- Все кончено, - повторила я. Да, так лучше. Намного лучше. – Между нами все кончено.

- Ого, - медленно произнес Уэс. – Так ты теперь…

- Извините, это для вегетерианцев?

Возле нас стояла невысокая женщина с тарелкой спагетти, которую взяла со столика с табличкой «Вегетерианское угощение».

- Да, - кивнула я.

- Вы уверена?

Я снова кивнула, и гостья, довольная, отошла. Я снова взглянула на Уэса.

- Что ты собирался…

- Та леди хочет бокал белого вина, - сообщил Берт, появляясь рядом с братом. – Пронто, дружище! – он пощелкал пальцами перед его лицом, и Уэс перевел взгляд на него.

- Уже иду, - он направился к барной стойке, но на полпути обернулся. – Ничего особенного. Потом договорим, хорошо? – Я кивнула, а ко мне подошла Делия.

- Все очень и очень странно, - снова заговорила она. – Мне казалось, сегодня все будет идти из рук вон плохо, но почему-то все хорошо и даже отлично. Мне это не нравится. Мне нужно равновесие и наше обычное безумие.

Как ни странно, я тоже это чувствовала. Да, порядок хорош, но иногда нужен и хаос.

Желанию Делии суждено было сбыться, когда мы собирались отъезжать и в последний раз проверяли, не забыли ли чего на кухне. Делия пересчитывала коробки с посудой в багажнике, мы с Уэсом и Бертом ждали ее в машины, как вдруг я услышала шипящий вздох. Делия? Я выскочила из машины.

Дели с застывшим лицом стояла, вцепившись пальцами в крышку багажника, который уже успела закрыть.

- Воды, - пробормотала она одними губами, но я все поняла. Ребенок вот-вот родится.

- Все хорошо?

Я кивнула.

- Да, все в порядке.

Это была моя мантра, я повторяла себе, что все в порядке, снова и снова, пусть даже и не особенно верила самой себе. Что я знала точно – я в больнице, и время как будто застыло.

После того, как отошли воды, а мы все оправились от шока, каждый постарался сделать все возможное: собраться с духом, отодвинуть эмоции в сторону и начать действовать. Всю дорогу в больницу Уэс гнал, как одержимый, а я держала Делию за руку. Часы на приборной панели показывали без пятнадцати шесть, я безбожно опаздывала на мамин пикник и понимала, что снежный ком моих проблем растет буквально на глазах. Но вместо того, чтобы беспокоиться об этом, я постаралась заставить тревогу замолчать и сконцентрировалась на происходящем.

Берт тоже помогал Делии, как мог – шумно дышал через нос, напоминая ей о том, как нужно это делать, пока она не отмахнулась от него. В больнице Уэс выскочил из машины и побежал в приемную, несколько минут спустя к нам спустились медики и усадили на кресло-каталку Делию, спорящую по мобильнику с Питом. Сердце стучало где-то у меня в ушах, как в тот день, когда умер папа. Вот так заканчивается жизнь и так же она начинается – со стука сердца.

Уэс настоял на том, чтобы мы проводили Делию до палаты и сам повез кресло. Мы вошли в лифт и только тогда немного перевели дыхание. Мне было страшно, но это был другой страх, он отличался от того, что окатывал меня с ног до головы раньше.

Следующие часы, показавшиеся мне вечностью, я сидела в коридоре на стуле, наблюдая за врачами и медсестрами, выходившими и входившими, переговаривающимися и что-то записывающими. Я поняла, что что-то по-настоящему начало происходить, когда все они начали сновать туда-сюда быстрее, а из-за открывающейся двери стал доноситься писк каких-то аппаратов. Наконец, в палату быстрым шагом вошел еще один врач – высокий, со стетоскопом, свисающим с шеи и в очках. Внутри повисла тишина.

Мы с Уэсом сидели, выпрямившись, напряженные, как никогда раньше. Впрочем, это не мешало Уэсу поглощать шоколадные пончики и какие-то батончики, которые продавались внизу в специальном автомате. Он предложил мне один, но я лишь покачала головой.

- Не понимаю, как можно отказаться от шоколадного пончика, - пробормотал он с набитым ртом.

Из-за двери раздался то ли всхлип, то ли рев Делии, за ним последовал успокаивающий голос Пита, который прилетел буквально через десять минут после нашего приезда.

- А я не понимаю, как ты можешь есть, - отозвалась я. В палату пробежала медсестра с полотенцами. Уэс прожевал пончик, сглотнул.

- Это может продолжаться вечность, - заметил он, а Берт вздрогнул и очнулся от полудремы, в которой пребывал последний час. – Нужно же как-то восстанавливать силы.

- Сколько времени? – сонно поинтересовался Берт. Уэс взглянул на часы.

- Почти семь. Хочешь? – он милостиво протянул ему пончик. Я похолодела. Почти семь – я официально опоздала на мамин пикник на час! Из палаты донесся очередной странный звук, и все мысли о маме и пикнике испарились.

- Мейси? – позвал Уэс.

- Все в порядке, - скороговоркой произнесла я, предвосхищая следующий вопрос. – Пойду позвоню маме.

Мобильник я оставила в машине, так что пошла к телефонам-автоматам, висящим внизу. Снова занято. Это был четвертый или пятый звонок, я уже не помнила, но мама так и не взяла трубку. Я вышла в маленький внутренний дворик, села на скамейку и закрыла глаза. Легкий ветерок взлохматил мои волосы, я глубоко вдохнула и через пару минут вернулась обратно, снова набрала знакомый номер. На этот раз я попала на голосовую почту. Ну, хотя бы дозвонилась.

- Это я. Знаю, ты, наверное, очень волнуешься, прости, пожалуйста! Я уже собиралась ехать к тебе, но у Делии начались роды, и сейчас я в больнице. Мне придется ждать, пока кто-нибудь не сможет отвезти меня домой, но, обещаю, что приеду так скоро, как смогу! Еще раз извини. Пока.

Я повесила трубку. Готово. Не то что бы это сообщение могло решить все проблемы, но, по крайней мере, теперь мама была в курсе и не беспокоилась.

Вернувшись в коридор, где сидели Уэс с Бертом, я с удивлением обнаружила, что стулья пусты. Перед палатой вообще не было никого, как и за столом дежурной медсестры. Я замерла, не зная, что делать, как тут из-за двери палаты Делии высунулась голова Уэса.

- Эй, - позвал он, - иди сюда!

Он придержал дверь, и я вошла внутрь. Делия сидела на кровати посреди разметанных простыней. Ее лицо раскраснелось, а в руках она держала маленький сверток с темными волосиками. Пит сидел возле нее, положив руку жене на плечи, и оба они с нежностью смотрели на ребенка. В комнате было тихо, но это была хорошая тишина. У окна стоял Берт – пессимист из пессимистов – и тоже улыбался. Делия подняла взгляд на меня.

- Привет, - тихо сказала она и поманила к себе, - иди к нам.

Я подошла к кровати, а она повернула малыша личиком ко мне.

- Взгляни. Ну разве она не прелесть?

Малышка казалась еще меньше, чем виделась мне на расстоянии. Она спала, закрыв крохотные глазки и тихонько сопела миниатюрным носиком.

- Она идеальна, - сказала я, и в этот момент именно это слово подходило больше, чем какоу-либо другое. Делия провела пальцем по щеке дочери.

- Мы назвали ее Эйвери. В честь матери Пита. Эйвери Мелисса.

- Замечательно, - похвалила я, глядя на личико малышки. Имя очень подходило ей, ее маленькому носику, маленьким ноготочкам на крохотных пальчиках, маленькому ротику.

В этой больнице закончилась жизнь моего папы. В этой больнице началась жизнь малышки Эйвери.

Девочка распахнула глазки, словно могла услышать мои мысли, и взглянула на меня. Каково это – видеть все впервые, узнавать новое каждое мгновение? Должно быть, потрясающе. Невероятно. Восхитительно.

Делия смотрела на дочку с мягкой улыбкой, ее глаза сияли, как настоящие звезды, и ее лицо давало мне надежду. Впервые за последние месяцы я поверила в лучшее, увидела своими глазами, что все может наладиться. Тут же мне вспомнилась мама – она не смотрела на меня такими же глазами, я не помнила такого взгляда, обращенного в мою сторону, но теперь я знала, что все изменится. Должно измениться!

- Я, хм, - я отступила от кровати на шаг, - мне нужно позвонить маме еще разок.

Делия бережно прижала дочь к груди, а Пит погладил ее по головке.