Генералы же, руководившие операцией «Земная контрразведка против фомальдегауской разведки» слишком были заняты развивающейся операцией, чтобы вникать в ту программу, что заложил конструктор в корабль. Потому и от их внимания ускользнул факт внесения Загибиным в программу, имеющую государственное, общечеловеческое и планетарное значение личностных мотивов, каковыми и являлись мотивы Загибина сбережения «Скользкого» любым путем, пусть даже ценой жизни земного разведчика.

А в тюрьме Бараклиде, что означало по фомальдегауски «хрен уйдешь!» шла собственная размеренная жизнь. И после того, как сокамернику Кондратия, этому приписнутому фомальдегаусцу не удалось запугать мужественного разведчика, а лимит тюремных развлечений вовсе не исчерпывается отчаянными поножовщинами и идиотскими драками с выкрикиванием угроз в адрес противника и местной матерщины, помирившись и даже побратавшись, вскоре братья (теперь уже) по неволе сели за единый стол играть в карты.

Эти карты, слепленные из хлебных крошек и старых носков с помощью слюны были гордостью Чендапурки, так звали этого, как оказалось, приятного во всех отношениях фомальдегауского парня.

Конечно, его манеры, а так же методы воздействия на окружающих с помощью таких нехитрых, но проверенных приспособлений, как нож и кастет, не вызывали у кого бы то ни было иллюзий и симпатий, но терпеть этого недоумка было можно.

Не взирая на то, что еще в самом начале игры, фомальдегауский хлыщ раздал себе пять тузов и вдобавок все время норовил заглянуть в карты Придуркина, агент продолжал с ним играть, самозабвенно отдаваясь этому занятию.

И уж совсем Придуркин не знал, что в это самое время на далекой теперь Земле, пославшей его на спецзадание, в кабинет генерала Березина строевым четким и чеканным выверенным шагом вошел связист полковник Кнопкоскрепкин и четко по уставному доложил начальству, что, несмотря на препятствия чинимые КГРу Полудуркным, наконец-то с кораблем восстановлена связь и теперь остается найти лишь самого Полудуркина, который, как и планировалось-ожидалось, попал в передрягу, а точнее — на вотчину инопланетян, в их планетарную систему.

— Не Полудуркин, полковник, а Придуркин, — мягко поправил связиста генерал Полудуркин — это было бы мягко сказано. Очень мягко, — ласково пробубнил он.

— Как?! Совсем?!! — не поверил своим ушам полковник.

— Увы нам, увы, — чуть ли не цитатой подтвердил генерал и удрученно-счастливо покачал головой. — Дело обстоит именно таким образом. То есть, самым серьезным образом. — Березин вздохнул. — И потому нам всем, — генерал показал на коллективное фото членов генералитета, сделанное на какой-то гулянке и висевшее на стене позади письменного стола генерала, — и потому, херр полковник, придется мириться с этим безобразием, то есть, с полнейшей некомпетентностью компьютера, выбравшего на роль суперагента именно этого… этого маньяка в смысле смысла своей фамилии.

— Значит не ПОЛУ, — растерянно моргал глазами связист.

— К счастью, полковник, — в тон ему вздохнул Березин. — И, если бы дело обстояло именно так, как вы его себе до того представляли, из этого дела, пожалуй, исчез бы фактор непредсказуемости, а значит присутствовал бы элемент уверенности в успешном исходе операции. А так этого элемента нет, полковник. И в этом наша беда.

Вот такая беседа проходила в штабе КГР между генералом Березиным и полковником-связистом. Но всего этого не знал Кондратий.

Позабыв обо всем на свете — и кто он такой и по какому заданию прибыл на Фомальдегаус, а так же куда попал вследствие этого пибытия-задания — Кондратий самозабвенно резался в карты, время от времени выкрикивая Чендапурке, которого он вместо прежнего длинного его имени называл просто Уркой, в общем, периодически Кондратий то идело выкрикивал фомальдегаусцу. Если, вдруг, тот прятал козырные карты Придуркина себе в рукав, а свою некозырную мелочь совал в рукава Придуркина. Да еще при этом и уличал того в мелком воровстве и мошенничестве, в общем, Кондратий яростно выкрикивал этому типу с замашками прожженого шулера:

— Ах ты фэтский шпион! Еще один мухлюх с твоей стороны и я тебя в бараний рог сотру! — вопил он, вскакивая из-за стола.

На что фомальдегаусец лишь корчил рожу и съедал очередной козырный валет сокамерника. Предварительно, конечно, стырив его у него.

Впрочем, не так уж безнадежен и туп был Кондратий. И в карты играть он умел. Просто в какой-то момент, а точнее, в самом начале игры он обратил внимание на то, что на тыльной стороне карт Чендапурки имеется изображение планетарной системы состоящей из звезды и двадцати планет. И почему бы ему, Кондратию было не предположить, что этот рисунок не отображает Фэтскую систему, о которой до сих пор земляне не знали ничего?

В общем, Кондратию было выгодно шельмовское поведение Урки-Чендапурки. Игра таким образом сильно запутывалась и самому Кондратию ничего не стоило, в виду этой запутанности, одну из карт спрятать в карман, тем самым обеспечив себя не просто игральной картой, а картой планетарной системы Фэт!

В будущем, полагал Кондратий, эта универсальная во всех отношениях карта ему Кондратию пригодится. Хотя бы для того, чтобы удрать с Фомальдегауса и вернуться на родную Землю. Эта проклятая Бараклида уже порядком осточертела Кондратию и он не мог дождаться того дня, когда путем проведения подкопа сведет с ней счеты.

В отличие же от Кондратия, Чендапурка, похоже, чувствовал себя в каземате, как дома.

Когда принесли тюремную похлебку и Урке с Кондратием пришлось отложить в сторону крапленые до невозможности Уркой карты, у Кондратия совсем настроение пропало. Ибо принесенные помои напомнили Кондратию казенную баланду земных курсов разведчиков, которые ему пришлось закончить прежде, чем он сменил местожительство с земного на фомальдегауское.

Во всяком случае, теплые воспоминания о Земле вкус похлебки Кондратию не отбил. И, тем не менее, поскольку, предложенное персоналом тюрьмы, блюдо являлось абсолютно несъедобным, разведчик отставил в сторону миску и принялся вертеть в руках большую оловянную ложку, которая бесплатно прилагалась к еде, как необходимый и жизненно важный шанцевый инструмент.

И пока Кондратий вертел в руках этот нехитрый инструмент, прикидывая, не запустить ли им в стенку или же подождать, пока появиться кто-то из обслуживающего персонала тюрьмы и запустить этой ложкой в него, присовокупив к ложке миску с «едой», пока он прикидывал и так и сяк, неожиданно для себя он, вдруг. обнаружил небольшое отверстие в рукоятке ложки из которой извлек на свет божий свернутую трубочкой бумажонку.

Почуяв что-то экстраординарное в этой свернутости бумажки, Кондратий, не обращая вниманя на свиняцее чавканье рядом с собой своего товарища, развернул бумажку и, трепеща сердцем, принялся читать.

Неказистый на вид клочок бумажки оказался запиской от «Скользкого»:

«Уважаемый ага-13-13! — значилось в послании. — Мы все живы и здоровы, чего и тебе желаем. Мы: Березин, Зимин, Пятеркин и Мурлыкин и весь остальной контингент КГР знаем, что ты ефрейтор в руках подлых и коварных фомальдегаусцев. Крепись, 13–13. Мы все очень переживаем за тебя. Поэтому хотели наказать „Скользкому“ подложить в ложку пилочку для перепиливания решеток. Но все место там заняла записка. Но ты не огорчайся. Ты погибнешь героем, но мы отомстим за тебя.

Целуем тебя все. Твой КГР в полном составе»

А внизу было приписано неровным компьютерным шрифтом:

«И „Скользкий“».

Придуркин перевернул записку и на обратной стороне тут же написал, используя в качестве чернил все ту же тюремную баланду, которую незадолго до этого принесли надзиратели:

«Будете высылать пилку, вышлите, пожалуйста, и одежду. Свою я проиграл в карты!

Агент-13-13».

В общем, тюремная баланда оказалась очень кстати. Она еще с самого начала напоминала и по виду и по запаху Придуркину типографскую краску, а потому, когда дело приняло нешутейный оборот, она очень хорошо легла на бумагу, оказавшись, как заменитель, даже лучше краски.