22 ноября

Директор мужской гимназии Н-в окончательно превратился в жандарма. Он вызывает теперь к себе всех родителей, подписавших прошение о мундирах, и допрашивает их, по своей ли инициативе они сделали это или по подстрекательству Л-ского. Учителю же гимназии, снимающему у этого же Л-ского квартиру, Н-в предложил немедленно переехать на другую квартиру. Жандармерия со своей стороны взяла педагогов в футляре под свое покровительство и запретила местным газетам касаться Н-ва и нашего председателя Б-ского.

23 ноября

Каждый день в гимназии ждет какая-нибудь неприятность со стороны председателя. Сегодня он был на моем уроке в VII классе. Вес время что-то писал и иногда иронически улыбался. Вероятно, подготовляет материал для доноса. При желании придраться есть к чему. Отвечали как раз о Лермонтове и, делая его сопоставление с Байроном, одна девица говорила о связи байронизма с Великой французской революцией и о влиянии на Лермонтова наступившей после восстания декабристов реакции. Вес это фактически, конечно, верно. Во всяком университетском курсе и во всяком учебном пособии научного характера (вроде книга Н. Котляревского) можно это найти. Но у нас это все может быть сочтено криминалом. Недаром же, например, наш окружной инспектор всегда подчеркивает, что николаевское царствование не было реакционным. Кому же должны следовать преподаватели: научным трудам и своим университетским профессорам или фантазиям окружного инспектора, который не получил даже высшего образования? И как при преподавании таких предметов, как история и словесность, избежать «крамольного» элемента, когда писатели-классики почти сплошь «неблагонадежные»? Классиков же в пуришкевичевском духе, которыми можно бы их заменить, просто не существует. Не найдется также и ни одного ученого труда, освещающего историю или литературу с точки зрения наших «охранителей», или: вернее, «задопятов», потому что и история и литература есть картина постепенной эволюции и прогресса человечества. И воочию видя в этом зеркале, как живое побеждает мертвое, как может истолковывать это объективный ученый в смысле диаметрально противоположном?

24 ноября

Восьмиклассница К-ва давала сегодня пробный урок по арифметике. Материалом было краткое сравнение, что считается (и вполне справедливо) очень трудным материалом. Ни в одном из знакомых мне методических руководств нет вполне хорошего изложения этого материала. Да и трудно изложить его в первый год обучения. Недаром некоторые учителя откладывают его уже на конец первого года. Ввиду трудности справиться с этим материалом начинающей практикантке я раньше не давал его на пробные уроки. Но ныне учительница приготовительного класса больна, заниматься приходится все равно восьмиклассницам, и я предложил, по совету учительницы, «какому-нибудь смельчаку» взяться за этот урок. К-ва, решившаяся на это, отнеслась к делу с обычной добросовестностью и вдумчивостью. Мы несколько раз составляли вместе с ней конспект, советовалась она и с учительницей этого класса, и сегодня, наконец, выступила. Но дело шло ладно, пока не пришлось коснуться отвлеченностей — формулировки правила. Осилить это дети не могли уже вследствие своего возраста. Практикантка расстроилась, занималась уже со слезами на глазах и допустила несколько промахов, хотя обнаружила в то же время умение заниматься. Когда же я на уроке заметил председателю относительно трудности материала, тот с обычным апломбом невежды стал утверждать, что нисколько не трудным и что практикантка совершенно не умеет заниматься. Теперь надо ждать конфликта на конференции. Интересно, что председатель, выказывающий на этих конференциях все свое невежество в области методики вопросов и школьной практики, нашел, что протоколы, куда восьмиклассницы заносят все эти мнения, могут послужить, в случае чего, уличающим его материалом, и ополчился против них. Сегодня он заявил начальнице, что если об этом ничего нет в законе, то он отменит их, потому что, дескать, эти протоколы похожи на критику его мнений ученицами. Мшив, по меньшей мере, странный, т<ак> к<ак> мнения наши все равно высказываются в присутствии учениц и заносятся в протокол, разумеется, без всяких комментариев. Если же получается в результате довольно скандальная картина, то «на зеркало неча пенять…»

Продолжает председатель и другие изыскания по части «крамолы». Потребовал, например, из библиотеки книгу записи выдач, чтобы проверить, что читают ученицы. А когда на его замечание восьмиклассницам, что они очень мало читают, судя по записи, те ответили, что берут из городской библиотеки, Б-й отнесся к этому весьма неодобрительно. Велел также ученицам представить списки книг, которые они читали за последние годы и которые рекомендованы им преподавателями. На этой почве мне тоже может влететь, т<ак> к<ак>, например, в VII классе в числе необязательных книг я рекомендовал некоторые произведения Горького, Андреева, Золя и т.п. Сегодня председатель собрал также у восьмиклассниц письменные работы по словесности (о Герцене), где есть к чему придраться и со стороны орфографии, и со стороны направления. Неизвестно только еще, как он будет действовать: станет ли сразу доносить или будет собирать материал на случай проявления какой-либо оппозиции. Но во всяком случае добра нечего ждать.

25 ноября

Вот уже скоро полгода, как у нас в гимназии не преподается рисование. Между тем учительница уже есть и живет в городе с самой осени. Но наше начальство все еще ведет переписку насчет ее благонадежности, а без официальной бумаги в этом смысле не хотят даже временно допустить ее к преподаванию такого невинного предмета, как рисование. В другой же здешней гимназии, где не так заняты формалистикой, она уже допущена к занятиям и преблагополучно ведет свои уроки. Получена ей уже и телеграмма от губернатора, сообщающего, что свидетельство уже послано попечителю, но и это не считается достаточным. Учительница сидит без места, ученицы без уроков, а канцелярии, не торопясь, «пописывают». Вообще на этой почве в нашем ведомстве сколько угодно абсурдов. Теперь, например, сильно больна учительница приготовительного класса и не будет ходить в класс месяца два. За нее кое-как занимаются восьмиклассницы. Но они и сами еще неопытны, да и «у семи нянек дитя без глазу». Веет лучше бы, конечно, пригласить временно какую-нибудь заместительницу, хотя бы из наших же бывших учениц, окончивших курс. Но и здесь для временных занятий с неграмотными еще приготовишками потребуется разрешение учебного округа, а тот, наверно, будет наводить справки насчет благонадежности, и необходимое для занятий время все равно будет упущено. Поэтому нашим бесполезно даже и хлопотать об этом. А в результате ученицы почти целых полгода будут лишены нормальных занятий.

Требовательность здешнего округа в отношении «благонадежности» доходит прямо до нелепого. Одна девица, только что окончившая Бестужевские курсы, подала прошение об определении ее учительницей в гимназию. Окружное начальство, несмотря на то что кандидатка только что с курсов, потребовало от петербургской полиции свидетельство о благонадежности. Оттуда дали справку, что в 1904 г. она была уволена с курсов за участие в одной студенческой истории. И этого было достаточно, чтобы попечитель отказался ее утверждать, хотя в 1905 г. она получила уже свидетельство о благонадежности, была снова принята на курсы и без всяких осложнений проучилась там несколько лет. Со времени ее увольнения столько уже переменилось в России, была амнистия и политическим преступникам, многие, отбыв наказание по суду, успели уже устроиться на государственной службе. А девица, ни разу не привлекавшаяся к суду и ни в чем политическом не замешанная, без всякого суда и следствия ограничивается в своих законных правах. После этого она подала прошение в Петербургский учебный округ и там была принята на должность учительницы в самом Петербурге. Для службы в столице потребовалось меньше, чем для нашего провинциального захолустья, где безраздельно царят «plus royalistes que le roi memo.