Казалось, что неудачнику оставалось жить не больше пары минут, но вдруг что-то произошло: Ахт неожиданно повалился на землю, а через несколько мгновений голый бродяга вскочил с окровавленным лицом. Корс не мог уследить за его движениями. Он буквально пару раз моргнул, а добрая половина банды уже лежала на земле. Трясущимися руками парень схватил стрелу, наложил на тетиву и прицелился. Странный человек уже огрел копьем по голове Прыща и, выставив острием вперед свое оружие, наступал на Урода. Лучник отпустил тетиву, и стрела вошла в спину убийце его подельников. Лучник был уверен: он пробил сердце непонятного существа. Но вопреки его ожиданиям тварь не повалилась на землю, а повернулась и пошла на него, скаля окровавленные зубы. Глаза монстра горели красным. Нервы Корса не выдержали. После первого же шага чудовища, он бросил лук и побежал от проклятого места со скоростью ветра.

Урод еще никогда в жизни так не боялся — на него шла сама смерть. Он был бы и рад сбежать, но ноги его не слушались. Единственное на что хватало сил — это медленными шажками отступать назад. Ну вот, неведомого демона что-то отвлекло! Он обернулся, отведя свой гипнотический взгляд от Урода. Тому большего и не надо было, страх немного отпустил и позволил во всю прыть драпануть в сторону леса.

Сознание медленно возвращалось ко мне, в груди что-то кололо, и чувствовал я себя не сильнее котенка. Да к тому же что-то мешало на спине. Попытался нащупать объект моего дискомфорта: после пары минут изучения и прислушивания к своим болевым ощущениям, пришел к выводу: у меня в спине торчит стрела. Оценил свои шансы выдернуть стрелу из спины при моем нынешнем состоянии — не больше чем было у сборной России стать чемпионами мира по футболу. Из самых глубин моего существа пришло решение проблемы. Ощутив кровь у себя на губах, я понял, откуда смогу взять силы для восстановления. Кое-как приподнявшись на руках, оглядел место моего скоротечного боя: бандит с проломленной грудью, «столб» и главарь явно были мертвы, копейщик с пробитым горлом признаков жизни тоже не подавал. А вот у мужика, отлетевшего к дереву, грудь медленно приподнималась и опускалась. Собрав последние силы, пополз к моему шансу на спасение. Про то, что это живой человек пытался не думать.

Медленно двигаясь к своей жертве, старался отвлечь себя от боли. Я вспоминал, с чего все началось. А началось все с моей смерти. Точнее моей смертью закончилась моя старая жизнь — жизнь, где я был обыкновенным студентом четвертого курса Бауманки. Она продолжалась до тех пор, пока я не налетел на нож, сцепившись с гопниками. Последнее что помню — это холодная сталь в моем сердце. А потом-то все и началось.

Я осознал себя лежащим на холодном, каменном полу в какой-то странной одежде. Через пару минут после того как пришел в себя с удивлением заметил в себе некоторые изменения. То есть понял, что тело то не мое. Немного посидев, чтоб окончательно собраться с мыслями, вышел из склепа, где, собственно, и очнулся. На кладбище был теплый летний денек. Отметив, что среди надгробий нет крестов, все больше просто камни, пошел по тропинке, полагая, что по ней выйду к жилью. Я шел, внимательно изучая окружающую природу. Здесь встречалось много растений, которых мне прежде видеть не приходилось. Так, бредя по дорожке и бестолково вертя головой, минут через двадцать я вышел к деревне.

Селяне встретили меня настороженно. Вышел седой, старый мужик, который и повел со мной задушевный разговор. Точнее, он мне что-то говорил, но я не понимал, ни слова. Что и попытался ему объяснить. После довольно продолжительного размахивания руками, мне удалось втолковать старосте (а седой, старый мужик оказался именно им) что я заблудился. В общем, с грехом пополам, напросился к селянам на ночлег и на ужин. Да и помыться не мешало — воняло от меня порядочно. А вечерком, да за рюмочкой (староста оказался мужиком гостеприимным) начал выяснять, где очутился, да думать, что мне дальше делать. Дело осложнялось незнанием языка, но разве это преграда, если есть что выпить. Вскоре выяснилось, что не слышали здесь не о России, не об Америке, не об Африке, да и любой другой стране, которую я смог вспомнить. При этом староста все мне талдычил о странах и городах, про которые я и слыхом не слыхивал. Вместо того чтоб на парах слушать лектора, я читал фантастику и фэнтези, поэтому решение, что нахожусь я отнюдь не на матушке Земле пришло ко мне легко и непринужденно. И подумалось мне: прежде чем предпринимать что-то, нужно хотя бы языку здешнему подучиться. Напросился под конец вечера к добродушному старосте в помощники по хозяйству — работать за еду и ночлег.

Через пару дней я обнаружил, что после захода солнца со мной что-то происходит: сила, скорость, реакция — все возрастало в несколько раз, аккурат после того как краешек красного диска скроется за горизонтом. Но кроме положительных моментов был и один недостаток моей ночной жизни: вместе с силой и скоростью появлялась жажда, которую нельзя было утолить ни водой, ни пивом ни компотом. Так и жил: днем помогал старосте, ночью исследовал свои новые способности и терпел жажду.

Деревенский быт угнетал своей скукой и однообразием. Долго такая жизнь продолжаться не могла. Я мечтал о применении своих новых способностей. Мечтал, как буду наказывать хамов и наглецов. Мечты проучить всяких гоппников, пришли со мной еще из той — прошлой жизни. Еще там я фантазировал как на всякое хамство и толчки буду вышибать зубы. Но не мог этого делать в силу своей не слишком высокой физической силы, да и могли возникнуть проблемы с законом. Проще говоря, я всегда хотел стать крутым, как показывают героев фильмов. Теперь для этого у меня были способности. Но главное, теперь я был свободен. Свободен от ограничений и устоев общества. Ведь и в моем мире при желание можно было урыть любого, даже несмотря на не впечатляющие физические данные, благо товарищ Кольт всех уровнял, да и обычная дубинка дает много преимуществ. Но над тобой всегда дамокловым мечом висит страх за семью, страх перед законом, страх за свое будущее и будущее своих родных, страх выскочить из этой плотно накатанной колеи: детский сад, школа, институт, работа, семья, смерть. Колеи, по которой ползет подавляющее большинство людей моего мира. Но теперь я мог об этом не думать, теперь у меня за спиной не было ничего, как, впрочем, пока ничего не было и впереди. Но теперь я могу, а главное хочу, стать кем-то большим, чем просто одним из миллионов обывателей. Я могу стать кем-то, кого будут бояться и уважать, наконец-то перестать быть никем. Может, кому-то это желание покажется детским, но кто не хотел на грубое высказывание пьяного быдла подойти и врезать им по зубам, при этом сохранив собственные? И не думать о последствиях: не думать, как на тебя посмотрят в институте или на работе, когда ты придешь с фингалом, не думать, что завтра тебя или кого-то из твоей семьи подкараулят в подъезде с ножом, не думать, что к тебе скоро придут из органов за то, что ты избил семнадцатилетнего дебила переростка. Теперь мне не придется ползти по наезженной колее, теперь я буду идти неторной тропой, тропой, которую проложу сам.

Прожил я в гостеприимной деревне полгода — больше не выдержал. Научился разговаривать на местном языке, разузнал, где находиться ближайший город, да и направил туда свои стопы на поиски славы и уважения.

Я отчетливо видел, как бьется вена на шее у человека, но что самое странное — отчетливо слышал его пульс. Мой взгляд будто прилип к вене, но решиться прокусить ее я все еще никак не мог.

— От этого зависит моя жизнь, он подонок и заслужил смерть, — уговаривал я себя.