– Вот, – торжествующе заявил Артур, положив ладонь на ступени пьедестала.

– Что «вот»? – недоумевающе спросила Эли. – А где же собор?

– Вот оно! – торжествующе воскликнул Артур. – Я стою у ног святого Франциска, и так же, как он, воздеваю руки и, как и он, держу на ладонях святой собор, не давая ему рухнуть под тяжестью грехов тех, кто восходил на его кафедру!

Эли мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов, крутнувшись на своих невысоких каблучках.

– Арти, – она говорила, не поворачиваясь, – но если они привязывали памятник святому Франциску к собору, разве не стоило разместить его… кгм, чуть-чуть поближе?

МакГрегор, вопреки торжественности момента, коротко хохотнул, признавая правоту спутницы. Действительно, между памятником и собором расстояние было нешуточным, метров под триста. Вдобавок ко всему, поток машин, стекавшихся с четырех улиц и сливавшихся в одну, бурлящую и несущуюся к Порта Сан Джованни – Воротам Сан Джованни – реку, словно разрезал пространство на два нестыкующихся мира: тот, где стоял святой Франциск, и тот, где возвышался величественный собор. Артур, вздохнув, опустил руки.

– А ты просто представь, дорогая, что перед тобой нет ни толп пешеходов, ни – главное – этих рыкающих и смердящих железок на колесах…

Простояв на переходе не одну минуту в ожидании зеленого света, они все-таки перебрались на другой берег, и теперь неспешно поднимались по наклонной пешеходной дороге, ведшей к центральным дверям собора.

Подойдя ближе, они увидели, что центральные двери закрыты, как закрыта и решетка, отделявшая врата от ступеней. Но были открыты двери по обе стороны от центральных врат. Открыты были и решетчатые барьеры.

Артур, однако, не спешил проходить внутрь. Эли с любопытством наблюдала, как он перемещался по площадке – по сути, верхней ступеньке лестницы – то влево, то вправо, стыкуя указательные и большие пальцы обеих рук и глядя через этот «видоискатель» в направлении, откуда они только что пришли. Он делал шаг, снова смотрел сквозь «рамочку», бормотал «нет, нет» – и делал новый шаг, повторяя всё те же таинственные шаманские действия.

– Мы что-то ищем? – не выдержав, спросила Эли.

– Да, – ответил Артур, не отрываясь от видоискателя. И потом голосом, полным радости, повторил: Да, да, да! Искали! Нашли! Здесь, именно здесь!

Он сейчас стоял у подножия двух колонн, поддерживающих левый край портика, стоял и наводил свой «видоискатель» то на Эли, то снова в ту сторону, где воздымал руки самый, пожалуй, смиренный из всего сонма католических святых.

– Здесь, Эли. Это было именно здесь.

– Что было? – Она начинала всерьез злиться.

– Именно здесь сэр Артур, седьмой баронет МакГрегор, сделал тот таинственный снимок.

– Я догадываюсь, что речь идет о твоем дедушке. Но что же было на снимке? – недоумевающе спросила Эли. – И в чем его таинственность?

– О, в самом снимке ничего таинственного нет. Кстати, ты могла его видеть в моем кабинете – нет, видимо, скользнула взглядом и забыла. Иначе ты вспомнила бы монумент. Так вот, на фотографии именно он, памятник святому Франциску. А сам снимок сделан вот с этой самой точки.

– А таинственность? – напомнила она.

– Это воспоминания детства. Совсем-совсем раннего. Моя эйдетическая память не в состоянии идеально и до слова воспроизвести события такой давности. Но кое-что я все-таки помню. Было мне ровно три года. Дед подарил мне «Библию в изложении для детей». Я уже читал, пусть и медленно.

– Погоди, Арти, не та ли самая детская Библия, с которой не расстается Джеймс?

– Та самая. Так вот, он подарил мне в тот день моего рождения книгу – и фотографию, ту, что в моем кабинете. «Смотри, Большой Артур» – он часто звал меня так, называя себя «Старым Артуром» – сказал он, – «Эти две драгоценности – Книга Книг и образ святого Франциска – должны всегда оставаться вместе. И посмотри на фото. Ты видишь эти руки? Вот этим жестом святой ободрял и поддерживал меня в день самого важного в моей жизни решения». «Какого, Старый Артур?» – спросил я.

– Да, какого? – Эли сгорала от нетерпения.

– «Эту тайну знают лишь двое: я и тот, чье имя было в тот день начертано у меня над головой».

– В какой «тот» день?

– Думаю, в один из дней 1945-го. В который точно? Этого дед не говорил. Как и не приоткрыл завесу тайны – какое же решение он принял, стоя вот здесь, на ступенях собора Сан Джованни ин Латерано?

– И чье же имя было над его головой?

– Тебе трудно посмотреть самой? Правда, для этого надо отойти шагов хотя бы на десять.

Она спустилась со ступенек и, подойдя к каменным столбикам, преграждающим подъезд к храму, подняла глаза, читая надпись на портике.

– Christo Salvatori[85], – беззвучно, одними губами прошептала она. – А ты не пробовал увязать всё воедино? Фотографию – и Библию в кратком изложении?

– «Библию в изложении для детей».

– Это я и имела в виду.

– Тогда – в свои три года – я почему-то думал, что в Библии будет написано о святом Франциске. Я упорно читал ее строчка за строчкой, страница за страницей, пока не убедился, что ни слова о смиренном Братце в этой книге нет.

– Ладно, тогда, в нежном и сопливом возрасте, – настаивала Эли, уже поднявшаяся по ступеням и вставшая прямо напротив МакГрегора. – Но позднее, в юности, молодости, зрелости наконец! ты оставил нерешенным такой ребус?!

– Я даже не пытался его решать, Эли, – спокойно, но твердо возразил Артур. – Из уважения к памяти деда и к его стойкой вере в Того, чье имя ты только что прочитала на портике.

– Наверное, поэтому ты, бывая в Риме, никогда не приходил сюда.

Артур хмуро кивнул.

– Это было настолько очевидно?

– Арти, ты бы видел себя со стороны. Ты был точно ребенок, дорвавшийся до чего-то запретного, но очень-очень желанного…

Артур снова кивнул, но уже не хмуро, а, скорее, смущенно.

– И ты пытаешься решить этот ребус сейчас. Что изменилось?

– Практически всё. Вся моя жизнь перевернулась вверх дном и раскололась надвое – на «до» и «после». И все чаще в этом водовороте событий всплывает Старый Артур, мой дорогой дед. И у меня такое чувство, что теперь, делая то, что я делаю, я не ступаю незванным наглецом в область закрытой от всех тайны – напротив, я уверен, что Старый Артур именно этого ждет от меня сейчас.

Они вошли внутрь. Прохлада и полумрак подействовали на Эли настолько расслабляюще, что она невольно ухватилась за рукав Артура, чтобы не упасть. Он озабоченно посмотрел на нее, потом довел до скамьи, ближайшей от входа, и бережно усадил.

– Тебе плохо?

– Нет, Арти, просто как-то внезапно… Развезло… Не волнуйся, я в полном порядке.

– Уверена?

– Абсолютно. Иди, делай то, что планировал. Я посижу.

Кивнув, Артур неторопливо пошел, несколько раз обернувшись на ходу. Эли помахала ему рукой, давая знать, что с ней всё окей, и принялась рассматривать огромный зал, вдоль стен которого стояли статуи святых работы мастеров эпохи Барокко. Бросив взгляд в сторону алтаря, она увидела, как оттуда появился седой человек в монашеском облачении. Артур подошел к нему, и они принялись о чем-то беседовать. Разговор, однако, был недолгим, от силы минуты две-три, после чего МакГрегор, откланявшись, направился к скамье, на которой сидела Эли. Он не прошел и трети пути, когда пожилой монах его окликнул. На этот раз Артур выслушал его молча, и несколько раз кивнул. Затем снова поклонился, и пожал собеседнику руку. После чего размашистым шагом подошел к Эли.

– У нас есть шанс.

– Выиграть в лотерею?

– Практически.

– Так что – или кого – ты ищешь? – поднявшись, спросила Эли.

– Я ищу любого человека, который мог бы здесь служить в 1945-м году. Нынешний смотритель храма, монах-доминиканец, пытался вспомнить всех, кто мог иметь отношение к храму – имена всех прелатов он знает наизусть. Но… Все они уже в мире ином.