Слушая Кадурина, я в который раз подумал: действительно, быть старшиной в партизанском отряде дело не из легких. На эту должность отбирали самых боевых, самых толковых товарищей, таких, как Семен Семенович Кадурин, Семен Калачевский, Константин Руднев, Николай Боголюбов, Петр Шепшинский, Василий Зяблицкий…

Должен сказать, мне повезло, что старшиной главразведки был неутомимый, заботливый сибиряк Василий Варлаамович Зяблицкий. Это не избалованный, трудолюбивый человек. Да и не удивительно. У своих родителей он был двадцать первым. Не до баловства, прокормить бы такую ораву. Семья была дружная. Все дети с малых лет приучены к труду.

Вася начал воевать пулеметчиком в дивизии полковника Бахарева. В первых же боях показал себя отважным воином. Попав в партизанское соединение С. А. Ковпака и став разведчиком, Зяблицкий успешно действовал в разведке и в бою. Много выполнил ответственных и опасных заданий, добывал ценные сведения о враге, приводил «языков». Скоро заслужил славу хорошего разведчика. Эта слава за ним сохранилась и когда его назначили старшиной. Да и старшиной он не упускал случая, чтобы вместе с товарищами сходить на задание. Стоило удивляться, когда только он успевал.

Разведчики гордились своим «интендантом». А я был уверен в нем, как в самом себе. Мне было легко с ним работать. Знал — разведчики всегда будут накормлены, одеты, обуты, готовы к действиям. Не говоря уже о раненых и больных. О них Зяблицкий заботился в первую очередь. Справедливо говорят: хороший старшина — командир может быть спокойным за успех дела.

А работы старшинам хватало всегда, даже тогда, когда для подразделений выпадали короткие передышки. Надо было позаботиться о людях, привести в порядок ротное хозяйство, подготовиться к походу.

И на этот раз, выступая на марш, больше всего беспокойств у старшин. В их обязанность входило — проследить, чтобы уложили весь груз, ничего не забыли, проверить упряжь, транспорт. Все помнят строгое требование Ковпака: «Чтобы на марше ни стуку, ни грюку, чтобы только шелест пошел по Украине». Это требование оставалось в силе и при Вершигоре. И старшины старались.

Каверзная зима выдалась на Волыни в 1944 году. На смену снегопадам с легкими морозами приходили затяжные оттепели с дождями. Уже конец января, а дороги развезло, как дождливой осенью. Мы никак не могли приноровиться к погоде. За один лишь месяц трижды приходилось менять брички на сани и снова переходить на брички. Вязкие дороги затрудняли передвижение, изматывали людей и лошадей. А сейчас, как никогда, от партизан требовалась подвижность.

Радио приносило радостные вести: войска Украинских фронтов успешно наступают. Наши разведчики доложили о бегстве немцев по дорогам Луцк—Грубешов и Ровно—Львов. Бои идут за Ровно и Луцк. Надо было усилить помощь Красной Армии; глубже проникать во вражеский тыл, резать коммуникации, срывать переброски войск и грузов противника, дезорганизовывать работу его тылов, поднимать народ на вооруженную борьбу. Поэтому, прежде чем идти на запад, Вершигора решил нанести удар по магистралям, связывающим Львов с Ровно.

— Кому поручим? — спросил Петр Петрович.

— На очереди третий батальон. Думаю, Брайко справится, — сказал Войцехович.

Через час командир третьего батальона Брайко прибыл в штаб соединения. Петр Евсеевич — невысокий, шустрый, опрятно одетый. На румяном юношеском лице — плутоватая улыбка.

— Как настроение? — поинтересовался Петр Петрович.

— Люди и лошади устали, но настроение, как всегда, боевое. Ждем указаний, — ответил комбат.

Вершигора предложил комбату табуретку и заговорил:

— Обстановка тебе известна? Дороги на Львов забиты отступающими. В районе Брод размещен крупный штаб. Скорее всего — это штаб четвертой танковой армии немцев. По железной дороге Ровно—Львов через каждые десять — пятнадцать минут проходят эшелоны. Надо на широком фронте провести диверсии. Хотим поручить тебе…

— Слушаюсь, — с готовностью ответил Брайко, поднимаясь с табуретки.

— Хорошо. Пододвигайся ближе к карте, — пригласил Вершигора.

Головы Вершигоры и Брайко склонились над картой, а Войцехович, водя карандашом по карте, начал уточнять маршрут и задачу батальону.

Третьему батальону предстояло организовать диверсии на железных дорогах Луцк—Львов, Ровно—Львов, разведать расположение штаба четвертой танковой армии и прощупать его. Для диверсионных работ батальону придавалась группа опытных минеров.

— Пойдете облегченной колонной. Хозяйственный, санитарный обоз и все, без чего можете обойтись в бою, оставьте. Мы здесь задержимся два-три дня. Постарайтесь управиться до десятого февраля. Если же не поспеете к сроку — следуйте на Цешанув. Это уже в Польше. Поддерживайте постоянную радиосвязь, — напутствовал Войцехович.

А Вершигора добавил:

— Надеюсь на твою инициативу, находчивость и на хитрость. В этом деле ты мастак. Не забывай о разведке. Понятно? Вопросы есть?

Вопросов не было. Брайко распрощался и поспешил в батальон.

…Лейтенант Брайко первый бой провел на границе. От заставы в живых осталось несколько человек, в том числе и он. Долгое скитание по тылам врага. Неудачные попытки перейти линию фронта… В одном селе жители приютили на время изнуренного лейтенанта, дали хороший костюм, добротное пальто. В этой одежде и заявился Брайко к партизанам.

В отряде его встретили настороженно, недоверчиво. Редко кто приходил так одетым. Ковпак и Руднев долго и придирчиво расспрашивали, где он служил, в каких боях участвовал, где и когда попал в окружение… Брайко отвечал бойко и точно показывал по карте места, по которым проходил. Это-то особенно и насторожило Ковпака.

— М-да, подозрительный тип, — сказал Сидор Артемович комиссару, когда Брайко вышел из штаба.

— Почему? — спросил Руднев.

— А разве ты не бачишь, как он зазубрил ответы? По карте, как рыба в воде…

— В этом нет ничего удивительного. Просто грамотный, культурный офицер. Обязан уметь читать карту, на то его и учили.

— Всех учат, но не все так читают… А ты погляди, как он одет, — стоял на своем командир.

— Да, одет он с иголочки, — согласился Руднев.

— То-то же! Как бы нам тут промашки не допустить.

— Что ты предлагаешь? В расход?

— Зачем же так сразу? Оставим в отряде. Только за ним нужен надежный глаз, — сказал Ковпак.

На том и порешили: оставить, проверить на деле.

Нового партизана зачислили рядовым в разведывательный взвод. Проверка оказалась в пользу Брайко. В бою он не терялся, был не из трусливых. Ненависть к врагу бурлила в нем. Опыт, приобретенный Петром в пограничных войсках, пригодился в партизанах. Скоро его назначили командиром взвода, а затем помощником начальника штаба по разведке и, наконец, начальником штаба четвертого батальона.

Батальоном командовал уважаемый человек Василий Моисеевич Кудрявский. Вместе с ним воевала и его дочь Женя. Комбату страшно не везло. Только поправится от одного ранения, проведет несколько боев, и снова ранение. И приходилось лейтенанту Брайко больше командовать батальоном, чем заниматься штабными делами.

Брайко оказался сообразительным и находчивым командиром. Не случайно, когда в Карпатах был ранен В. М. Кудрявский, он возглавил батальон и вывел его с наименьшими потерями. За это Брайко был награжден орденом Красного Знамени…

Сейчас капитан Брайко командовал третьим батальоном. Он самый молодой среди комбатов. Ему около двадцати четырех лет. Почти никто не называет его по отчеству, а просто— Петей Брайко. Но это не вредило его авторитету среди подчиненных и командования.

И на этот раз, поручая трудную задачу, Вершигора верил, что Петя Брайко выполнит ее.

В 15.00 3 февраля 1944 года облегченная колонна третьего батальона покинула село и взяла направление на восток.

Через двенадцать суток батальон присоединился к главным силам, и Брайко подробно доложил о выполнении задания.