РЕЙД В ПОЛЬШУ

Зима подступала нерешительно, крадучись. Сначала выслала в разведку морозы, сковала реки и озера, легким снежком припорошила окаменевшую землю и затаилась в ожидании подходящего момента для того, чтобы выпустить лютые морозы и буйные метели.

Третья военная зима застала объединение партизанских отрядов Сумской области в Собычине и лесах севернее Олевска Житомирской области. Созданное Ковпаком и Рудневым осенью 1941 года на Сумщине, оно, выполняя заданий советского командования, за два с лишним года совершило рейды по Сумской, Курской, Брянской, Черниговской областям из Брянских лесов в Полесье, по Белоруссии и Правобережной Украине, провело множество успешных боев и диверсий, сея страх и смятение в рядах гитлеровцев.

В октябре 1943 года соединение возвратилось из последнего рейда в Карпаты и вот уже почти три месяца находится в Полесье. Были случаи, когда мы после завершения рейда, отправляя на Большую землю раненых и получая необходимые грузы, задерживались на одном месте месяц, даже полтора, но чтобы три месяца… Такого еще не было за все время действий в тылу врага.

Уже давно иссякли запасы продовольствия. Приходилось высылать подразделения на задание за многие десятки километров для разгрома вражеских гарнизонов с целью захвата продовольствия. Однако, несмотря на подобные меры, люди жили впроголодь, зачастую без соли. Недоедание и вынужденное бездействие отрицательно сказывались на боевом и моральном духе партизан, угнетали бойцов, притупляли бдительность, расслабляли волю, порождали беспечность. Правда, командование учитывало это и делало все для того, чтобы партизаны «не скучали»: высылало диверсионные группы к железной дороге Коростень—Сарны, устраивало засады на путях движения противника, провело серьезный бой по разгрому гарнизона и уничтожению воинских эшелонов на станции Олевск. Но все это не то. Ковпаковцы привыкли к действиям более широкого размаха. Недовольные своим положением бойцы стали поговаривать, что пора уже в новый рейд, заняться более серьезными делами. Однако почему-то задерживалась доставка с Большой земли боеприпасов, взрывчатки и других грузов.

Среди бойцов и командиров даже появились слухи, что, по всему видно, партизанские действия подходят к концу. С нетерпением ждали соединения с советскими войсками. Особенно усилилось это мнение после того, как была освобождена столица Советской Украины город Киев. А когда об этом же намекнул один из представителей Украинского штаба партизанского движения, среди партизан распространилось явно демобилизационное настроение. В беседах бойцы и командиры уже прикидывали, кто из них будет воевать на фронте, а кого отправят в тыл.

Каждый понимал — партизаны всего лишь помощники, «второй фронт», что судьба войны решается главным образом на фронте, победа уже не за горами. А кому не хочется победителем вступить на землю, откуда началась война? Своими глазами убедиться, что фашизм разгромлен окончательно, посмотреть, что это за страна — Германия, которая столько горя обрушила на нашу Родину. Понимали и то, что не всем доведется продолжить путь на запад в рядах Советской Армии. Советский тыл крайне нуждается в специалистах, опытных организаторах. Надо было налаживать жизнь на освобожденных землях. Хочешь не хочешь, а кое-кому придется расстаться с автоматом еще до завершения разгрома врага и окончания войны.

Кроме того, давала о себе знать усталость. Слишком велико моральное и физическое напряжение, выпавшее на долю партизан. Поэтому вполне понятно желание некоторых быстрее покончить с партизанской жизнью и влиться в действующую армию.

Такое настроение, конечно, не способствовало поддержанию высокой боевой готовности соединения. Надо было рассеять недоразумение. Политруки, парторги и комсорги в беседах и на собраниях в подразделениях внушали: рано успокаиваться, еще не вся советская территория освобождена от оккупантов, будут еще дела и для партизан. Те, кто думают, что партизанской войне конец, совершают грубую ошибку. Отказаться от партизанской борьбы — значит сыграть на руку врагу, дать ему возможность спокойно распоряжаться тылом…

Бойцы слушали, сознавали справедливость доводов, но все же не хотели расстаться с мыслью о скором соединении с войсками.

— Ты мне скажи, комсомольский секретарь, если мы не собираемся идти на соединение с фронтом, то почему здесь просиживаем штаны? — спросил старшина хозчасти Семен Семенович Кадурин.

— Неужели не понятно? Еще не получили всего, что требуется для боя, — ответил Миша Андросов.

— Так-то оно так, но ты мне ответь еще на один вопрос: почему раньше стоило нам остановиться, как на следующий же день прилетают самолеты. А теперь им, выходит, недосуг? — не унимался Кадурин.

— Возможно, самолеты и не потребуются. Наши войска вплотную подошли к партизанскому краю, освободили Коростень и Овруч… Выгоднее через линию фронта доставить грузы. Сейчас Петр Петрович Вершигора в Киеве, получает все, что нужно… Мы здесь долго не задержимся, — убеждал Андросов.

— Ну, если так…

После таких разъяснений демобилизационные страсти среди партизан несколько поулеглись. Но не окончательно. Многие по-прежнему с затаенной надеждой посматривали на восток, ждали заветной встречи. И тут произошел случай, необычный для партизан.

Сидор Артемович Ковпак, пользуясь правами члена подпольного ЦК КП(б)У, на основании Конституции СССР 29 ноября 1943 года издал приказ о проведении мобилизации на территории Олевского района Житомирской области и Ракитнянского района Ровенской области. Призыву подлежали все мужчины от 19 до 43 лет включительно, не принимающие участия в партизанской борьбе.

Приказ разослали по селам. И уже первого декабря начали прибывать первые партии мобилизованных. Приходили организованно. Каждую команду возглавлял старший, назначенный в сельском Совете. К утру 3 декабря собралось свыше 1500 человек.

Всех прибывших пропустили через медицинскую комиссию. Негодных к воинской службе отправили домой. Оставшихся свели в пять рот. Командирами рот назначили Александра Годзенко, Степана Ефремова, Тетеркина, Николая Шумейко и меня, временно освободив от исполнения своих обязанностей. Начальником сборов — майора Дегтева. Старшинами рот и командирами взводов и отделений выделили наиболее подготовленных товарищей из числа младших командиров и бойцов. Ко мне в роту назначили старшиной Семена Калачевского, а командирами взводов Константина Руднева, Василия Демина и Петра Бугримовича.

Хутор Млынок превратился в учебный центр. Занятия проводились с утра до позднего вечера, а зачастую и ночью. Призывникам прививались необходимые строевые и тактические навыки. Изучали с ними винтовку, автомат, пулемет, гранаты… Командиры горячо взялись за дело. Особой требовательностью отличался взводный Константин Васильевич Руднев. Один и тот же прием он заставлял повторять до тех пор, пока не добивался правильного его исполнения. Особое удовольствие доставляли ему занятия по строевой подготовке.

— Взвод, в две шеренги становись! — командовал он и внимательно следил за действиями подчиненных. — Медленно. Толкучку создаете. Каждый должен раз и навсегда запомнить свое место в строю. Команду выполнять только бегом. Это вам не у тещи на блинах, — поучал Костя. — Понятно? Разойдись!.. Взвод, в две шеренги становись!

Бойцы занимали свои места в строю, опасливо поглядывая на строгого командира.

— Чего на меня смотрите? Носочки выравнять! Направо, р-рняйсь! Грудь колесом. Подбородочек выше. Смирно! Замри!!!.

Костя широким шагом проходил вдоль строя и придирчиво осматривал подчиненных.

— Как Чапай, — с восхищением сказал однажды кто-то на левом фланге. Взвод прыснул со смеху.