Когда я распахиваю дверь нашей комнаты, в коридоре царит молчание. Такого никогда раньше не было; здесь всегда слышатся звуки, как кто-то откуда-то приходит, как у самого основания трещит по швам здание и как гудит где-то работающий холодильник. Но сейчас здесь все совсем наоборот, и возникает такое чувство, словно дом накинули невидимым плащом.

Здесь недостаточно освещения. Не имеет значения, насколько широко я распахиваю глаза, все равно не могу охватить все взглядом и только смутно припоминаю расположение залы, откуда мы последовали после ужина в наши комнаты. Мы дважды сворачивали влево. Кармел с Джестин вернулись чуть назад; дверь их номера находилась за углом. Я шевелю атаме в ладони, ощущая, как дерево касается кожи.

Раздается крик, и я бросаюсь к источнику звука. Затем слышу, как меня зовет Кармел. После вдруг все замолкает. Когда воцаряется гробовая тишина, по венам начинает бежать кровь. Через две секунды я уже стою на пороге их комнаты, щурясь от света лампы, которую зажгла возле себя Джестин.

Я застаю Кармел не в кровати, а прилипшей к стене. Джестин же, наоборот, еще в постели, но сидит, выпрямившись. Ее глаза сосредоточены на комнате, а из губ стремительно вылетают слова на гаэльском, отчего голос кажется более глубоким, а посреди комнаты застыла женщина, облаченная в длинную ночную рубашку. По спине и плечам струится светлая копна волос. Она определенно мертва, кожа выглядит скорее мраморной, нежели бледной, и на ней заметны глубокие порезы, похожие на морщины, хотя сама она выглядит молодо. Раны выглядят скукоженными, словно она, лежа, разлагалась в ванной.

— Кармел, — зову я, протягивая руку.

Она меня слышит, но не реагирует; должно быть, слишком напугана, чтобы двигаться. Голос Джестин постепенно становится громче, поэтому призрак отрывается от пола. Ее пожелтевшие зубы обнажены; а сама она становится отчетливо обозленной. Когда она начинает метаться из стороны в сторону, то повсюду разбрызгивает протухшую воду. Кармел пищит и закрывает лицо руками.

— Кас, я не могу больше сдерживать ее, — заявляет Джестин, и в тот момент, когда она произносит последнее слово, заклинание утрачивает свою силу, и призрак бросается к кровати.

Не думая, я просто метаю нож. Высвобождаясь из руки, он входит ей с мясистым чавканьем в грудь, как если бы перед ним находился ствол дерева. Она падает как подкошенная.

— Что происходит? — спрашивает Томас, вбегая и толкаясь, чтобы добраться до Кармел.

— Хороший вопрос, — отвечаю я, подходя к двери, чтобы закрыть её.

Джестин свисает с края постели и смотрит вниз на тело. Перед тем, как я собираюсь успокоить их, она тянется рукой и толкает его, поворачивая к нам лицом, и мы видим, как из груди торчит рукоятка атаме.

— Разве оно не должно…распасться на части или что-то в этом роде? — спрашивает она, склоняя голову.

— Ну, иногда тела взрываются, — отвечаю я, и она тут же отшатывается. Я пожимаю плечами. — Оно уже было выпотрошено, когда я метнул атаме в то, что осталось от тела, и его внутренности…взорвались. Уж точно не на крошечные кусочки.

— Фу, — Джестин кривит лицом.

— Кас, — обращается Кармел, и, когда я смотрю на нее, она качает головой.

Я затыкаюсь, но, елки-палки, если она надеется на мягкий ответ, тогда ей не стоило сюда приезжать. Я подхожу к призраку. Глаз больше не видно; либо они исчезли, либо запали. Несмотря на специфический запах разложения, ее кожа приобрела лиловый цвет, и то, как она светится, создает впечатление, что девушка только-только вышла из воды; не худшее, скажу я вам, что мне доводилось видеть раньше. Если таким образом Орден тестирует нас, тогда мне стоит начинать волноваться. Я неуверенно касаюсь тела носком. Сейчас оно больше похоже на обычную телесную оболочку. Оно само по себе распадется, а если нет, то мы подтащим его к озеру и потопим.

— Что случилось? — спрашиваю я Джестин.

— Странно, — отвечает та. — Я спала, а затем вдруг проснулась. В комнате что-то двигалось, и оно склонялось к постели Кармел, — она кивает в сторону девушки, которая до сих пор стояла возле двери с рукой Томаса на своих плечах. — Поэтому я решила прочитать заклинание.

Я перевожу взгляд на Кармел, чтобы убедиться в этом, но она лишь пожимает плечами.

— Когда я проснулась, то увидела это возле своей кровати. А Джестин в это время уже что-то пела, — она прислоняется к Томасу. — Все случилось так быстро.

— Что это было за заклинание? — интересуется Томас.

— Обычное гаэльское связывающее заклинание. Я научилась ему еще в детстве, — она пожимает плечами. — Я не собиралась им пользоваться. Просто это первое, что пришло мне в голову в тот момент.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что не планировала им воспользоваться? Почему ты вообще планировала где-то его применять? — спрашиваю я.

— На самом деле, все не так. Я просто знала, что в этом месте обитает призрак, и была не уверена, покажется ли он нам. Поэтому я просто произнесла несколько слов, переступая порог, чтобы заманить его сюда, а затем легла спать, надеясь, что он не заставит себя долго ждать.

— Ты что, сучка, сдурела? — кричит Томас.

Я протягиваю руку, показывая, чтобы он понизил децибелы. Он сжимает губы и выпучивает от удивления глаза.

— Так ты специально так сделала? — спрашиваю я Джестин.

— Я подумала, что это было бы хорошей практикой, — отвечает она. — И, признаюсь, мне было любопытно. Я изучала, как используется атаме, но на практике никогда не видела.

— Ну, в следующий раз, когда тебе станет любопытно, поделись об этом со своим партнером по двухъярусной кровати, — рявкает Кармел.

Томас целует ее в лоб и сжимает крепче пальцы.

Я пристально вглядываюсь в труп. Интересно, кем она была при жизни. Если бы она была призраком, мне все равно следовало ее прикончить? Джестин непринужденно сидит на полу, облокотившись о кровать. Я хотел задушить ее и кричать до тех пор, пока бы она не осознала, что таким образом обрекает людей на опасность. Вместо этого я свободно протягиваю руку к атаме. Когда мои пальцы сжимаются на рукоятке, то начинают дрожать, а в животе что-то подпрыгивает, когда я решаю рвануть его на себя и вытащить из грудной клетки.

Нож выскальзывает, покрытый слабым оттенком пурпурной крови. Как только я очищаю кончик лезвие, рана расширяется, а кожа по краям съеживается, проявляясь через искусственную ткань ночной рубашки. Кожа разъедается до кости, становясь почти черной, а затем превращается в пепел; меньше чем за пять секунд ее мускулы, сухожилия и волосы полностью исчезают.

— Никогда больше не смей подвергать моих друзей опасности, — заявляю я.

Джестин сцепляется со мной взглядом, дерзким, как и всегда. Спустя несколько секунд она кивает и извиняется перед Кармел. Но в течение тех нескольких секунд я догадываюсь, о чем она думает. Что я был лицемером, когда предупредил ее.

Мы перетащили багаж девушек в наш номер, но после случившегося все равно никто не мог уснуть. Томас с Кармел сидят на его кровати, почти не разговаривая, а просто прижимаясь друг к другу. Джестин заваливается на мою постель, поэтому последние часы до рассвета я провожу за наблюдением из окна озера, покрытого черными пятнами, удобно устроившись в кресле.

— Тот бросок был великолепным, — в какой-то момент сообщает мне Джестин, возможно, пытаясь таким образом помириться, и я издаю непонятный звук, потому что не готов пока еще разговаривать с ней.

Она могла бы провалиться в сон, но, вероятно, ощущает вину, наблюдая, как трясется Кармел. С первыми лучами света мы начинаем собираться в путь.

— Наши номера уже оплачены, — сообщает Джестин, пакуя свою пижаму. — Мы оставим ключи на баре и уйдем.

— Ты уверена, что мы доберемся до Ордена сегодня ночью? — спрашивает Кармел, всматриваясь в протяжность тумана и деревьев.

Впереди нас ожидает сплошной мрак, хоть глаз выколи, и возникает такое чувство, словно у него нет ни конца, ни края.