— Личность. Еще какая личность! Загибин ввел в него свой интеллект, — поспешно вставил Середа.

— Ну, как хотите, — вздохнула пирегойка и с натугой, приподняв клетки, потащила их к «летучке».

— Одевайся! Чего вытаращился? — рявкнул ни с того ни с сего Середа на товарища, с которого к этому времени совсем спало полотенце, и товарищ потому стоял совсем голый, глупо уставясь вслед уходящей девушке.

Рифма взгромоздила ношу на плоскость «летучки» и набрала на колонке управления нужный код. Тотчас из боковых граней «летучки» выползли своеобразные плоскости, напоминающие лепестки огромного, диковинного цветка. Эти выгнутые лепестки с негромким щелчком сомкнулись над головой девушки, заключив ее в своеобразный сферический кокон.

— Адью! — прокричала она, пересиливая жужжание работающего двигателя. — Думаю, на этом транспорте я без проблем доберусь до Фомальдегауса. Благо, в эти дни планеты, как нельзя больше, сблизились.

Она взглянула на окно замка, за которым в полуденном жарком мареве Ханаона виднелся краешек коричневато-красного диска Фомальдегауса.

— «Скользкий» скоро восстановится! — закричали наперебой разведчики. — Мы полетим следом!

Но пирегойка уже не слушала их. Включив на полную катушку форсаж, она вознеслась на своем аппарате к потолочному шлюзовому отверстию, и вскоре благополучно скрылась в нем.

— Это ты виноват, — сказал Середа Придуркину.

— Есть! — отдал честь голый Придуркин. — Разрешите и дальше выполнять задание!

— Какое еще задание, придурок?

— Быть виноватым, товарищ майор!

— Так ты и так виноватый. По самое нехочу. Или ты хочешь поспорить со мной?

— Никак нет, ваше бродие! Что-то желания нет. Пропало.

— Ну, тогда, продолжай быть виноватым, — как-то потерянно махнул рукой майор, ожидавший, что Придуркин заспорит с ним. — Но сначала сходи к «Скользкому». Узнай, не нужно ли ему чего. Может наша помощь требуется? Гаечные ключи подать или еще чего… Мало ли что. Только натяни сначала брюки. А то ты с этим делом — майор опустил взгляд, — на кондрария похож.

— Кондрария? — встрепенулся Кондратий. — А что это такое — кондрарий?

— Кондрарий это секретная, не подлежащая разглашению информация, ефрейтор. Настолько секретная и засекреченная, что даже я не знаю, что это такое. А тебе, так вообще не положено знать. Но, вообще-то, мы разведчики в своей разведческой среде кондрариями называем нерадивых и неисполнительных сослуживцев. Вот, например, тех, кто, в чем мать родила, щеголяет перед разными смазливыми инопланетянками, чем позорит нашу разведку.

— Больше такого не повторится! — торжественно отрапортовал младший по должности разведчик. — Кто же знал, Семеныч, что я голый? В смысле, я ведь не видел, товарищ майор, свою голытьбу. Ты уж извини!

— Да ладно, — благодушно махнул рукой Середа. — Ты чуть женщину, Кондратий, не напугал. А, если б она в обморок шлепнулась? Это ж межпланетный скандал, Кондратий!

— Так ведь не шлепнулась, Семеныч!

— Потому что разведчица. Кондратий. Нервы крепкие.

— А-а, — протянул Кондратий. — Закаленная значит в перипетиях разведческой жизни?

— Именно в перипетиях, Кондраша и нигде больше, — подтвердил Середа. — А сейчас бего-ом к «Скользкому»… Аррршшш!..

И Кондратий к этому часу натянувший свою одежонку, нырнул в отверстие, так, кстати, проделанное биоторпедой и… исчез.

Кондратий исчез в мановение ока на самом деле. Он словно растворился в воздухе, лишь только минул дыру. Пропал до того, как ноги разведчика коснулись земли и с этой самой минуты Кондратия долго не видели в пределах фэтской Системы.

Досужие теоретики эзотерики и приверженцы фундаментальной физики впоследствии даже придумали эффект Кондратия-пропадалы, согласно которому биологический объект массой в 86 килограммов, направляясь из точки А в точку Б, исчезает без каких бы то ни было причин и без любых объяснений с точки зрения науки. Физики обосновывали такое исчезновение-пропажу наличием в нашей вселенной пространственно-временных ям. Такую яму трудно найти официальной науке, по их утверждению, зато их валом попадается людям малосведущем в физике или вообще даже несведущим, и потому явление это малоизученное и совсем уж неисследованное. По мнению маститых ученых одна из таких ям-ловушек перебросила отважного ефрейтора на сотни тысяч парсеков от Фэта к системам близким к центру галактики.

Там, вроде, и видели Кондратия, околачивающегося возле пивнушек и баров, завсегдатаи этих миров и этих заведений. И слышали даже захватывающие рассказы Кондратия, повествующие о его межзвездных приключениях, приключившихся с ним, а не с кем-нибудь другим после того, как он волею случая и нелепых обстоятельств, еще, как мы говорили уже, не изученных наукой, по прихоти космических аномалий покинул Ханаон, а заодно и своего боевого командира Середу.

Вот один из таких рассказов Говоруна Кондратия, как его прозвали в тех звездных

Системах, записанный земной вездесущей разведкой и приведенный здесь лишь для того, чтобы показать всем наглядно то, кто еще не знает того, какой головоломной бывает порою судьба некоторых человеческих индивидуумов и особенно — космических разведчиков.

Итак, слушайте. Приводим расшифрованную стенографическую запись без купюр и сокращений. Как она есть. По времени эта запись датирована числом, отстоящим от того дня, когда Кондратий исчез, ровно на три месяца.

Конечно же, и за такой короткий срок может произойти уйма событий, которые не вместить в обычную земную жизнь обычного человека. То ли дело разведчик КГР! У земной разведки совсем другой подход к насыщенности жизни тем, что только способно в нее вместиться.

В общем, слушайте… Запись произведена агентом-99999 в вечернее время в баре созвездия Тау-Кита «Пенистый и игривый Космос».

Итак, даем слово самому Кондратию…

— Служил я как-то, ребята, в совместном десантно-штурмовом батальоне отдельной противопехотной роты Сириуса-25. Командир у нас был большой придурок, но не в этом дело. Однажды его как-то спросили напрямик:

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Мы Дэнвер разнесем одним ударом?..

На что этот, убеленный сединами, мужик ответил, язвительно кусая ус:

— Да шел бы ты, Кондратий, куда подальше. На камбуз, например. Чистить картошку. Там без тебя не справляются.

Приказ есть приказ. И вряд ли его любой из нас ослушается. Служба, мужики!

И вот сижу я, значит, в этом камбузе, извиняюсь за выражение, этого десантно-штурмового батальона, скребу, значит, картошку. На дворе в дендрарии искусственное термоядерное солнышко греет. Кибернетические всякие птички поют. А я вместо того, чтобы по всяким резиновым бабам в сексшопах шляться, сижу, рассказываю таким же, как и сам, горемыкам, не угодившим своим командирам, анекдоты. Вы, конечно, уже знаете, что рассказывать анекдоты я мастер.

Но пока я так балаболил, наш военный драндулет подрулил к тому самому злополучному Дэнверу.

Капралы орут-разоряются. Офицеры только глазищами зыркают, да сплевывают сердито себе под ноги. А мы на камбузе притихли, сидим незаметненько. Вроде нас и нет. Но нашли нас, дали по мордасам, подняли в ружье и — в десантный бот.

Не успели оглянуться, как налетели на дэнверские зенитки. Там нас встретили порциями горячего свинца.

— Даешь. Ребята, хорошую атаку! — орет наш капрал, а у самого аж слюнки текут, так не терпится ему прикончить какого-нибудь дэнверца. Пусть и ценой жизни взводов и рот своей армии. — Не посрамите чести космического батальона, чудо-богатыри! За императора-батюшку и его Отечество бей супостата на его же, супостата, родной территории!

Вот такие слова, несусветный бред нес наш капрал пред началом этого бардачного боя.

Снаряды за стенками воют. Осколки по днищу барабанят. Вот-вот суденышко наше развалится от частых попаданий.

Тем не менее, приземлились мы. Нормально приземлились, если не считать парочки прямых попаданий в бак с кислородом ракет «дэнвер — десантный бот».