— Ладно, — ответила Шахристани, — я принимаю вашу клятву. Не думайте, что я когда-нибудь потребую от вас излишней уступчивости: пери делают лишь то, что необходимо.

Тогда царица усадила Ризваншада на золотой трон, а сама села подле него. Вельможи выстроились перед ними в два ряда. Здесь же были и женщины, составлявшие окружение царицы. Вельможи выразили новому царю свое почтение и выполнили церемонии, принятые у существ такого рода. Потом отпраздновали свадьбу, и три дня продолжалось веселье и ликование. Царь был доволен удачей, выпавшей на его долю, и полностью отдался наслаждениям, все свое время проводя в развлечениях. Он даже забыл о своей стране.

Прошло около года. Шахристани родила сына изумительной красоты. Весь народ был объят новой радостью, и царь, в восторге от того, что у него и прекрасной Шахристани родился сын, долго благодарил небо за это благодеяние. Новость застала царя на охоте, но он тут же вернулся во дворец посмотреть на дитя. Он взял его на руки и, нежно поцеловав, отдал царице, сидевшей возле огня. В то же мгновение она бросила ребенка в жадное пламя, и о чудо! и огонь и дитя исчезли!

Это странное происшествие весьма опечалило царя, но как ни прискорбен казался ему этот случай, он не обнаруживал своей грусти, помня о данной им клятве. Он ушел в свою комнату, чтобы отдаться обуявшему его горю, и, проливая слезы, говорил:

— Небо дарует мне сына, а мать бросает его в огонь! Это ли не беда?! Горе мне! Что за мать, лишенная естественного чувства! О жестокосердная! Но довольно, — продолжал он, — я могу обидеть царицу, если скажу ей о своей скорби! Нужно превозмочь себя и думать о том, что царица поступает разумно.

И все же сердце его жестоко упрекало царицу в смерти наследника.

На следующий год царица разрешилась дочкой, еще более красивой, чем сын. Ее назвали Балкис. Императора вновь восхитила прелесть ребенка. Через несколько дней к дворцу подошла большая белая собака с широко разинутой пастью. Увидев ее, Шахристани сказала:

— Поди сюда, возьми это дитя.

Собака тотчас подбежала к колыбели, взяла ее в зубы и ушла.

Ни одно перо не в силах описать, какие чувства вызвала эта сцена в душе императора! Помня о данной им клятве, он удалился в свою комнату и там, соединив воспоминания о печальной участи своего сына с мыслью о жестокости, которой подверглась его дочь, сказал:

— О бесчеловечная Шахристани, вот как ты обращаешься с моими детьми! Твои законы и обычаи мне отвратительны. Нет сомнения, что по вашим законам дети от брака пери с нами, людьми, должны погибнуть. Что ж, я и в этом должен подчиниться ее воле? Нет, несмотря на всю нежность, которую я к ней питаю, я не могу примириться с этими нелепыми порядками.

И все-таки, хотя гибель детей сильно повлияла на императора, у него хватило осторожности скрыть свою печаль от супруги. Однако остров Шахристан сделался ему неприятен, и он решил вернуться в свою страну. И вот однажды он сказал жене:

— Я очень хочу побывать в своей стране, народ которой ждет меня с нетерпением.

— Я думаю, это — верное решение, — сказала царица, — потому что моголы собирают против вас могучую рать. Отправляйтесь и защитите вашу страну, а я скоро навещу вас.

И она тут же приказала, чтобы пери перенесли императора обратно, и он в тот же миг оказался в своем дворце.

Мухсин простерся перед ним ниц со словами:

— Наконец-то небо вернуло вас вашему народу. Ваши подданные отчаялись было увидеть вас вновь. В ваше отсутствие государство доверили мне, но теперь, видя моего господина и повелителя, я покидаю трон, с тем чтобы на него снова взошли вы.

Тогда император поведал Мухсину свои приключения, повергнув его в безмерное удивление.

Вскоре после этого моголы выступили против государства Ризваншада. Когда он получил известие об этом, то немедленно собрался и выступил в поход на врага. Он шел широкой равниной и приблизился к неприятелю на должное расстояние.

Когда император готовился принять командование армией, появилась Шахристани в сопровождении нескольких пери, и они уничтожили все запасы продовольствия, разлили всю запасенную воду, ничего не оставив ни ему, ни его армии — ни крошки хлеба, ни глотка воды. А человека, который был начальником по провиантской части, звали Вали. Вот царица подозвала Вали и сказала ему:

— Пойди к императору и скажи ему, что его супруга, царица, произвела весь этот беспорядок.

Вали послал к Ризваншаду человека с известием о том, что сделала Шахристани. Тот вскричал:

— Даже гибель моих детей можно как-то объяснить и простить скорее, чем это!

Он все еще пылал гневом, когда подошла Шахристани.

— Госпожа, — сказал Ризваншад, — я более не в силах молчать. Вы уже погубили моего сына и мою дочь, а теперь явно покушаетесь на мою жизнь и славу! О неблагодарная, так-то вы платите за мою привязанность к вам! Взгляните же на мою армию, которую вы лишили продовольствия!

— О слабый и неосмотрительный властитель, — ответила царица, — почему только не попридержали вы свой язык? Теперь нас настиг рок, которого я так страшилась! Так знайте, что огонь, куда я бросила вашем сына, — мудрая саламандра, которой я доверила его образование, а собака — пери, которая просила меня доверить ей воспитание вашей дочери. Обе они оправдывают мои надежды и растят царевича и его сестру надлежащим образом. Такова правда, и вы сию минуту получите этому подтверждение.

И она тут же приказала одной из пери принести детей. В то же мгновение они явились, но лишь императору дано было их увидеть. Он был в таком восторге, что даже забыл о том, что все припасы погибли. Ризваншад сжимал в объятиях и целовал то одного, то другого, а Шахристани продолжала:

— А теперь, государь, я должна сказать вам, отчего я уничтожила все ваши припасы. Дело в том, что царь моголов подкупил вашего коварного министра Вали за тысячу золотых монет, и он собирался погубить и вас, и всю вашу армию, отравив и воду и продукты. С помощью этой хитрости ваши военачальники и все вы должны были погибнуть, если бы я не предупредила вашу гибель. Велите ему на наших глазах съесть кусочек оставшейся пищи и посмотрите, что будет.

Император распорядился, чтобы позвали Вали и принесли крошки разбросанной еды. Ему дали уцелевшую коробку сластей, опечатанную этим министром. Император приказал вскрыть ее и дать Вали отведать. Вали притворился, что у него нет аппетита.

— Если ты сей же час не съешь кусок, я отрублю тебе голову! — вскричал император.

Видя, что ему не избежать смерти, Вали попробовал сластей и тут же упал замертво.

— Надеюсь, этот случай убедит вас, — сказала царица, — что пери ничего не делают во вред.

— Да, госпожа, — отвечает Ризваншад, — признаю себя виноватым, но боюсь, что теперь моя армия погибнет от голода.

— Не тревожьтесь, — утешила его царица, — они получат припасы завтра. Идите на приступ этой же ночью, и вы овладеете складами продовольствия и возвратитесь с победой в родной город.

Глубокой ночью Шахристани со своими помощницами покинула стан Ризваншада и налетела на моголов, перебила многих из них и наголову их разбила. Все снаряжение и обильное продовольствие стало добычей победителей.

— Теперь, — сказала Шахристани Ризваншаду на рассвете, — можете взглянуть на своих поверженных врагов. Война окончена. Возвращайтесь к себе во дворец и живите спокойно. Что до меня, то я обязана покинуть вас. Мы разлучаемся навечно — это необходимо. Более мы не увидимся с вами из-за вашей ошибки. И почему только вы не сдержали своего обещания?!

— Ах! О небо, что я слышу?! — воскликнул император. — Ради бога, не совершайте такого рокового поступка! Я раскаиваюсь в том, что однажды нарушил данное слово, но умоляю простить меня.

— Напрасны ваши просьбы и мольбы, — возразила царица, — наши законы велят мне покинуть вас. Увы, будь в моей воле простить вас, я согласилась бы на это. Прощайте же, прощайте навсегда, — прибавила она, заливаясь слезами. — Вы теряете сразу и детей и жену!