И потому инопланетник, потеряв «Скользкого» из виду, описывал неподалеку концентрические круги, как коршун, выискивающий добычу.

Но так продолжалось недолго и «коршун» отыскал свою добычу! Видимо поисковые сенсоры вражьего корабля сумели настроиться, на кажущуюся им до того безтелесной, массу «Скользкого».

Однако и «Скользкий» не собирался отсиживаться. Включив самым нахальным образом все габаритные, какие только у него имелись, огни, он совершил пол-оборота вокруг продольной оси и двинулся к преследователю. И, если вначале шел он медленно, то по мере приближения к противнику, скорость его нарастала и вскоре увеличилась настолько, что уже через пару секунд после начала движения корабль мчался на второй космической и проскользнул мимо фомальдегаусцев до того, как те успели применить свои пушки.

Но сразу вслед за этим «Скользкий» выполнил разворот и снова помчался к противнику.

Тем временем носовая пушка инопланетника выплюнула сгусток плазмы и Кондратий увидел как к нему несется, пульсирующая энергетическими прожилками, уже видимая им раньше, фиолетовая дыня. Заряд летел с непостижимой быстротой, а Комп «Скользкого» словно и не хотел замечать стремительно надвигающейся опасности.

Так Кондратию казалось. Но, когда расстояние отделяющее «дыню» от «Скользкого» сократилось вдвое, «Скользкий» вильнул в сторону с такой резвостью, что Придуркин даже выронил из рук бутылку с недопитой крем-содовой и та укатилась куда-то в угол.

Корабль Кондратия впритирочку прошел рядом с «дыней» и, пока на вражьем судне в казенник магазина подавался следующий заряд, выпроставшаяся из левой бойницы землянина молния расколола черное космическое пространство, а вместе с ним и снаряд противника надвое.

Ефрейтор даже поморщился глядя на всю эту картину. Ведь он не знал хорошо то или плохо, что «Скользкий» выстрелил не в инопланетник, а в бомбу фомальдегауских шпионов. Но потом он вытащил из ящика вторую бутылку и веселье продолжилось.

Краешком сознания Кондратий понимал, что остался не удел. Что со взбесившимся «Скользким» сейчас не справился бы и сам Загибин, а потому интерес его к баталии несколько поугас, хотя та только еще начиналась и впереди Кондратия, как зрителя, ожидало много чего интересного. Нет, Кондратий решил пока просто поболтать с начальством. Излить, так сказать, накипевшее.

— Взлет произошел нормально, — доложил он, ведя разговор издалека. Но уже в следующую минуту переключился на самое главное: — Веду бой с противником.

И уж, конечно, разговор с начальством Придуркин вел не посредством точек и тире доктора Морзе. Ведь, вся эта помпа — рация и телеграфный ключ к ней вместе с длинной проволокой первобытной антенны, закидываемой, как правило в доисторические времена перед передачей сообщения на крышу или дерево — вся эта древняя, давно вышедшая из употребления амуниция, была лишь символом. Традицией, ритуалом, если хотите, сложившимся очень давно и ставшее частью разведывательного юмора, который с некоторых пор стал неотъемлемой частью быта КОВПСРОА и КГР.

Нет, на «Скользком» стояли, довольно современные средства связи и Кондратий, естественно, разговаривал в данное время с начальством по обычному коротковолновому передатчику, внесенному в реестр технических коммуникативных средств «Скользкого» еще на Земле-матушке.

— Мать твою перемать, — донеслось сквозь разряды космических помех земное и такое родное и привычное. — Ты что же, мать твою подмать, не связался с нами, сучий ты сын, еще раньше, еще три месяца назад? Мы уже думали, что ты копыта откинул, — вырывалось из возмущенно шипящих динамиков.

Обвинение, выдвинутое против Кондратия, Кондратий посчитал необъективным.

— Так три месяца назад я стоял у заводского конвейера и выдавал на гора план, выполняя свою нехитрую рабочую норму, — не растерялся Придуркин. — Помнишь, гад, я еще работал в бригаде Сидоркина! Именно тогда ты подошел ко мне и хитренько завербовал в КГР.

— А, это ты, 13–13? — прошкворчало в динамиках. — Что там у тебя? Жду доклада, мать твою перемать. Где доклад? Мы же должны, просто обязаны быть в курсе всех событий, происходящих с тобой!

— Как я могу докладывать, когда вы и слова мне вставить не даете? — возмутился суперагент. Но потом принялся докладывать по уставному. — Сижу в комнате Отдыха и Перекура. Пью лимонад. «Скользкий» не подчиняется. Он ведет бой с противником и все больше разъяряется. В нашу со «Скользким» сторону движутся две бомбы противника. «Скользкий» с перепугу находится в ступоре. Ведь он никогда не видал сразу две неприятельских бомбы. Что делать?..

Бомбы, а точнее снаряды фомальдегаусцев, те самые. Что и вправду были очень похожи на дыни, действительно приближались к Кондратию. И «Скользкий» действительно казался негодным для маневра.

От чего-то корабль землян не мог сдвинуться с места. В недрах многотонной махины что-то жужжало, пощелкивало, время от времени взрыкивало, да и сам «Скользкий» дергался, как паралитик и вздрагивал агонистически, но сдвинуться с места и на сантиметр у него не получалось.

И Придуркин, в связи с последним обстоятельством, всерьез заопасался за свою жизнь, небезосновательно полагая, что ему, Придуркину в этом смысле наступил конец.

Перед глазами героя, как водится в таких случаях, промелькнула вся его жизнь. И в частности — все его конвейерное производство. Он с теплотой вспоминал сладковатый запах пригоревшего металла и богатырский окрик бригадира и ему стало щемяще жаль себя и потерянного заводского рая и он даже впервые за месяцы службы в разведке пожалел о том, что подался в КГР, вместо того, чтобы сделать карьеру по заводской линии.

Впрочем, жалел Кондратий о прошлом недолго. Потому что «Скользкий», вдруг, дернулся, содрогнулся, загудел всеми фибрами своей железной души и трансформаторами в придачу, а потом неуклюже, боком принялся уходить от торпед.

Завыли сирены. Замигал аварийный свет. А в космос полетел сигнал «СОС», в текстуре букв которого, помимо сообщения об опасности угрожающей кораблю и Кондратию, содержалось описание всех тех событий, какие приключились со «Скользким» и Придуркиным, начиная с момента старта корабля с Земли.

Конечно, положение, в которое попал Придуркин было очень и очень щекотливым. Но он и не собирался терпеть все это свинство только потому, что Комп взял на себя управление кораблем, взял но не справился с задачей, то ли сломавшись в ответственный момент, то ли еще от чего.

Впоследствии Кондратий узнал, что Комп «Скользкого» увлекся игрой в нарды сам с собой, но потерпел поражение сам от себя. И потому, расстроившись, в критический для корабля момент просто не смог адекватно оценить ситуацию и чуть не подставил Кондратия со «Скользким».

Но как бы то ни было, Кондратий не собирался прощаться с жизнью просто так, походя и сидя на месте с бутылкой лимонада в потной руке.

И потому, приняв инициативу на себя и, прикинув в уме, где, примерно, находится пушечная палуба, он скатился по трапу вниз и кинулся к масляно поблескивающим затворам и лафетам готовых к бою орудий.

Снаряды он нашел сразу. Они лежали тут же, у лафетов орудий, по шесть штук в ряд в пластиковых зеленых ящиках.

Откинув крышку первого, Кондратий подхватил руками тридцати пятикилограммовую чушку и, поднатужившись, заслал эту штуку в казенник.

То же самое наш герой-канонир проделал и с двумя другими пушками. То есть, зарядил их, как полагается.

Прильнув к окуляру прицела и покрутив нужные колесики, совместил цель с крестиком прицела и открыл вентиль подачи сжатого воздуха и снаряды рванулись в сторону приближающихся бомб.

Первый снаряд Кондратия прошел мимо цели, в каком-нибудь метре от нее.

Второй, вообще, не вылетел из ствола. Зато третий, петляя, как заяц и дергаясь, как паралитик, помчался куда нужно.

Кондратий не видел вспышки, так как поправлял сбившийся набок форменный кэгээровский галстук, который обязаны были носить на выполнении задания все секретные агенты КОВПСРОА. Зато бортовой Комп отреагировал на вспышку правильно, вовремя записав ее на видеоленту для последующего внесения, согласно установленному порядку, в реестр совершенных «Скользким» сколь нибудь героических поступков и порывов.