— Не нужен, так не нужен, — ответил Середе Кондратий и погрозил в сторону синих кулаком. — Полетели, раз так, на Фомальдегаус, Семеныч, — сказал он. — Зададим перцу другим. Раз эти получать не хотят.

— Проваливайте! — поддержали их задумку хозяева планеты.

— Эй, Семеныч, полегче! — крикнул Кондратий майору лишь только ведомый опытной рукой, «Скользкий», заложив крутой вираж, чуть не врезался в скалу.

Середа только чертыхнулся.

— Не видишь, блин, нас чуть не подстрелили? Гляди, зенитки аж захлебываются.

— Вот гниль. Не люди, блин, а дерьмо! — возмутился Кондратий. — Давай бомбу скинем, Семеныч? Достали уже!

И Кондратий умоляюще сложил руки, глядя на майора.

Майор, достав из холодильника бутылку фомальдегауского пива, вышиб из нее пробку и приложился к горлышку.

— А у тебя она, мля, есть? — осведомился он, оторвавшись от напитка на минуту.

— А, что, разве этот…

— Загибин…

— Разве он…

— Бомбу?

— Ага.

— Предусмотреть-то предусмотрел. Да только я ее потерял. Когда летел к тебе на выручку.

— Где, Семеныч? Потерял где?

— Известно где. Над Бараклидой, парень. Над ней, где ж еще.

Кондратий чуть отодвинулся от майора, восхищенно уставясь на него.

— Ну, ты и голова, Семеныч! — сказал он. — Не голова, а Дом Советов!

— Есть немного, — скромно потупился Середа.

— Это ж надо было до такого додуматься!

— Посидел бы ты, Кондраша, с мое, ты бы и не до такого додумался.

— Ой, голова, Семеныч! Ой, голова! Ты меня просто обрадовал. Осчастливил, как говорится!

— Это только так говорится, Кондраша. А Бараклиды больше нет. Тю-тю!.. «В результате несчастного случая…» — как пишется в прессе.

— Да и хрен с ней, Семеныч. Забили на нее.

— Забыли, Кондратий, забыли, — ослышался майор. — Нечего там вспоминать. В смысле — хорошего.

Придуркин уставился на обзорный экран.

— Ты куда нас везешь, Семеныч?! Это ж не Фомальдегаус!

— А ты только заметил? — ухмыльнулся бывалый разведчик. — Это Ханаон, парень. Четвертая по счету планета системы Фэт. Вот как!

— На хрена она нам сдалась, Семеныч? — скривился Кондратий так, как будто съел лимон. — Нам что, трех предыдущих мало? Мы же, вроде, как не к ней собрались.

— Оно-то так, — поерзал в противоперегрузочном кресле майор, одним махом допивая содержимое бутылки. — Но нам стоит зарулить на эту планетенку, паря. Надо там побывать вот как позарез, — чиркнул майор свободной рукой по горлу и отшвырнул тару в сторону. Потом воровато огляделся. — У нас дела тама, паря. На Ханаоне ентом. Ба-а-альшие дела, Кондраша. Какие?.. Правильный вопрос. И главное — своевременный. Ханаон, как известно, паря — планета динозавров. Таких больших ящериц с хвостами и гребнями, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— И с ногами. Понимаю, майор, — кивнул Кондратий.

— Гигантские кровожадные рептилии, с которыми лучше не встречаться в темном переулке поздно вечерком!

— И это понимаю, товарищ майор. Но зачем тогда лететь в их кровожадные лапы? — удивился Кондратий. — Если у них хвосты, как бревна!

Середа рыгнул.

— А вот почему. — Он повел мутноватым взглядом по многочисленным реле корабля. — В свое время оттуда, Кондраша, смылись чешуйчатники. Во-о! — Он поднял палец. — И смылись, заметь, Кондратий, вовремя. Ведь, хотя они родом и с Ханаона, их вид на планете динозавров находился на грани исчезновения, так как являлся тупиковой ветвью динозаврячьей цивилизации, ввиду своей малой приспособленности к господствующим на Ханаоне зверским условиям. Понял? Дикие, хищные динозавры, паря, являющиеся ближайшими родственниками чешуйчатников по эволюционной линии Ханаона, безжалостно уничтожали чешуйчатников, в виду их относительной мелкости и полной, в виду этой мелкости, их неприспособленности к происходящим на Ханаоне регулярно и повсеместно дракам со смертельным исходом для чешуйчатников и поеданием чешуйчатников массово их более крупными, а потому, значит, и более везучими родственничками по этой их эволюционно-динозаврячьей линии. Понял?

— Понял, товарищ майор. Все понял. Бедные чешуйчатники, — только и смог промолвить Кондратий.

— Теперь уже — не бедные, — перебил его Середа. — Эти существа давно пошли по пути эволюционного умственного развития и теперь они — одна из могущественных рас нашего сектора галактики. Теперь уже не дикие динозавры на Ханаоне, а фомальдегауские чешуйчатники в галактике пытаются подчинить себе все живое! Все, что находится в пределах досягаемости их быстрых и маневренных ракет. Не забывай, — майор причмокнул губами, как будто сосал соску — что это фомальдегаусцы шпионят на Земле за землянами и вынашивают милитаристские планы порабощения земного человечества!

— А я-то думал, что их нужно жалеть, — признался откровенно Кондратий.

— Не. Не нужно, — прихлопнул с легким раздражением по панели ладонью майор. — А, если уж тебе не втерпеж и ох как хочется кого-то пожалеть, то пожалей меня. Видишь у нас пиво закончилось, Кондраша?.. Кстати, Кондраша, ты не знаешь, отчего молчат двигатели «Скользкого»?.. — лицо Середы приняло озабоченное выражение. Минуту спустя он выглянул в иллюминатор и тихонечко присвистнул. — Мать честная! — Воскликнул он. — Что же это делается, а?

И Кондратий тоже почуял не ладное.

«Скользкий» падал на Ханаон. И его двигатели, действительно, молчали. «Скользкий» сам их выключил. И единственным побуждением, заставившим земной корабль-робот сделать это, было желание легкой мести. То есть, «Скользкий» вознамерился маленько проучить этих двуногих неженок и белоручек, которые управляли им сидя на его борту, но на самом деле и шагу не могли ступить без его, «Скользкого» помощи. Однако в то же время они, эти людишки легкомысленно вмешались, в частности это сделал майор Середа, в дуэль «Скользкого» с инопланетником.

Обладающий, хотя и искусственным, но тем не менее не слабеньким интеллектом, «Скользкий», конечно же, имел аналог человеческих органов чувств, в самом крайнем случае — зачатки таковых, рудименты, так сказать. И вот эти чувства этих рудиментов брали сейчас верх над интеллектом «Скользкого».

Конечно, согласно закону робототехники Азимова, на любом земном корабле стояли особые устройства, предохраняющие системы корабля от нанесения хоть какого-то вреда людям. Но имитировать нанесение вреда человеку «Скользкий» мог. То есть, корабль мог поиграться в игру «Противостояние» человеку и «Несогласие» с человеком. Что он сейчас и делал.

Бросив корабль в крутое пике, Комп вовсю наслаждался произведенным эффектом паники. Вернее, собирался этим эффектом наслаждаться, пока не заметил, что эффекта такового нет и в помине. То есть, корабль падал на планету, двигатели его молчали, но люди находящиеся внутри «Скользкого», два пришлепнутых земных придурка орали не своим голосом, какие-то частушки типа:

Шел я лесом-перелесом

И набрался страху —

Энлонавты там летали

Со всего размаху!

В конце концов, уразумев, что человечишек так просто не проймешь и стараться в этом вопросе нет смысла, «Скользкий» отключил органы витальных чувств и перешел на режим ментало-рассчета. А этот режим в свою очередь посчитал своей обязанностью включить двигатели, а в последствии и мягко приземлить все это дело куда надо. То есть, на Ханаон — себя самого и разведчиков в себе.

— Слушай, Семеныч, — сказал Придуркин, лишь только «Скользкий» ткнулся брюхом в крупнозернистый морской песок, — у меня такое чувство, словно мы совсем недавно избежали гибели.

— Чувства, паря, для разведчика — первое дело, — сказал Семеныч обстоятельно. — Разведчик должен все с чувством делать, а иначе, паря, дело табак!

— Вот и я думаю, Семеныч, с чего бы это? — недоуменно пожал плечами ефрейтор, выбираясь из чрева корабля и ступая ногой, вернее наступая ею на ханаонскую ящерицу.

Ящерица, не желая сдаваться, тут же тяпнула разведчика за ногу.