокрушается:

— Замучила оця вязьма желудка. До Карпат она еще не так допекала, а теперь, клятая, жисти не дает…

Зимой он чувствовал себя лучше.

— Отпустила трошки, — радовался Селезнев.

Товарищи любили его, иногда посмеивались над добродушным Кузьмичом, а чаще жалели и старались во всем ему помочь.

Спокойный, даже флегматичный, Иван Кузьмич все делал неторопливо, но по-крестьянски основательно. И на этот раз он долго ходил и по-хозяйски осматривал двор. Рядом с сараем под снегом раскопал бревна, постучал по ним кнутовищем и сказал: «Подойдут». После этого долго шептался со старшиной. Затем ушел и через полчаса вернулся с целым взводом, вооруженным «струментом»: пилами и топорами.