— Кармел, — осаждает ее Томас.

Она умолкает, когда фокусирует на нем взгляд, и я догадываюсь, что он читает ее мысли.

— Не разбрасывайся хотя бы едой, — наконец, бормочет он, улыбаясь.

— Вы трое идите вперед, — проговаривает Гидеон, беря меня за руку. — А мы вскоре вас нагоним.

Они кивают и направляются к двери. Когда выходят в коридор, до меня доносится ворчание Кармел о том, как она ненавидит это место и надеется, что Анне удастся как-то взорвать его, как это получилось с ее домом в Викторианском стиле. Я улыбаюсь. Тут Гидеон прочищает горло.

— Так о чем ты хотел поговорить? — спрашиваю я.

— О том, что утаил от тебя Колин и с чем бы ты мог не считаться, — он пожимает плечами. — Возможно, это просто бесполезные догадки старика.

— Папа всегда прислушивался к твоим догадкам, — говорю я. — И, по-моему, ты всегда выручал его.

— Правильно, но до поры до времени, — продолжает тот.

Для меня нет ничего удивительного в том, что он до сих пор несет тяжкий груз ответственности за смерть моего отца, даже если это случилось не по его вине. Он будет чувствовать то же самое и по отношению ко мне, если я не вернусь. Возможно, Томас с Кармел разделят его мнение, но в этом не будет их вины.

— Речь пойдет об Анне, — внезапно заявляет он. — Я все тщательно взвесил.

— И? — спрашиваю я, когда тот не отвечает. — Да ладно тебе, Гидеон. Ты единственный, кто от меня все скрывает.

Он глубоко вдыхает, потирая пальцами лоб, и пытается решить, как или с какого места начать. Скорее всего, опять попросит меня не делать этого, и что она находится там, где ей место, а я, в свою очередь, отвечу отрицательно и попрошу не лезть не в свое дело.

— Кажется, Анна находится не на своем месте, — говорит он. — Или, как минимум, не там, где следует.

— Как это не там? Ты думаешь, что она по другую сторону ада? Да?

Гидеон качает головой в разочарованном жесте.

— Правда в том, что никто не знает об иной стороне. Послушай, Анна открыла проход и утащила с собой Чародея. Но куда? Ты говорил что-то о месте, куда они вместе попали в ловушку. Что, если это правда? Что, если они застряли там, как пробка в горлышке бутылки?

— Что, если все так, — шепчу я, уже догадываясь.

— Тогда тебе придется определиться, — отвечает Гидеон, — Если существует способ разделить их, вытащишь ли ты ее оттуда или тут же перешлешь в другое место.

Переслать? Куда? В еще одно мрачное место? Возможно, даже хуже предыдущего? На эти вопросы нет точных ответов. Никто об этом не знает. Это как кульминационный момент в плохой истории о призраке. Что случилось с тем парнем, у которого крюк вместо руки? То-то же, никто не знает.

— Ты считаешь, она заслуживает того, чтобы оставаться там? — спрашиваю я. — Хочу знать твое мнение. Ни книги, ни ответ как философа или члена Ордена.

— Я не знаю, кто это решает, — отвечает он. — Если б это было решением высшей власти или просто чувство вины, загнавшее в ловушку духа. Мы не можем решать такие вещи.

О, Господи, Гидеон. Не об этом я спрашивал. Я почти готов сказать ему, что ожидал другого ответа, когда он произносит:

— Но из того, что ты мне рассказал, следует, что на долю этой девушки выпали немалые мучения. Если бы меня назначили в качестве ее судьи, я бы не смог присудить ей большего.

— Гидеон, спасибо, — говорю я, когда он прикусывает язык, чтобы не взболтнуть чего-нибудь лишнего.

Никто не знает, что ожидает нас с Джестин сегодня ночью. Появляется странное чувство нереальности, пронизанное отрицательными моментами, словно наш ритуал отодвинулся так далеко, что мы никогда его не проведем, когда оставшееся время и так измеряется в часах. Как так получилось, что за такой короткий промежуток времени я смог ее увидеть? Я мог бы к ней прикоснуться и вытащить из темноты.

Или отпустить к свету.

Нужно заткнуться. Не стоит усложнять все.

Бок о бок мы направляемся на кухню. Кармел сдержала свое слово, разбив одну тарелку. Я киваю ей, пока она краснеет. Она понимает, что это ничтожный поступок, и даже если бы разбила двенадцать наборов посуды, то и на унцию не приблизилась бы к ссоре с Орденом. Из-за них она ощущает себя слабой.

За завтраком я еще больше удивляюсь тому, с каким напором мы поглощаем пищу. Гидеон на скорую руку сооружает несколько сэндвичей со сваренными вкрутую яйцами Бенедикт под соусом голландез, нашинкованными сосисками. Джестин же бурно поедает по очереди шесть самых крупно-красных грейпфрутов, которые я когда-либо видел в жизни, щедро поливая их медом и сахаром.

— Мы должны как можно больше следить за Орденом, — проговаривает Томас между укусами. — Я настолько им не доверяю, что готов выложиться по полной. Мы с Кармел продолжим за ними наблюдать, а вы в это время, как следует, подготовьтесь к ритуалу.

— Также не забудь связаться со своим дедом, — напоминает Гидеон, на что Томас удивленно поднимает взгляд.

— Вы знакомы с ним?

— Всего лишь наслышан о его репутации, — отвечает Гидеон.

— Он обо всем уже в курсе, что мы задумали, — проговаривает Томас, опуская взгляд на пол. — В режиме ожидания замерла вся сеть вудуистов. Они будут следить за нами с другого конца Земли.

Сеть вудуистов. Я со спокойной миной пережевываю завтрак. Было бы отличной идеей рассчитывать на помощь Морфана. Всё равно, что припрятать туза в рукаве.

Наблюдая за бунтом Кармел, мы покидаем кухню в разбитом состоянии. После того, как привели себя в порядок, Гидеон забирает Томаса и Кармел с собой, чтобы познакомить с членами Ордена. Мы же с Джестин решаем обойти территорию, чтобы кое-что разнюхать и, возможно, таким образом, убить время.

— Скоро они придут за одним из нас, — заявляю я, пока прогуливаемся вдоль крайнего ряда деревьев, наслаждаясь звуком ручья недалеко отсюда.

— Зачем? — спрашивает Джестин.

— Скорее всего, проинструктировать нас относительно ритуала, — отвечаю я, на что она качает головой.

— Не ожидай от них слишком многого, Кас. Ты всего лишь средство для достижения задуманного, еще не забыл? — она отламывает низко-наклоненную ветку, предварительно очищая от сучков, и тычет ею мне в грудь.

— Так они вслепую впихнут нас, ожидая, что все пойдет как по маслу? — я пожимаю плечами. — Либо они больные, либо на самом деле все приукрашивают.

Джестин улыбается, останавливаясь.

— Тебе страшно?

— За тебя? — тут же спрашиваю я, на что она хихикает.

Преждевременный адреналин накрывает нас с головой, пружиня по напряженным мышцам, словно стая серебристых рыбок, стремительно мчащихся по капиллярам. Когда она размахивает веткой над моей головой, я замечаю это почти за милю и ставлю ей подножку. В ответ она с хрустом бьет локтем по моей голове и улыбается, хотя движения её выглядят опасными. Она умелая и подвижная, хорошо натренированная. Она проводит такой контрудар, с которым я прежде не сталкивался, а когда хватает за живот, я морщусь, даже если при этом она смягчает удары. Но я все еще оттесняю её назад и продолжаю ставить блоков больше, чем она в состоянии выдержать. Атаме до сих пор покоится в кармане брюк. Половину своей работы я могу выполнить без его участия. Хотя, если без него, то мы с ней почти на одном уровне. Когда драка заканчивается, адреналин, бегущий по венам, полностью уступает место пульсации в ушах. Неплохо. Меня раздражает, что в таких ситуациях некуда идти, словно просыпаешься от ночного кошмара.

— Для тебя, оказывается, не проблема махаться с девчонками, — выпаливает она.

— А у тебя с парнями, — отвечаю я. — Но это всего лишь тренировка. Настоящее шоу начнется сегодня ночью. Если позволишь остаться мне по ту сторону, считай меня все равно что мертвым.

Она кивает.

— На Орден Черного Кинжала возложена обязанность. Ты нарушишь ее, если вернешься назад с мертвой убийцей.

— Она больше не убийца и никогда ею не была. Всему виной было проклятие.

Неужели так трудно понять это? Но чего я, собственно, ожидал? Нельзя же отречься от культа человеку, который пробыл здесь каких-то пару дней.