– Да. Нет. Не совсем. Совсем нет. Разговор предстоит очень серьезный. И не очень долгий: профессору еще предстоит лекция в конференц-зале «Тистл».

– И все же почему в «Хэрродз», а не у меня в гостиной?

– Кгм. Дело в том, сэр Артур, что профессор – не без оснований – опасается, что за вашим домом следят.

– Кто? Агенты клана Кэмпбеллов? Призрак короля Иакова?

– Но… я могла бы зайти к вам, и в «Хэрродз» мы отправились бы вместе. Если вы, конечно, не против.

– Зависит от того, сумеете ли вы убедить меня при личной встрече, мадам Бернажу.

– Мадемуазель.

– Еще лучше. Адрес вам наверняка известен. Сколько времени вам понадобится?

– Четверть часа, от силы.

– Жду.

Лорд Питкин вышел на вечернюю охоту. По правде говоря, никаким лордом он, конечно, не был, но кличка, которой наградили его собратья-бомжи, некий смысл все-таки имела. Дело в том, что Питкин, он же Лорд, охотился по мусоросборникам на задворках богатых особняков. И добыча порой бывала приличной. Фамильное серебро богатеи, конечно, не выбрасывали, но порой можно было подобрать небольшой телевизор с кухни, старинный стул, который можно было сбыть знакомому антиквару, да и мало ли что еще. Конкурентов Лорд Питкин не опасался – зоны охоты были поделены между бомжами строго, и нарушение границ каралось безжалостно.

Питкин, помахивая тросточкой, брел по Тревор-Уок, свернув потом на западную сторону Тревор Сквер, где у оград задних дворов стояли мусорные баки лопавшихся от лишних денег обитателей Ланселот Плейс. На подобного рода охоту Лорд Питкин выходил, прилично одевшись, для чего имел в гардеробе кое-что не совсем уж бомжовое: он знал, что тутошние бобби[24] не любят рвань и шпану. Однако ни одного коппера[25] он не заметил. Обленились, негодяи. Но кому-то ведь работать надо. Питкин подошел к первому контейнеру и, придерживая тросточкой крышку, чтобы не гремела, открыл его. Посветив маленьким светодиодным фонариком, он увидел вышитую диванную подушку. Подцепил ее тростью. Прикинул, сможет ли сбыть ее старине Абрамсону, решил, что вряд ли – и аккуратно, без шума, закрыл люк.

Ну что ж. Охота только началась. Вряд ли в первом же мусорнике нарвешься на клад капитана Флинта, подумал Лорд Питкин. Странно. Крышка следующего мусоросборника была закрыта не полностью – закрыться ей мешал башмак, и весьма приличного качества, что видно было даже издалека. К нему бы пару, размечтался Питкин, неспешно двигаясь к мусорнику.

Открыв люк, он тут же отпрянул. В мусоросборнике была мечта профессионального стервятника. Там лежал мертвяк. Прилично одетый. Чем хорош мертвяк для такого, как Питкин, так это тем, что он не будет дергаться и сопротивляться, когда ты станешь вынимать его бумажник. Мертвяков Питкин не боялся. Суеверен он не был, тем более, что смерть косила бомжей едва ли не ежедневно. Мертвяк – рассуждал он – это бывший человек, а ныне всего лишь его подобие. Неподвижное и неопасное. Главное теперь – выяснить, насколько туго набит его бумажник. Он подошел поближе и включил свой фонарик. И тут же отскочил, споткнувшись о край тротуара и шлепнувшись на задницу. Поднявшись, он начал красться к мусоросборнику едва не на цыпочках, уже зная, что ни за каким бумажником не полезет.

Это был страшный мертвяк. За всю свою долгую бомжовую жизнь Питкин ничего подобного не видел. Горло трупа было разрезано от уха до уха – и в разрез, насколько позволяла мышца, был вытянут язык. Нечто вроде короткого галстука.

Матерь Божья! Питкин перекрестился, неумело, кое-как, да ведь и делал-то он это от силы раз в десять лет. Что теперь? Копперов Питкин не любил, но здесь без них явно не обойтись. Смейтесь или нет, но Лорд Питкин идет на поиски коппера. Чертовы бездельники! По переулку он прошел на Ланселот Плейс. Стоит. У богатенького дома, а на то, что на параллельной улице творится – ему, негодяю, наплевать!

– Констебль! Констебль! Фью! – позвал Питкин, для убедительности маня постового указательным пальцем.

Покручивая дубинкой, постовой двинулся к нему, и Питкин, дабы сразу сориентировать стража порядка, ткнул рукой вправо, в сторону Тревор-Сквер. И не дожидаясь легавого, побежал туда, где лежал этот страшный мертвяк со своим наводящим ужас галстуком.

Когда прозвенел дверной колокольчик, сэр Артур, мягко отодвинув Робертсона, сам открыл дверь. Его снедало любопытство: будет ли внешность гостьи соответствовать ее сногсшибательному сексуальному голосу. О, да. И даже более чем. Мягкий овал лица, длиннющие, и явно свои, не наклеенные ресницы, огромные голубые глаза, плюс фигура, при виде которой Хью Хефнер[26] наверняка брякнулся бы в обморок.

– Позвольте, – он протянул руки, чтобы снять ее короткую куртку с меховой подкладкой. – Я повешу ее здесь.

Уже без куртки, в обтягивающем тело шерстяном лыжном костюме, гостья была не просто аппетитна. Она была поразительно красива. Протянув МакГрегору руку, которую он тут же галантно поцеловал, она представилась:

– Элеутерия Бернажу. Или, как мы уже договорились, просто Эли.

– Артур… – Хозяин дома почувствовал, что говорит это голосом, внезапно охрипшим от волнения.

– Не трудитесь, не стоит. Я знаю, с кем говорю. Сэр Артур, 9-й баронет МакГрегор.

– Прошу вас, входите, – Артур, наконец-то, взял себя в руки. – Бренди, шерри, виски, порто? Или французский коньяк?

– Коньяк, с вашего разрешения. И разве что на донышке, – улыбнулась Эли, а 9-й баронет МакГрегор нашел в себе силы лишь для того, чтобы кивнуть Робертсону, который уже звенел бутылками в оснащенном по высшему разряду баре. Налив немного в коньячный бокал, дворецкий передал его хозяину, который, в свою очередь с полупоклоном вручил его мадемуазель Бернажу.

– Благодарю вас. – Она поднесла бокал к ноздрям и, прикрыв своими фантастически длинными ресницами глаза, втянула запах благородного едва ли не столетнего напитка.

– Садитесь, прошу вас, – Артур указал на большое мягкое кресло, стоявшее у журнального столика. Эли, кивнув, села. За такие ножки полжизни можно отдать, подумал Артур, взяв свой недопитый стакан и опрокидывая его залпом.

– Итак? – пропела Эли.

Артур поднял на нее непонимающие глаза.

– Мы ведь собирались идти в «Хэрродз», – напомнила она.

– О! – Он вскочил на ноги. – Дайте мне пять минут, и я буду готов.

Теперь сэр Артур, перескакивая через ступеньку, несся на второй этаж к своему гардеробу. Робертсон уже ждал его там, протягивая вешалку с отглаженным шелковым костюмом от Армани – не совсем по погоде, но noblesse oblige[27]. Баронет буквально впрыгнул в подставленные дворецким брюки, и спустя минуту Робертсон уже оглаживал на его спине дорогой пиджак, дабы не оставить на нем ни единой морщины.

– Старший инспектор Розетти.

– Сэр, докладывает констебль Роджерс. У нас на руках убийство, сэр. Я так думаю.

– Что значит «вы так думаете»?

– В мусоросборнике на Тревор Сквер труп, сэр.

– Вы проверили его документы, бумажник?

– Э-э-э, нет, сэр. Он очень страшно выглядит.

– Он что, пытается кусаться?

– Нет, сэр, но…

– Ну так проверьте сию же минуту.

Констебль махнул рукой Питкину: «давай». Тот яростно замотал головой:

– Мне за это не платят, коппер.

Сплюнув на тротуар, Роджерс подошел вплотную к большому железному ящику и, посветив внутрь фонариком, сунул руку за лацкан твидового пиджака. Бумажника в кармане не было, но полицейский вытащил темно-синий паспорт с гербом Соединенных Штатов.

– Вы там заснули, Роджерс? – заорала трубка, да так, что голос был слышен даже стоявшему в стороне Лорду Питкину.