Товарищи Патрика Гордона всё время уговаривали его не связываться с финнами, но, видя его в такой переделке, дружно спрыгнули с коней и с помощью добрых шотландских палашей остановили нападавших. Хотя большинство из финнов, копавшихся в повозках, сразу же собрались вместе, победы в драке они не одержали. Соратники корнета благодаря превосходству в отваге, ловкости и оружии, а также узкой позиции стали их теснить. Почти каждый верный выпад выводил противников из строя, и наконец они обратились в бегство. Солдат загнали далеко в лес, и шотландцы завладели их лошадьми и огнестрельным оружием.
Возвращаясь на поляну, шотландцы размышляли, как поступить дальше. Хотя убитых, похоже, не было, многие из финнов получили тяжёлые раны. Опасаясь жалоб, Гордон и его товарищи решили захватить двух или трёх раненых и всех лошадей с собою, пока не убедятся, что побеждённые их не догонят. На обратном пути победители взяли солдатских лошадей и кое-что из добычи, сколько смогли прихватить с собой при такой спешке.
Тем временем юная шляхтянка как будто пребывала в обмороке. Заметив, что спасители собираются уезжать, она стала молить мужественного корнета не оставлять её на расправу варварам. Он был так тронут, что против воли товарищей усадил её сзади и увёз с собою.
Выбравшись из леса, конники сделали около мили пробега по полю и после захода солнца отпустили раненых солдат с лошадьми; всю дорогу у них были завязаны глаза. Поскольку ночь стояла светлая, шотландцы проехали примерно ещё три мили, а затем около часа кормили лошадей в каком-то шляхетском имении.
К полудню они завидели несколько отставших солдат и фуражиров своей армии. Когда соратники по предприятию условились поделить добычу и разъехаться, Патрик Гордон нарядил юную леди в одежду молодого поляка и отправил её вперёд с двумя слугами. При приезде в главную квартиру он встретил на улице своего слугу в окружении каких-то поляков. Тот пояснил, что его остановили люди Корицкого (одного из местных магнатов, сторонника короля Карла X Густава вплоть до заключения мира), кои узнали даму и сказали, что она близкая родня их господина.
Как только корнет приблизился, вышел сам Корицкий и весьма учтиво пожелал говорить с дворянином. Когда тот спешился, он сообщил, что сия шляхтянка — его очень близкая родственница и если офицеру короля угодно передать её ему, то он позаботится, дабы её с почётом проводили в безопасное место. Гордон отвечал ему так:
— Ясновельможный пан Корицкий, наверно, уже знает из рассказа моего слуги, каким путём и с какой опасностью я уберёг её в лесу от несчастья. Она едва не сделалась добычей разнузданной солдатни, которые хотели её не только ограбить.
— Да, пан офицер. Об этом мне известно. Вы поступили великодушно, как поступают только благородные шляхтичи.
— Не волнуйтесь, ясновельможный пан. В отношении вашей родственницы намерения мои были и остаются самыми чистыми. Вы знаете, что она сама пожелала ехать со мной.
— Да, мне и это известно, пан корнет.
— Но вы понимаете, пан Корицкий, коль скоро я ухаживал с шотландским палашом в руках, то мне поистине невозможно расстаться с нею просто так.
Магнат Корицкий был достаточно умудрён жизнью и войной, чтобы не понять смысла последних слов офицера. Но он сразу же нашёлся с ответом:
— Любезный пан корнет, могу вас порадовать — ваш король Карл Десятый Густав находится поблизости и я могу замолвить ему слово о вашем мужественном и благородном поступке. Как вы на это смотрите?
Слова польского вельможи попали, как говорится, в точку. В планы Патрика и его товарищей совсем не входило ознакомление высокого начальства с дракой с солдатами-финнами, которые в шведской армии наёмниками не были. Поскольку пролилась кровь королевских воинов, то монарх-полководец был способен на самую крутую расправу. И тогда шотландским дворянам грозила перспектива быть вздёрнутыми на ближайших воротах или украсить собой ветки столетнего дуба перед строем лейб-роты. Корнет поспешил с поклоном ответить:
— Ясновельможный пан Корицкий, учитывая вашу любовь и верность к королю Карлу, я готов передать вам эту прекрасную девушку. Надеюсь, что она и вы останутся самого высокого мнения обо мне.
— В этом вы можете не сомневаться, пан офицер. Я всегда ценю благородство в поступках шляхтича. И моя родственница, спасённая вами от бесчестья, тоже.
— Я надеюсь, ваше сиятельство, что мы будем признательны друг другу и в будущем.
— Да, разумеется, благородный пан. Я и моя семья вам много обязаны сегодняшним днём...
Однако присутствовавшие при разговоре шотландцы-дворяне не хотели так просто расставаться с частью своей добычи, которая должна была, по их мнению, дорого стоить. То есть за шляхтянку можно было получить хороший выкуп, если её родственником был сам магнат Корицкий. Один из них шепнул слуге пана, что девица им досталась взамен доли в богатой добыче и что, расставшись с нею, они оказываются в немалом убытке. Слуга стремглав кинулся в дом.
Через несколько минут из него вышел сам пан Корицкий и с улыбкой подал всё ещё стоявшему на том же месте спасителю десять дукатов со словами:
— Я узнал, что она принадлежит вам в счёт вашей доли в добыче, посему извольте это принять. Надеюсь, что теперь вы будете вознаграждены за ваш поступок с лихвой.
Несколько обескураженный корнет не потерял головы при виде этих немалых денег и, памятуя о возможной каре военно-полевого суда, со всей изысканностью дворянина стал отказываться. Впрочем, пан Корицкий на том и не настаивал.
При этом разговоре спасённая Патриком шляхтянка молчаливо стояла в дверях дома, больше напоминавшего маленький дворец или крепость, поскольку его с улицы охранял с десяток вооружённых панских слуг. Вслед за паном Корицким из дома вышли несколько знатных полек и спросили корнета:
— Пан офицер, мы много наслышаны о вашей доблести в лесу. Позволите ли вы нам теперь увести в дом нашу бедную родственницу?
— Да, ясновельможные пани. Если, разумеется, ей будет это угодно. Надеюсь, что в этом доме она будет в большей безопасности, чем в отцовском поместье, уже разграбленном голодными солдатами.
— Благодарим вас, благородный шляхтич.
Можно ещё добавить, что шотландец был так растроган разговором с магнатом Корицким и его женщинами, что в тот же вечер сделал шляхтянке дорогой подарок. Он передал ей через слугу всю женскую одежду, которая досталась ему в последние дни при разделе награбленного в панских усадьбах.
Таким редким поступком лихого ландскнехта был тронут даже сам ясновельможный пан Корицкий. В расстроенных чувствах он дал гордоновскому слуге за труды целый дукат. Тот в своём кармане никогда ещё не имел таких денег...
Однако судьба уже через несколько дней вознаградила материально добропорядочного католика. Вместе с кавалеристом Джеймсом Элфинстоном, человеком тоже довольно знатного рода, они поймали в поле польского крестьянина, и тот под угрозой смерти рассказал им, где жители местечка Боцек прячут от шведов своих лошадей. Поляки, хотя и были вооружены, при виде внезапно появившихся всадников бросились в чащу, бросив на произвол судьбы охраняемый ими табун почти в сотню голов. Шотландцы отобрали из него столько лошадей, сколько могли увести, и поспешили с добычей в армейский лагерь. На удивление, конокрадов никто не преследовал.
Возвратившись в лагерь, Патрик узнал довольно печальную для него и всей лейб-роты новость. Их заступник и доброжелатель фельдмаршал Роберт Дуглас получил королевский указ ехать в Швецию и там действовать против датской армии. Вслед за ним вскоре в Стокгольм из Польши отправился и король Карл X.
Это повергло дворян-шотландцев в замешательство. Можно было без большого труда догадаться, что теперь шведская армия осядет в польских городах гарнизонами и о вольной походной жизни можно было забыть. К тому же они теряли могущественного покровителя, поскольку в королевской армии шведы и немцы-наёмники шотландцев откровенно не жаловали. Лучшим свидетельством тому были постоянные драки, дуэли офицеров и многие раненые. Корнет был непременным участником всех свар, в которые были втянуты его ротные товарищи.
