17 февраля
В последнем полученном здесь номере «Русского знамени» оказалась статья, посвященная здешним педагогическим делам. Директор реального училища и председатель частной гимназии обвиняются в крамольности, а наш Б-ский и директор мужской гимназии Н-в восхваляются как борцы с ней. «Дурак дурака видит издалека»!
18 февраля
Сегодня, увидевшись с Б-ским, библиотекарша К-ва попросила у него объяснений, на каком основании он спрашивает, принимала ли она меры к изъятию из библиотеки книг, когда сам раньше ничего подобного не поручал ей, хотя состав книг был ему известен (каталоги он брал еще в начале года). Б-ский не удостоил ее никакими объяснениями и только иронически улыбался. Третьего дня, оказывается, производя обыск и выемку из библиотеки, он составил даже об этом протокол, который и подписали присутствовавшие при этом: председатель педагогического совета, классная дама Б-ва и… швейцар. Начальница же гимназии не была даже извещена об этом, хотя была тоже в гимназии. Теперь ключ от шкафов у Б-ского, а от двери самой библиотеки — у начальницы. Сегодня Б-ский потребовал отдать ему этот ключ; но начальница вызвала председателя попечительского совета (как заведующего имуществом гимназии) и предложила Б-скому войти в библиотеку вместе с ними и библиотекаршей. Туда же забралась и его «сотрудница» В-ва. Тогда Б-ский предложил начальнице, библиотекарше и председателю попечительского совета удалиться и оставить их в библиотеке вдвоем с В-вой. Те категорически отказались, опасаясь, (и вполне основательно), что Б-ский и В-ва намереваются что-нибудь подбросить в библиотеку как настоящие провокаторы. Б-ский и В-ва в свою очередь не согласились «работать» в присутствии «посторонних» и демонстративно удалились из библиотеки, а начальница заперла дверь на замок. Таким образом, теперь не только перестал функционировать педагогический совет, но закрыта и библиотека — ученицы сидят без книг.
19 февраля
Все эти неприятности, которые приходится ныне выносить, отозвались, наконец, и на моих нервах. Началось сердцебиение (очевидно на нервной почве), по ночам бывает бессонница. А тут вместо масленичного отдыха приходится целыми почти днями сидеть за письменными работами, которых скопились целые кучи. Вот работа V класса: «Характеры крестьянских мальчиков по «Бежину лугу»»; вот сочинение VI класса: «Гамлет и Дон Кихот как вечные человеческие типы»; семиклассницы писали: «Рудин и Агарин»; а от восьмиклассниц (словесниц) получил «Левин и Толстой», есть еще и вторая классная работа VII класса «Обломов как общественный тип», а от VIII класса (всего) классная работа по методике русского языка. И все это надо проверить до первой недели поста (25 февраля), т<ак> к<ак> там будет еще одна работа в VIII классе, а там уже близок (1 марта) и конец четверти. Правда, самые работы отвращения во мне не вызывают. Можно бы даже с интересом следить за ходом умственного развития учениц, сказывающимся в их сочинениях. Но выправка орфографии, портящей их сочинения и отнимающая у меня столько времени, — это больное место. Да и очень уж много письменных работ. По 40 работ в каждом классе (кроме VIII). 40 сочинений по листу, а то и по два; да при каждом из них исправление предыдущего, иногда не уступающее по размерам самому сочинению.
С интересом просмотрел домашнее сочинение семиклассницы П-ной, которую облагодетельствовал Б-ский своим репетированием. И что же оказалось? Это сочинение, которое он просматривал в черновике, оказалось значительно хуже предыдущего. Число орфографических и стилистических ошибок увеличилось вдвое, и вместо 5 (как было за предыдущее) пришлось поставить 2–. Вот взбеленится-то мой патрон! Но удивительного в этом ничего нет. Девица обнадежилась на его «высокую» поддержку и отнеслась к работе более небрежно, а от занятий с Б-ским, конечно, никакого толку получиться не могло. Вместо того чтобы усиленно заняться с каким-нибудь настоящим репетитором, по несколько часов в день (как я ей советовал, и то без ручательства за успех, т<ак> к<ак> дела у ней очень уж запущены), она ограничивается теперь двумя получасовыми уроками в неделю и находит, что, занимаясь с «самим» председателем, больше ни в чем не нуждается. Да и что он дельного может ей преподать, когда сам даже в официальных бумагах делает грубые ошибки! Переносит, например, «распределить». Слова «корона», «портрет» (царский) и даже местоимения, относящиеся к ним, пишет с большой буквы; а фамилию «Романовы» — с маленькой. Стиль тоже не из образцовых: «исправить в отношении короны», «для обсуждения вопроса о текущих делах» и т.п. И такой-то «грамотей» является учителем не только русского языка, а и всех других предметов, с которыми знаком еще меньше.
20 февраля
По министерскому циркуляру сегодня вечером после всенощной должна быть панихида. По постановлению нашего совета, одобренному и председателем (на основании синодского циркуляра), решено вместо уроков отслужить часы и после них панихиду. Сделали же не так и не этак, а так, как вздумалось вдруг Б-скому. С утра устроили уроки, а в 12 ч., т.е. без всякого перерыва после них, — панихиду. В результате голодным и утомленным ученицам пришлось, вместо завтрака и отдыха (обычно в это время большая перемена), стоять в переполненной до духоты церкви, дышать ладаном и слушать похоронные мотивы, и без того сильно действующие на нервных девиц. Немудрено поэтому, что во время панихиды начались истерики. То и дело выводили из церкви рыдающих девиц (по крайней мере человек 10), а одну, упавшую в обморок, как покойницу еле вытащили из церкви вчетвером или впятером. Таким образом, вместо патриотического торжества получилось благодаря самодурству председателя какое-то «избиение младенцев», которое, наверно, расстроило учениц на весь день.
Так же «разумно» он проявил свою самостоятельность и в составлении программы завтрашнего акта. Мною было выбрано 10 стихотворений из царствования разных Романовых начиная со Смутного времени и кончая Александром II. Стихотворения были расположены мною в хронологическом порядке, чтобы получилась, по возможности, цельная картина постепенного развития России за 300 лет. Но Б-скому хотелось проявить свое творчество. И он проявил его так же удачно, как и всегда. А именно, перетасовал все стихотворения в самом фантастическом порядке, и теперь в официальной бумаге на имя начальницы безапелляционно предлагает нам эту программу к исполнению. По этой программе («на удивление Европы»!) сначала будет фигурировать Петр Великий, потом Иван Сусанин, за ним непосредственно Александр II, а потом осада Троицкой лавры поляками; дальше идет Николай I, а за ним снова появляется Петр Великий. И знает же, должно быть, наш начальник и историю, и литературу! А какой сумбур должен получиться от такой «хронологии» в головах учениц! «Зато, по крайней мере, оригинально; не так, как у каких-то там историков!
21 февраля
Вот, наконец, и юбилейный акт. Полный зал гимназисток в белых фартуках. В первом ряду педагоги и гости; члены попечительского совета и родительского комитета (последних пригласила начальница, несмотря на нежелание председателя). На эстраде за пюпитром надменная фигура Б-ского. Форменный сюртук, белый жилет и закинутое кверху бритое лицо с презрительной миной. Ни поклона, ни приветствия собравшимся. Начинается речь. Но о чем она? Об опере Глинки: «Жизнь за царя». Через несколько фраз он обрывает и повелительным жестом обращается к хору. Те должны были, продолжая его фразу, запеть: «В бурю, в грозу», — что, по его словам, имеет такой глубокий смысл. Но хор зазевался. Б-ский гримасничает, как настоящий неврастеник; пожимает плечами, разводит руками, одним словом, показывает себя перед всей честной публикой как человека, совершенно не умеющего владеть собой. После пения он говорит о начале династии Романовых. Опять цитирует свой любимый источник — либретто «Жизни за царя», которой ученицы, ни разу не видавшие оперы, совершенно не знают; а потому его цитаты вроде: «Чуют правду», остаются непонятными. Дальше — обзор следующих царствований, но обзор очень поверхностный. С особенной подробностью останавливается он только на реакционных царствованиях Николая I и Александра III. А, говоря о теперешнем царствовании, ни словом не упоминает о манифесте 12 октября и о I Государственной Думе. Кончив речь, он стремительно удаляется из залы. Все в недоумении. Не знают, то ли кончен акт, то ли нет; сразу ли продолжать дальше или сделать перерыв, т<ак> к<ак> программа составлена им одним и в детали ее никто не посвящен. Начальнице пришлось бежать за ним вниз. И через несколько времени удалось снова привести его в зал и водворить на место. Акт продолжился. Пошло чтение перепутанных Б-ским стихотворений. Читали в общем ладно. Но вся эта история оставила неприятный осадок. (Закончился акт раздачей Б-ским книжек издания Союза Михаила Архангела, выписанных по рекомендации Министерства и по настоянию председателя.)
