11 марта
Недавно две наши учительницы поссорились между собой, в результате чего одна из них заявила, что не будет подавать другой руки. Та, обиженная таким заявлением, обратилась к учительской корпорации, прося разобрать это дело и высказать свое мнение. Педагоги после некоторого колебания согласились и выбрали из своей среды состав суда в количестве 3-х человек (почему-то все мужчины). Это был первый у нас в гимназии случай в этом роде, и хотя дело было действительно серьезное, но выступление педагогов как корпорации — факт все-таки, по-моему, отрадный, как проявление общественной самодеятельности. Но не успел еще суд вынести своего приговора, как все это начинание оказалось осмеянным в местной газетке, считающей себя прогрессивным органом. В фельетоне оказались и намеки на предоставленную нам некоторую свободу, и обещание поместить приговор суда. Такое грубое вмешательство в частную жизнь нашей корпорации глубоко возмутило всех педагогов нашей гимназии, тем более что здесь чуть не с доносом выступила газета, раньше как раз обвинявшая педагогов в спячке и бюрократизме. В результате у нас пошли взаимные подозрения, суд распался и начавшееся было объединение пошло насмарку.
15 марта
В VIII классе проходим теперь Некрасова. Поэт-гражданин снова улучшил мои отношения со словесницами. И прежде всего И-и, с такой неохотой занимавшаяся Толстым, теперь начала с интересом работать. А за ней потянулись и другие. Получив пятерку за ответ, И-и вовсе смягчилась. И вместо резкостей теперь у нас бывает иногда дружный разговор. Она восхищается, например, поэзией Некрасова, особенно «Рыцарем на час», спрашивает, кого из поэтов я больше люблю, говорит, что в прошлом году она не любила Пушкина, а теперь полюбила, и т.п. А однажды заявила даже, что ей жаль, если не удастся пройти Гл. Успенского и Чехова, что без них ей «стыдно» выходить из VIII класса. Гораздо лучше теперь и отношения с другими словесницами. В такой атмосфере несравненно приятнее стало заниматься.
Только на М-ву я все еще сердит… Спросив некоторых уже по два раза, я ос все не спрашиваю, находя крайне тяжелым вести с такой особой даже деловые разговоры.
16 марта
На педагогическом совете, составлявшем расписание экзаменов, учительница приготовительного класса подняла вопрос о введении вместо косого письма прямого. Завязались споры педагогического характера, чего на наших «педагогических» советах никогда не бывает; в результате большинство признало, что «новаторша» недостаточно обосновала свой доклад и предложили ей получше вооружиться к следующему совету.
17 марта
Сегодня был последний урок методики русского языка. Вместо спрашивания учениц я сам рассказывал им об изложении мыслей в школе, иллюстрируя рассказ разными пособиями (букварями, книгами Глазуновой и Разиной, «Развитием речи» Лоныревой и Соловьевой и т.п.). Но ученицы заявили в начале урока, что и заданное им по Тихомирову они тоже знают. А когда я поиронизировал: «Теперь стали понимать?», то Л-на и некоторые другие вдруг раздраженно стали возражать: «Уж не думаете ли Вы, что Ваши единицы помогли пониманию?» Очевидно, мой выговор в ходе урока и особенно единица только обидели их самолюбие. И виноватыми они считают не себя, а меня.
18 марта
Вчера после третьего урока педагогов и учащихся отпустили на Пасхальные каникулы. Но «отдых» для меня предстоит только весьма относительный, так как в течение этих 14 дней надо проверить 7 письменных работ, сочинении по 30 в среднем каждая.
22 марта
Исправление первой же из попавшихся мне работ тянулось целых три дня. Это было сочинение V класса на тему: «Какая из прочитанных в нынешнем году книг мне более понравилась и почему?» В начале (согласно моего указания) ученицы поместили списки книг, прочитанных каждой из них в этом году; потом говорили о наиболее понравившейся книге и выясняли вкратце, чем она им нравится. Такие приблизительно темы я даю в V классе уже второй год подряд с целью ознакомиться с внеклассным чтением моих новых учениц (я начинаю заниматься с V классом) и с их литературными вкусами. Поэтому теперь пришлось не только проверять каждую работу и исправление предыдущей, но и делать статистические вычисления о читаемых в V классе авторах и отношении к ним учениц. Дело, конечно, в общем интересное, но зато отняло много времени. А там еще 6 непроверенных работ, над которыми вместо отдыха придется сидеть на праздниках. И опять нет времени заняться чем-нибудь посторонним, что могло бы хоть несколько развлечь, освежить. Даже «Хаджи-Мурат», недавно начатый мной, так и остановился, не сдвигаясь все с одной и той же страницы.
А между тем весьма бы полезно было отдохнуть. Сам чувствую, что нервы истрепались, чувствуется все увеличивающаяся усталость. Испортилось в эту зиму и горло, которое раньше никогда не болело, а теперь то и дело даст о себе знать, лишь только подольше поговоришь в классе. Одним словом, 5 лет оказывается вполне достаточный срок для приобретения профессиональных учительских болезней.
23 марта
Вчера одна знакомая с Дальнего Востока рассказывала о своем сыне, учительствующем там в коммерческом училище. Получая больше чем вдвое сравнительно со мной (там увеличенные оклады и оттого, что коммерческое училище, и оттого, что на окраине), он имеет только 12 уроков в неделю и, отсидев 2 часа в день, остальное время совершенно свободен, т<ак> к<ак> письменных работ по его предмету нет. А тут чуть не при 30 уроках не иметь ни одного вечера свободным и в результате получаешь лишь столько, что при холости жизни еле хватает. Да. и среди педагогов есть привилегированные и парии. И к числу последних надо без колебания причислить персонал женских гимназий, особенно же заваленных письменными работами преподавателей русского языка. Недаром одна из коллег по гимназии, толкуя про свой однообразный труд, горько воскликнула как-то: «Эх, жизнь наша водовозная!»
3 апреля
Опять началось учение, и опять пошли разные учебные неприятности. При разборе последних сочинений моих специалисток-словесниц оказалось, что И-и, окончившая седьмой класс с золотой медалью, не знает ни одного русского писателя XVIII в., а когда я стал настойчиво добиваться ответа, она отнесла к писателям XVIII в. Пушкина. Так, образованная ученица, которая как медалистка и словесница должна бы наиболее хорошо знать этот предмет, обнаружила полное невежество во всем том курсе, который мы проходили в течение двух лет. Остальные, при ее затруднении, тоже могли только молчать, и лишь одна из всех словесниц с помощью моих вопросов смогла назвать несколько писателей XVIII в. Такие результаты всей моей работы с этим классом (да возможно, что и с другими тоже) крайне поразили и огорчили меня. Очевидно, все их знания были знаниями только для отметок, для экзаменов, и никакого самостоятельного интереса к моему предмету, никаких ассоциаций с более прочными знаниями у них не оказалось. А когда я пришел в учительскую, учительница физики и математики рассказывала там не менее поразительный случай, только что происшедший и у нее на уроке и VIII классе, где специалистка-математичка оказалась совершенно не знающей, что такое атмосфера. На следующем же моем уроке в VIII классе по педагогике одна из историчек, рассказывая о воспитании у древних греков, называла «олимпийские игры» — «альпийскими», очевидно, тоже, несмотря на свою специальность, ничего не ассоциируя с этими словами.
4 апреля
Вчера я предложил в VIII классе взяться за репетирование одной четвероклассницы (конечно за плату). Б-ва вызвалась заняться этим, о чем тут же при всем классе заявила. А классная дама дала ей адрес. Но одна из подруг Б-вой, несмотря на это, отправилась вперед Б-вой к матери девочки и заявила, что она послана мной как репетиторша. Через некоторое время явилась туда же и Б-ва, и мать ученицы была очень удивлена. А сегодня сначала обратилась ко мне с претензией Б-ва, думая, что я действительно послал Т-ву, а потом явилась в гимназию мать ученицы, чтобы выяснить это недоразумение. Пришлось объяснить, что Т-ва ее обманула, и уладить дело. Поступок, по-моему, действительно возмутительный, говорящий о полном отсутствии у Т-вой всякого общественного чувства даже по отношению к своим подругам. Девица она, правда, нуждающаяся. Но такие беззастенчивые приемы в борьбе за существование как-то совершенно не вяжутся с представлением о юношеском идеализме. На упреки Б-вой она, ничуть не смущаясь, ответила, что ей нужен был урок и она пошла, а заявлять вслух о своих намерениях она не имеет обыкновения. Таким образом, Т-ва, по-видимому, считает все это в порядке вещей. И это еще одна из наиболее развитых и передовых девиц в классе. Пример, заставляющий глубоко задуматься о том моральном упадке, который развивается среди нашей молодежи и который может быть поставлен как раз в pendant с этим классическим невежеством, которым она тоже нередко блистает. Здесь опять-таки прежде всего влияние общих условий современной русской жизни, когда общество идет к распылению и господствует принцип: homo homini lupus est[7]. Но как реагировать на данный конкретный случай — я весьма затрудняюсь сказать. Хотел было поговорить на этот счет с VIII классом, но как-то неловко как бы натравливать класс на Т-ву, тем более что со стороны ее соклассниц отношение к этому случаю довольно равнодушное (впрочем, не все об этом и знают) и даже сама Б-ва не очень этим возмущена, что меня весьма удивляет. Объясняться же с самой Т-вой по этому поводу бесполезно, да и прямо противно. Поэтому личное знакомство с ней, которое у меня было, остается после этого только совершенно порвать.
