– И… что же было главной?

– Тебе хорошо известно, что он преподносил себя как воинствующего атеиста, борца за науку против религии – вместе с Доукинзом и прочими.

Молодая парочка, присевшая в нескольких метрах от Артура и Эли, при словах «религия» и «Доукинз» с любопытством посмотрела в их сторону.

– Давай пройдемся, Эли, – Артур подал ей руку. – Через пару часов нам уже можно будет обустраиваться в купе.

И в этот момент он застыл, как камень, как статуя Афины, напротив которой они находились. Его полузакрытые веки дергались с бешеной скоростью. Парень-итальянец, сказав что-то своей спутнице, бросился через несколько рядов ступеней к Артуру. Эли мгновенно встала между ним и МакГрегором, делая отрицательные жесты:

– No, no, tutto e buono! Всё окей, окей!

– No OK! – нахмуренно и озабоченно убеждал ее курчавый паренек. – Sono un medico! Non bene! Questo fit!

– Это не припадок, – раздался вдруг баритон Артура. – Sto bene. Grazie, signor!

– Вы был плохо, – не унимался юный медик, на сей раз на ломаном английском. – Я видеть. Я знать это.

– Что ж, посмотрите мне в глаза, пощупайте пульс, если это вас успокоит, – благодушно произнес МакГрегор. Но итальянец уже и сам видел, что приступ прошел.

– Окей? – спросил Артур.

– Окей! Tutto bene! – «Un medico» поднял большой палец вверх.

– Ну, дорогая, – МакГрегор, согнув руку в локте, предложил ее Эли, другой рукой помахав парочке, столь трогательно озаботившейся его состоянием:

– Arrivederci!

И, поднявшись на тротуар набережной, они неспешно двинулись по ней в сторону вокзала.

Однако Эли, сделав с десяток шагов, повисла на руке Артура.

– Арти, дорогой… Мы просидели добрых пару часов, но сейчас меня ноги просто не держат. Где бы нам пристроиться – только подальше от любых ушей?

Он указал рукой на темную деревянную дверь на углу ближайшего дома на виа Зербе. Вывеска без особых затей сообщала, что дверь эта – не что иное, как вход в Ristorante.

– Но есть не будем. Я сыта по горло, – заявила Эли.

– Как? – изумился Артур. – Даже Gelato?

– Один-ноль, – слабо улыбнулась Эли. – Не попробовать итальянского мороженого карается уголовным кодексом.

Они вошли в полутемное помещение и с радостью обнаружили, что все шесть столиков маленького ресторанчика были пусты. Подбежавшая официантка предложила им ближайший ко входу столик, но Артур указал рукой на тот, что располагался в углу. Она тут же разложила на угловом столике меню и винную карту, после чего принялась выставлять столовые приборы и бокалы.

– Синьора, – придержал ее за локоть МакГрегор. – У вас есть французский коньяк? Старый? Выдержанный?

– О, конечно, синьор. – Она открыла винную карту на странице крепких напитков и провела пальцем по трем названиям. Самый молодой из трех коньяков был пятнадцати лет выдержки. Артур ткнул пальцем в тот, чей возраст был обозначен в полвека.

– В эти бокалы, – сказал он. – По половине в каждый.

Это была отнюдь не коньячная доза, но сейчас им обоим нужно было больше, чем просто глоток-другой.

Покатав под языком восхитительный напиток, Артур проглотил его, удовлетворенно вздохнул и произнес:

– Поразмыслите пока над Gelato, мадемуазель.

– Ах, уже не виконтесса? – Эли явно приходила в себя после выпитого коньяка. Она даже улыбалась. – Думать над тем, каким мороженым мне хочется насладиться, нет необходимости. Шоколадное. И только шоколадное.

Официантка, стоявшая в проходе дверей, ведших на кухню, услышала последнее произнесенное Эли слово, и, вопросительно приподняв брови, показала Артуру два пальца: «Две порции шоколадного?» МакГрегор отрицательно мотнул головой, показав один палец. После чего тем же пальцем указал на оба бокала, давая понять, что в них стоит плеснуть еще чуть-чуть.

Вечер предыдущего дня

Карлик с плечами гиганта медленно и вдумчиво водил лезвием ножа Боуи по мелкозернистому точильному бруску, приладив брусок на колене. Темноволосый курчавый парень, одетый так же, как карлик – в серый испачканый пятнами масла комбинезон – опустив голову на стол, то ли дремал, то ли просто задумался о чем-то своем.

Нико, – вообще говоря, карликом он не был, но ростом явно не вышел, едва дотянув до четырех с половиной футов; впрочем, недостаток роста он с лихвой компенсировал фантастической шириной плеч и еще более фантастической силой – сделав еще пару движений, попробовал остроту лезвия большим пальцем. В тот же самый момент запищал лежавший на столе мобильник. Нико, опередив Эннио – так звали темноволосого – схватил аппарат и впился взглядом в дисплей, на котором высветилась небольшая фотография звонившего – могучего седобородого старца.

– Слушаю, Мастер, – подобравшись, четко произнес Нико.

– Ни-и-ико… – раздался в трубке раскатистый теплый баритон. – Мой самый надежный человек… Как вы там, в Лондоне? Все живы-здоровы?

– Все живы, если вы о наших, Мастер. Ситуация вокруг Ланселот Плейс как-то притихла, сошла на нет. Но мы посматриваем – и внимательно.

Эннио, поняв, что Нико разговаривает с шефом, встал и вытянулся, словно Мастер сам внезапно появился здесь, в тускло освещенном подвале. Курчавый Эннио был чуть ли не в два раза выше своего старшего товарища. Впрочем, для итальянца он был довольно высок: шесть футов с довеском. Рост, спортивное сложение, огромные глаза с длинными ресницами – всё это неизменно заставляло лондонских девиц провожать экзотического красавца томным взглядом. Так что на любовном фронте – несмотря на очень непрезентабельную одежду – у Эннио проблем не было. Проблема была лишь в том, что Нико крайне неодобрительно относился к романтическим победам итальянца.

– Посматриваете… Это хорошо, – одобрил Айнштайн. – А ситуация и должна была сойти на нет: ты же знаешь, что мы все трое покинули не слишком гостеприимную Англию. На пока. Правда, по дороге влюбленная парочка – ты понял, о ком я – как-то растворилась. Но со временем материализовалась. И потому тебе надо срочно вылетать в Реджо ди Калабрия.

– Откуда Мастеру стало известно, что объекты именно там? – спросил Нико и тут же прикусил себе язык: с боссом так не разговаривали.

– Я мог бы и не отвечать на твой вопрос, дорогой мой Нико, но отвечу. Деньги. Деньги позволяют приобрести всё, включая информацию. А теперь слушай внимательно. Вылетаете из Хитроу рейсом «Алиталии» в восемь вечера. Да. Именно «вылетаете». Ты и Эннио. Билеты вам я уже купил через онлайновое агентство. Предъявите у стойки «Алиталия» документы – и заберете билеты. Самолет летит до Рима, там, в порту Фьюмичино пересадка. Придется часов девять-десять провести в аэропорту. Вылет из Рима в Реджо в два дня. Пока все понятно, ничего не забудешь?

– Понятно все. Сказанное запомнил до единой детали, – рапортовал Нико.

– Далее. Из Реджо они двинутся поездом.

– Прошу прощения, Мастер, но эту информацию вы вряд ли купили у них, – попытался сострить карлик.

Айнштайн расхохотался, да так громко, что хохот из трубки эхом разнесся по подвалу.

– Нет, конечно. Не у них. Кстати, я даже не назвал бы это информацией. Скажем так: Догадка, основанная на логике. Аренда машины отпадает: нужно светить документами. По той же причине отпадает самолет. Автобус? Слишком мало́ пространство для маневра – а какой-то маневр в любой момент может понадобиться. Остается поезд.

– Снова прошу прощения, Мастер, – с подчеркнутой вежливостью произнес Нико, – но почему не Сицилия? Четверть часа паромом – и они там.

– Чтобы делать что? Пасти коз? – Айнштайн начинал сердиться. – Вступить в ряды мафии? Уйти в монастырь? Нет, поезд. И только поезд. Поездов из Реджо не так уж много – пригородные не в счет. Ну что там? «Трениталия» на Милан, Флоренцию, Рим, Неаполь, ночной тихоход на Рим… Пожалуй, и всё.

– Логично, – кивнул Нико.

– Вот видишь? Если действительно поезд, узнать какой именно, который вагон и так далее.