Магазины действительно были весьма солидными, особенно для такого небольшого города, как Реджо: «Гуччи», «Армани», «Роллекс».

– Вот! – Артур ткнул рукой в направлении стеклянного куба с вывеской «Connessione mobile»! «Мобильная связь» – то, что нужно!

Продавец, он же консультант, встретил их у самого входа.

– Что будет угодно синьору и синьоре?

– Сущий пустяк: одноразовый мобильный телефон, – ответил Артур. – Производитель роли не играет.

Продавец помрачнел.

– Прошу прощения, но боюсь, ничем не смогу вам помочь.

– У вас нет одноразовых мобилок? Что же это за «Мобильная связь»? – Эли была не на шутку удивлена.

– Bene, – примирительно произнес Артур. – А где мы могли бы приобрести такой апарат?

Продавец подошел вплотную к МакГрегору и почти шепотом произнес заговорщическим тоном:

– В Калабрии – нигде.

– Capito[79], – кивнул Артур. Продавец медленно закрыл и открыл глаза, словно одобряя такую понятливость заезжего покупателя.

– Эли, – МакГрегор взял подругу за руку, и они двинулись вдоль по Corso по направлению к Реджо Чентрале – Центральному вокзалу.

– Ты что-нибудь понял? – спросила Эли.

– Конечно.

– И?

– Ндрангета.

– Это что-то вроде пиццы «ндуйя»?

– О, нет. Это далеко не так вкусно. Все знают сицилийскую мафию, многие знают неаполитанскую Каморру, но Ндрангета гораздо менее известна, хотя и мощнее, и богаче Каморры и Коза Ностры вместе взятых.

– Но причем здесь разовые мобильники?

– Думаю, Ндрангета запретила их продажу в провинции. А их запреты не нарушают, это уж точно.

– Но почему запрет?

– Гораздо труднее найти стукача или внедренного агента, если он пользуется одноразовым.

– А как ты узнаешь, обычным или разовым сотовым пользуется, ну, скажем, вон тот подросток со скейтбордом?

– Есть сканнеры, специально «заточенные» под эту задачу.

– Capito, – кивнула Эли. – Кстати, я заметила, что произнося «Ндрангета», ты переходишь практически на шепот.

– Здесь это слово шепотом и произносят, – парировал Артур, – хотя предпочитают не произносить вообще.

– Что ни день, то открытие, – хмыкнула Эли. – Выходит, дон Вито Корлеоне мелкая козявка в сравнении с тутошними провинциальными головорезами.

Они неспешно шли вдоль Corso – неспешно, хотя МакГрегор пару раз бросил взгляд на часы.

Внезапно в переулках между сверкающими магазинами началось какое-то суетливое движение. Почти в каждом из этих переулков стояли африканцы с лотками, на которых были разложены всевозможные украшения: дешевая бижутерия, этнические поделки, и прочее в том же духе, с непременной табличкой: «Uno Euro» – «Один евро». Сейчас африканцы лихорадочно собирали свое добро, негромкими, но встревоженными голосами предупреждая друг друга: «La Polizia! La Polizia!»

Артур и Эли уже подходили к вокзалу. У огромного стеклянного куба Реджо Чентрале стояло десятка полтора серых полицейских машин. Артур в нерешительности остановился.

– Мне это не нравится.

– Арти, неужели ты думаешь, что вся эта суета из-за нас? – улыбнулась Эли.

– Нет, но все же… Впрочем, на поезд нам так или иначе надо идти.

Поднявшись по ступенькам, они вошли в здание вокзала. Проходить на перрон предстояло через металлические вертушки. Их было шесть или семь, и у каждой из них стояло по два полицейских, проверявших не только билеты, но и документы у проходящих к поезду пассажиров. Артур и Эли обменялись взглядами и пожали плечами: а что делать?

Подойдя к вертушке, у которой стояла миловидная стройная девушка в полицейской форме и ее коллега с внушительным выпирающим животом, наша пара протянула полицейским билеты, после чего Артур полез в карман за паспортом.

– О, нет, спасибо, – среагировала девушка. – Проходите, прошу вас.

– Благодарю вас, – ответил Артур и, оглянувшись, увидел, как у других вертушек полицейские ковыряются в сумках африканцев и тщательно проверяют документы у типов явно арабской внешности.

– Прошу прощения, – не удержался Артур, – а что происходит? Что-то случилось?

Толстяк-полицейский рассмеялся.

– Происходит воскресенье.

– И это значит?..

– И это значит, что в Реджо поторговать всяким барахлом съезжаются толпы иммигрантов-нелегалов, чтобы вечерним поездом отбыть в те норы, где они до поры прячутся.

Артур осмотрелся еще раз и увидел, как двое полицейских повели двух африканцев к машине. По дороге один из них вырвался и на полной скорости понесся через вокзальную площадь. За ним тут же бросилось несколько стражей порядка.

– Воскресенье, – повторил толстяк, пожал плечами и, улыбнувшись, сделал приглашающий жест: – Проходите, прошу вас.

Эли и Артур прошли на перрон. Поезд уже стоял у платформы.

– Но это же расизм, – фыркнула Эли.

– Это закон, – поправил ее Артур. – А эти иммигранты потому и называются нелегалами, что закон нарушают. Кстати, ты давно была в родном Париже?

Эли грустно хмыкнула:

– Если меня обуяет ностальгия, то проще ехать в Каир. Там французов, наверное, больше. И уж арабов меньше наверняка.

– Вот видишь. Итак, восьмой вагон…

Они шли вдоль поезда, посматривая на освещенные номера вагонов. Возле восьмого стоял проводник в щегольской форме и фонариком в руке. Осмотрев их билеты, он сказал:

– Вагон кушеточный. Можете выбирать любой отсек. Народу сегодня не будет много.

– А как же та толпа, что рвется сюда? – поинтересовался Артур.

– Для того там и стоит полиция, – спокойно отреагировал проводник. – А здесь последний заслон, то есть я. – Взявшись за козырек, он надвинул фуражку на лоб, приобретя еще более воинственный вид.

Эли, с трудом сдержав улыбку, начала подниматься в вагон. Артур последовал за ней, но в тамбуре придержал за руку и пошел по коридору вперед, бросая взгляды на овальные стекла, вделанные в двери купе. Первые два были заняты. Купе с третьего по шестое оказались пустыми.

– Садимся в пятое, – решил Артур. – У пассажиров на ближайших остановках будет возможность разместиться прежде, чем они доберутся до нашего.

– Логично, – одобрила Эли. – Как интересно!

– Что именно? – поинтересовался МакГрегор.

– Я в таких прежде не ездила, – ответила Эли. – Три кресла с каждой стороны. Так. Ручки поднимаются. Уже мини-диванчик. Ты слышал, Арти? Мини – однако диванчик!

– Родная, я понял о чем ты. Но… исключено. Ты заметила, что двери купе на две трети из стекла. И даже при этом слабом освещении…

– У-у-у… – разочаровано протянула мадемуазель Бернажу.

– И, кстати, кушеток здесь больше, чем две. Сиденья кресел – он продемонстрировал, как это делается, – выдвигаются вперед, так что спать можно и пристроившись между двух противоположных стенок. Правда, не при моем росте.

Раздался свисток локомотива. Артур посмотрел на часы.

– Наследие Муссолини работает, – усмехнулся он.

– То есть? – недоуменно спросила Эли.

– До его прихода к власти поезда ходили как Бог на душу положит. После этого – строго по расписанию.

– Значит, у любого чудовища бывают свои положительные стороны.

– По правде говоря, Эли, таким уж чудовищем он не был. Его смертельной ошибкой – и катастрофой для Италии – стал альянс с настоящим, стопроцентным чудовищем: Гитлером. А сторонников и поклонников дуче и в нынешней Италии предостаточно.

Поезд медленно тронулся, потихоньку набирая скорость. Одновременно включилось освещение в вагоне. Вдоль коридора пошел проводник, заглядывая в стеклянные окна купе и делая какие-то пометки в своем блокноте.

– Арти, а нельзя ли погасить верхний свет? – попросила Эли.

– Дорогая, но я ведь уже говорил…

– Я не о том, – она сделала гневное ударение на «о том», – я о верхнем свете.

МакГрегор встал с сиденья и потянулся к выключателю справа от двери. В этот момент поезд начал заметно притормаживать.