28 сентября

Наша бывшая начальница, оказывается, снова пошла в гору. Она получила место в другом городе того же учебного округа, правда, место не начальницы, а учительницы — но с жалованьем до 300 р. в месяц, т. е. в материальном отношении еще лучше, чем раньше, а мы, ее бывшие сослуживцы, не прославившиеся таким громким поведением, сидим все на прежних местах, с прежними более чем скромными окладами.

Идет в гору и другой не менее «прославившийся» в наших краях «педагог» Д-в. Т<ак> к<ак> попечительский совет гимназии, желая выжить его, убавил ему жалованье, то его кум — попечитель округа дал ему новое место, назначив его инспектором народных училищ, т. е. на должность, о которой тщетно мечтают многие заслуженные педагоги и с высшим образованием. Для Д-ва, не имеющего даже и среднего, это вовсе недурно. Воображаю, каково будет обращаться он с народными учителями!

А когда года три назад сами учащиеся организовали какой-то кружок самообразования и стали издавать журнал — по городу пошли нелепые слухи о «лиге свободной любви», жандармерия стала следить и посылать доносы, а из округа посыпались запросы в учебные заведения о «преступном сообществе» среди учащихся. Было даже требование составить список тех учащихся, кого можно подозревать в соучастии, с подробной характеристикой каждого. К стыду педагогов реального училища, там это гнусное предложение было исполнено. В нашей гимназии список «избранных» составлять отказались и для умилостивления округа представили характеристики всех учениц, впрочем, самого невинного свойства. Частная же гимназия, где тогда был более порядочный состав, наотрез отказалась удовлетворить требование округа, хотя и рисковала навлечь на себя немилость.

2 октября

Беседовал с нашим директором, который остался недоволен, что у меня в журнале мало баллов, особенно в V классе, и советовал спрашивать как можно больше учениц. Это, как он говорил, требование округа, и на количество баллов при ревизии будут обращать самое серьезное внимание. Но как совместить такую погоню за количеством баллов с другими педагогическими требованиями, не отрицаемыми и начальством? Ведь нужно спросить и новое, и старое; нужно ставить баллы справедливо, соответственно знаниям; нужно приучать учениц не только давать ответы на вопросы, но и связно излагать свои мысли. А как все это исполнить, если гнаться лишь за количеством баллов?

3 октября

Можно поздравить нас с новым начальством. Начальницей утверждена одна из наших учительниц, особа опытная и с высшим образованием. Это недурно. Переменился и председатель педагогического совета. Вместо директора мужского учебного заведения послан к нам специальный председатель, который будет в то же время и учителем французского языка. Это еще молодой человек, по образованию ориенталист, прослуживший, как он говорит, три года учителем русского языка в женской гимназии. Что из него получится, пока неизвестно. Но, судя по тому, что он одет не совсем по форме, можно по крайней мере думать, что в этом отношении он не будет так придирчив, как его предшественник.

Начались пробные уроки восьмиклассниц. Пока все дают хорошо. В качестве ценителей присутствуют на них и наши председатели. Но ныне и тот, и другой, видимо, ничего не смыслят в этом деле. Первый, сидя на уроке, даже не мог понять, с каким классом занимается, все время разговаривал вслух, мешая практикантке заниматься, а потом нашел, что скучно, и совсем ушел. Новый председатель совсем уклоняется от посещения уроков, а когда бывает, то ничего не записывает и на конференциях совершенно молчит. И только потом, когда педагоги удаляются в отдельную комнату для выставления баллов, он иногда делает по поводу урока некоторые замечания, вроде того, что в уроке мало было огня. Но требовать этого можно только совершенно не считаясь с тем настроением, в каком дают практикантки этот свой первый урок на глазах целого педагогического синклита.

12 октября

Председатель начал свои занятия французским языком в старших классах, причем оказалось, что он знает разве немного больше своих учениц, в чем он и сам сознался перед ними. А между тем у нас в городе немало лиц, получивших специальную подготовку; например, его предшественник, который был принужден уступить свое место, прошел курс Сорбонны; учительница младших классов тоже обучалась в Париже. Но с этим у нас, видимо, не считаются.

13 октября

В прошлом году всего хуже мне казалось работать в V и VIII классах. Ныне же это наиболее симпатичные для меня классы, и я всячески стараюсь поддержать с ними добрые отношения. В V классе я стараюсь не раздражаться и делать замечания, если приходится, мягким, спокойным тоном. Одна ученица К-т за болтовню и неслушание могла бы получить единицу, но я ничего не поставил ей, и она теперь, видимо, старается загладить свою вину. За устные ответы неудовлетворительных баллов почти нет. Но письменные работы по обыкновению сильно страдают со стороны орфографии. За первое же сочинение пришлось поставить немало двоек. А когда ученицы стали просить, чтобы я не ставил неудовлетворительных баллов, я, хотя и не согласился на это, но пошел на уступки, предложив желающим написать новое сочинение, с тем чтобы считался именно этот последний балл. На это согласилось 16 человек, причем часть из них действительно написала лучше. Но в домашнем сочинении опять оказалось несколько двоек, и при раздаче тетрадок некоторые поплакали. Но на отношения наши это не повлияло, т<ак> к<ак> двойки эти были заслуженными.

В VIII классе после инцидента с К-вой и Б-вой ученицы не болтают уже так беззастенчиво. Занятия идут ладно, за исключением, впрочем, методики арифметики. Это пока мое больное место в VIII классе. Отвечают обыкновенно необдуманно и крайне неточно, а по арифметике это, конечно, особенно важно. Немало у них уже и двоек, но это не действует. Теперь я настаиваю, чтобы они записывали, что я рассказываю (а рассказываю я каждый новый урок). Но многие не записывают, потом забывают, а своего тоже ничего не могут создать. Думаю все-таки, что с течением времени они выправятся, приспособившись к моим требованиям и ознакомившись с ведением уроков, так как вообще этот класс не из плохих.

15 октября

Со специалистками-словесницами проходим грамматику, а параллельно с этим и историю литературы (теперь Герцена). До сих пор были устные рефераты, после которых шло их обсуждение. Рефераты были в общем довольно хорошие. Ученицы умело справлялись с данным им для самостоятельного усвоения материалом. Говорили, хотя и не очень живо, но складно, толково, умело подбирая цитаты и иллюстрации своих положений, хотя темы были сравнительно трудные (последние — о славянофильстве и западничестве). Но обсуждение рефератов идет вяло, высказываются очень немногие. По-видимому, готовятся к рефератам не очень усердно, а некоторые, может быть, и совсем не готовятся. Поэтому я сегодня спросил у словесниц, достаточно ли для них только выслушивать рефераты, не лучше ли время от времени просто спрашивать их. Ученицы сами сознались, что, не ожидая спрашивания, они не готовятся так усердно, хотя и читают, но недостаточно внимательно, выписок никаких не делают и запоминают мало. Поэтому, по их мнению, полезно было бы ввести снова и спрашивание. Я согласился с этим и решил параллельно с рефератами ввести уроки для спрашивания.

16 октября

Сегодня занимался проверкой знаний словесниц по литературе. Некоторые отвечали неважно. Приходилось их поправлять и наводить на правильные ответы. Одна же из них, отличающаяся каким-то дефектом в области мышления, почти все время говорила наоборот, так что я, несколько осердившись, посадил ее. При окончании урока я спросил, не устроить ли еще такой же урок спрашивания, на что ученицы охотно согласились, говоря, что благодаря этому уроку многое стало яснее для них. «Но только Вы не сердитесь на нас!» — ласково попросила одна.