— Напрасное беспокойство, Петрович. На таких канатах слона опустить можно, — шутил Звенигора. — Как, Алексей Прокофьевич?

— Все лишнее убрали, — окинул взглядом машину Алексей. — Понадобится — облегчим. В лаве будет виднее...

— Работа научит, — согласился Шаруда. — Мне казалось — канат не выдержит.. А такая штука оборвется — наделает рикошета.

Они стали советоваться, как спускать, монтировать машину в лаве. Вышли из мастерской, когда уже совсем затих поселок.

— Много добычи ты у меня сорвешь на первых порах, Алексей Прокофьевич, — деланно вздохнул Звенигора. — Ну и лях с ней, с добычей. Наверстаем! Хватит молотком пласты грызть. Сдавай свою пневматическую трещотку, Петрович, на вечное хранение. В музей.

Огни ламп под ветром переговаривались между собой. В балке шумел сухим ливнем дубняк.

— Такой случай отметить надо. Пошли, хлопцы, в первую столовую — к Степановне, к ней баранину свежую привезли. Закажем шашлык... Слышишь, Микола Петрович, как стучат молотки? — Звенигора остановился и стал прислушиваться, будто в самом деле можно было услышать, как под толщей пород в недрах стучат отбойные молотки. — Торопятся наработаться перед отдыхом.

Из степи дул солоноватый ветерок, предвещавший дождь. Сонно покачивались деревья в шахтерских садах, тени от ветвей причудливо пробегали по меловым стенам домов. Синеватыми колодцами в темноте ночи были окна кабинета Коренева.

— Парторг у себя ведь, — сказал Звенигора. — Зайдем за ним. Мы ему поможем перерыв сделать...

Наконец установили лебедку для «Скола». Лава была нарезана ровная, как линейка, без уступов. Начать испытания решили во вторник, первого июня. В субботу вечером получили телеграмму Верхотурова. Он просил не пускать машину без него.

Академик прибыл на «Глубокую» поздно вечером, в сопровождении невысокого щуплого рыжеволосого юноши.

— Маг кибернетики и всех электронных управлений, — знакомя с ним Заярного, Звенигору, Лабахуа, шутил Верхотуров. — Этот ваш «Скол» он наделит органами чувств. Так, Володя?

Володя серьезно отмалчивался.

— Этот юноша, — продолжал Верхотуров, — создал подземного автопилота. Мы решили послать его к вам — лучшего места не придумаешь.

В пятом часу утра, когда академик вошел в «нарядную», здесь уже были Алексей, Звенигора, Коренев, Лабахуа, Шаруда, Мариан Санжура.

Алексей познакомил Верхотурова с забойщиками.

— Слышал, слышал... — пожимая руку Шаруде, всматривался пристально в его лицо академик. — Кажется, знакомы!

— С вами? — удивился Шаруда. — Вы кого-нибудь похожего на меня встречали...

— На Берестовском работали? — продолжая крепко держать руку Шаруды, спросил Верхотуров.

— Работал!.. Ото якую давнину вспомнили. В голодовку... И вы с тех мест?

— Почти с тех, — как старого друга обнимая за плечи Шаруду, смеялся Верхотуров. — Це-Пе-Ка-Пе[1] помните?

— Цоб-цобе[2], — расхохотался Шаруда.

Когда они проходили квершлагом, их остановил дежурный по шахтному двору.

— Кирилл Ильич, Стерняк звонил сейчас. Просит не начинать испытаний, у него что-то важное для вас. Он сейчас спустится.

— Подождем, — согласился Звенигора.

Все вернулись к стволу. Там уже выходил из клети Стерняк.

— Нельзя начинать испытаний: — Не здороваясь ни с кем, он протянул начальнику шахты бланк телеграммы.

— Почему нельзя? Чего еще выдумал?.. — наступал на него Звенигора.

— У каждого своя служба, — невозмутимо ответил Стерняк.

— «Запрещаю начинать испытания «Скола» сообщения результатах испытания каната машины Облгорнадзор Касаткин», — прочел вслух телеграмму Звенигора. — Полюбуйтесь на чиновника. Где же ты раньше был? — прикрикнул он на Стерняка. — Привык палки в колеса вставлять...

— Вы на меня не кричите. Я не вами поставлен и не вам подчиняюсь. Распишитесь на телеграмме.

— Постойте, не надо горячиться, — остановил их Коренев. — Канат ведь испытывался? — обратился он к Алексею.

— На «Капитальной». Акт я передал Барвинскому.

— У Барвинского нет такого акта, — заявил Стерняк.

— Что ж ты раньше не говорил об этом? — выходя из себя негодовал Звенигора.

— А хотя бы и был?.. — в голосе Стерняка слышались торжествующие нотки. — Тот акт недействителен. Через сколько времени нужно канаты испытывать? Что, вы не знаете? Да еще на опытной машине...

— Вызывай Барвинского, звони диспетчеру, пусть найдут его, — приказал Звенигора стволовому. — Семь часов утра, а главного механика на шахте нет. В такой день, когда машину испытывают! Академик специально приехал из Москвы, а ему лень в шахту спуститься.

— Звонить не надо, Кирилл Ильич, главный механик за деталями в Белополье уехал, — доложил стволовой.

— Ладно! — Звенигора нахмурился, что-то соображая... Алексей Прокофьевич, акт был?

Алексей ответил утвердительно.

— Канат, по-твоему, хороший? Машину выдержит?

— Новый, заводской, пять «Сколов» потянет.

— Давай телеграмму, перестраховщик, я распишусь, — насмешливо сказал Звенигора Стерняку... — Иди, докладывай начальству, что Звенигора обходит горную инспекцию. Труби во все рога...

В штреке у лавы уже хлопотали дежурные слесари.

— Товарищ начальник шахты, — торжественно, по-военному отрапортовал механик участка, — к испытанию первой в мире комбинированной машины для выемки угля на крутопадающих пластах все готовы. Механик участка горный техник Воронков.

— Вот это механик! — обнимая его, засмеялся Звенигора. — Сразу видно морскую душу. Значит, готовы? Ну, Микола Петрович, не боишься, что канат сдаст?

— Та то ж так, шоб к чему-нибудь прицениться. Стерняк человек известный, — махнул рукой Шаруда. — На этот канат еще хоть тысячу Стерняков навешивай вместе со «Сколом» — выдержит...

Все засмеялись.

Алексей смотрел то на машину, стоявшую в начале лавы, то на людей, собравшихся в штреке. У них ярко горели глаза, все были возбуждены: начиналась новая полоса в технике... Вместо двадцати забойщиков на смену вышло только пять человек, и все без отбойных молотков.

— Боевое крещение, — торжественно сказал Верхотуров, когда Шаруда и Санжура полезли в лаву. Он поднял лампу, как бы открывая семафор машине.

Шаруда присел на корточки, обтер рукавом вспотевший лоб, взял в руки грушу электрического сигнала и осторожно нажал кнопку.

Вздрогнул и хлестнул по почве канат. Дернулся и загудел «Скол». Он прошел полметра, из-под него посыпались первые куски угля, их становилось все больше и больше. Они скатывались вниз шумным, грохочущим ручьем.

— Ты смотри, просто как! — воскликнул Звенигора, — колет уголь, как сахар.

Алексей с волнением глядел на синеватый, искрившийся в ярком свете ламп уголь. Изобретатель «Скола» находился в том неизъяснимом состоянии, которое испытывает человек, наблюдая успех своего творческого дерзания. В эти минуты ему хотелось, чтобы среди всех друзей, так же как и он, радовавшихся удачному началу испытаний, была Варя.

Все дальше в глубь лавы спускалась машина. Люди следовали за ней, цепко хватаясь за стойки.

Лава встречала темнотой, теплом, потрескиванием кровли, упругим потоком воздуха.

«Скол», послушный командам Шаруды, то сбавлял, то наращивал скорость. Микола Петрович продвигался с машиной. Он осматривал пласт. За ним в лаву углублялся Санжура, проверявший натяжение каната.

Угольный поток кипел и грохотал, как горный водопад на гранитных перекатах. Для людей, находившихся сейчас в первой на земном шаре механизированной лаве крутого падения, его звучание было музыкой.

Им казалось, что вместе с ними эту музыку слышат шахтеры Кузбасса, Караганды, Ткварчели, Сучана, всех шахт мира.

Напрасно старался председатель шахткома убедить парторга организовать митинг после окончания смены Шаруды. Коренев оставался непоколебимым.