— Брось ты эту бабу, — крикнул тот еще издали, указывая Кондратию на что-то у ног агента-13-13. И только тут Кондратий обнаружил, что зловредная уборщица и не думала расставаться с ним. Все это время она волочилась за Кондратием, как истинная патриотка Фарагосса, вцепившись в ногу земного мужика обеими руками. Она даже успела поспать по дороге и теперь земляне едва растолкали ее. — Тебе, что, заняться нечем? — поинтересовался строго у Кондратия Середа. — Столько дел у земной разведки, а ты заводишь шашни с ихними синемордыми старухами. — И Кондратий, вняв совету бывалого товарища, стряхнул с ноги фарагосскую ведьму. Между тем, Середа не успокаивался. — Видишь Фомальдегаус? — указал он пальцем на низко висящий в небе коричневый шар.

— Ну, допустим, — осторожно ответил Кондратий, приставляя ладонь козырьком ко лбу. — Если ты говоришь, что это Фомальдегаус, то, скорее всего, так оно и есть. Хотя, не факт. Но, что с того, что этот, на мой взгляд, кусок глины Фомальдегаус, как ты говоришь? Нам-то что с того? Он, что. Какой-то особенный? Другие шарики. Что похуже? — повел рукой Кондратий. — Отвечай. Не томи. Я весь изождался.

— Отвечаю, — доложил Середа. — Видишь маленькую как бы запятую на экваторе указанной мной планеты?

— Вижу, — отвечал Кондратий. — Но это не запятая, а скорее — двоеточие. Ты обознался, майор.

— Двоеточие рядом со знаком вопроса. А слева от знака вопроса, между многоточием и дефисом — запятая… Увидел?

— Что под скобками квадратными?! — обрадовался Придуркин.

— Точно, — подтвердил Середа. — Ты угадал. — Он вздохнул. — Это остров, Кондратий. Его рамеры 50 на 30 километров. Наивысшая точка над уровнем моря 800 метров.

— Для чего ты мне это говоришь? — подозрительно покосился на недавно потерянного и вновь обретенного друга Кондратий. — Ты. Что-то задумал?

— Ничего я не задумал, — рассердился майор. — Вечно ты со своими подозрениями лезешь.

— Я не лезу, — обиделся Кондратий. — Я говорю.

— Ну, говоришь, — еле сдерживался майор. — Какая разница. Я тебе показываю этот остров, дурья твоя башка, чтобы ты знал, что на этом острове изготавливают зделия под секретным кодом? 333. Вот почему.

Придуркин почесал затылок.

— И, что это значит? 333 — это оружие?

— Похуже. Чем оружие — нахмурился майор. — Остров — место, где проходят подготовку фэтско-фомальдегауские шпионы. Потом их забрасывают на Землю и они портят жизнь нашей разведке.

— Как это портят? Они, что вредители? — опешил Кондратий.

— Хуже, — еще больше нахмурился Середа. Так, что даже смотреть на него стало страшно. — Они там занимаются разведывательно-диверсионной деятельностью. Вот. В пользу Большой Двадцатки!

Придуркин присвистнул.

— А, кто такая двадцатка?

— Двадцатка, олух, это Совет Двадцати, цивилизация фэтского мира.

— Значит и фарагоссцы против нас, эти милые, словно намазанные глиной создания? — поинтересовался Кондратий.

— Они — в первую очередь, — подтвердил майор. — Хотя и не все, а лишь некоторые из них.

Тогда разрешите вернуться во дворец, товарищ майор! — козырнул Придуркин.

— Зачем? — не понял Середа.

— Чтобы задать этим синим перцу, — пояснил Кондратий.

— Не думаю, что они в этом нуждаются, — крякнул Середа. Что и говорить, был он опытным и матерым разведчиком в КГР. Тертым калачом, одним словом. У него даже кличка секретная была такая в кэгээровских кругах — Тертый Калач. Только кличка эта, оперативное погоняло, была настолько засекречена, что никто и не знал об этой кличке, кроме самого Середы. — Не думаю, что это будет целесообразно, товарищ ефрейтор с позиций тактики и стратегии, — пояснил майор.

— Ну раз нельзя задать перцу синим, давай, Семеныч, зададим его кому другому! Что-то руки у меня чешутся сегодня, товарищ майор! Мне бы кило тротила, я бы остров этот… Так шандарахнем, Семеныч, что любо-дорого будет посмотреть. Поверь мне. А нам после операции присвоят Героев Космоса.

— Посмертно. И — после операции по переливанию крови, агент-13-13, - строго произнес Середа и, вынув из кармана бинокль, принялся наблюдать, нависшую над ними неподъемной каменной махиной, планету.

Мощная оптика позволяла видеть Середе многое. Даже движущийся по дороге одного из континентов автобус с пьяным водилой за рулем.

Середа неодобрительно зацокал языком, некоторое время разглядывая безответственного пьянчугу.

Но Середа лишь настраивал бинокль, когда глядел на континент. После того, как резкость была должным образом наведена, он перевел оптику на тот остров, о котором говорил Кондратию. И сразу же поймал в видоискатель чешуйчатника. Неподалеку от общественного сортира тот бросал нож в дерево.

— Кто так бросает, мазила! — воскликнул Середа, понаблюдав некоторое время за фомальдегауским суперменом.

— Не переживай так, Семеныч, — попытался его успокоить майора Кондратий, заглянув одним глазком в его бинокль. — Мы их за это еще в порошок сотрем, за то, что они не научились как следует владеть холодным оружием и тем самым пристроились портить тебе настроение, Семеныч.

— Тебе бы в состав руководства КГР, — сказал устало Середа. — Цены б тебе не было.

— И звание старшего ефрейтора! — обрадовался Придуркин.

Бери выше! — согласился майор. — Главного ефрейтора! Вот!

Глаза Придуркина мечтательно закатились так, что чуть не вывихнулись.

— Да ты что Семеныч! Да я бы!.. Синие, блинище! — вдруг, заорал Придуркин, показывая пальцем на приближающихся к ним фарагоссцев. Линяем, Семеныч! Пока у нас еще есть время для этого гениального по своей уникальности маневра.

Фарагосцы, действительно, направлялись к ним, да еще и с винтовками в руках.

— Отступаем к «Скользкому», — приказал майор.

— Эй, вы! Розовомордые задницы! — послышалось вызывающее со стороны синих. — Куда это вы собрались?

— А тебе какое дело? — Приосанился Придуркин. — Ты, что, всем такие глупые вопросы задаешь?

— Не всем. Только розовомордым задницам, — не унимался бойкий на язык фарагоссец.

— Достал ты меня уже своей задницей, — сказал Придуркин. — У тебя других слов нету?

— Да не связывайся ты сними, — потащил Кондратия к кораблю Середа. — Они тут дома. Им лишь бы задраться. Хамы!

— Да никто с ними и не связывается, Семеныч, — упирался Кондратий, которого все же сильно задело слово «задница». Таким словом его даже родная бабушка не обзывала, которая называла его, как ей вздуматся, когда он был еще маленьким. — Я же не первый полез, Семеныч! Ты ж сам все видел!

Кондратий пробовал вырваться из цепких рук майора.

— Да что ты все заладил: Семеныч, да Семеныч! Пошли.

— Так они ж сами, Семеныч! — упирался Кондратий, показывая рукой на синих.

— Человеческого в них мало, Кондраша. Не стоят они того, чтобы с ними разговаривать.

— Так не я же начал. Они.

— Что, сдрейфили, маменькины сыночки? — неслось вслед отважным разведчикам издевательское.

— Да пошли вы, гады! — крикнул обиженно Кондратий.

— Улетайте на свою планету, раз вам не нравится, — подсказали сзади. — Чего приперлись? Кто вас просил?

Середа изо всех сил тащил вырывающегося у него из рук Кондратия к «Скользкому».

— А мы, что, сами сюда прилетели? — не сдавался Кондратий. — Это все ваши чешуйчатники!.. Они нас затащили!

Синемордый тоже не сдавался.

— Они такие же наши, как и ваши, — кричал он. — И вы, видать, с их поля ягода.

— На себя посмотрите!

— Наша цель не Фарагос. А вся фэтская система, — увещевал тем временем Кондратия Середа, не обращая внимание на колкости синемордого. — Вспомни остров по подготовке разведчиков на Фомальдегаусе, — указал он пальцем вверх. — Нам нужен, именно, остров, а не этот жалкий и засранный Фарагосс, паря.

К этому времени к первому синему присоединились другие. И все они загалдели, что мол «ходють тут всякие», «поразлетались» и — «честным синим житья не стало».