Я знала, как нужно реагировать на это: выражение «Ого, ничего себе» на лице и пара заинтересованных кивков. Кэролайн, королева драмы, даже не пыталась прикинуться хоть немного обрадованной, она неизменно закатывала глаза и спрашивала: «О боже, папа, почему ты покупаешь всю эту ерунду?». А вот мама пыталась оставаться на «золотой середине» и старалась привыкнуть к нашим новым вещам, например, к кофемашине. У нее все хорошо получалось до тех пор, пока запах кофе не разбудил нас в три часа ночи, потому что машина включилась, уловив волны от микроволновой печи наших соседей. После этого, несмотря на все папины возражения, кофемашина была с позором выдворена из кухни. Еще мама пыталась быть терпеливой к новому навигатору, который папа установил в машине, ведь он «предотвращал малейшую опасность аварии», хотя на самом деле навигатор сводил ее с ума, предупреждая о поворотах и машинах на расстоянии полуметра.

Когда папа умер, мы все реагировали по-разному. Кэролайн, казалось, взяла на себя эмоциональную часть: сестра плакала так сильно, что из ее слез можно было бы сделать небольшое озеро. Я сидела тихо, молчала, злилась и отказывалась горевать, потому что это казалось тем, чего от меня хотели все вокруг. А мама начала организовывать и упорядочивать все, что видела.

Через два дня после похорон она устроила генеральную уборку в доме. Я стояла в дверях своей спальни, наблюдая, как она собирает в огромные мешки все, что так или иначе было связано с прошлым. Она прибралась в туалетном ящичке, освободив его от мочалок и зубных щеток, сняла парные полочки, висевшие на стене в их с папой спальне, избавилась от парных покрывал. На кухне подобных вещей было меньше, но в мусорный мешок все-таки отправилась машинка для приготовления желе и мини-сервиз для двоих.

В то время ничто не могло оставаться в безопасности. Вернувшись однажды из школы, я обнаружила, что из моего шкафа исчезло все, что я не носила довольно долгое время, а оставшиеся вещи были аккуратно разложены по полочкам. В тот момент мне стало ясно, чего она добивается. Отвернись – и то, что тебя мучает, исчезнет. Что-то вроде этого.

Товары от «EZ Products», естественно, тоже попадали под опалу. В субботу, через неделю после похорон, мама проснулась в шесть утра и начала целенаправленно выносить коробки из дома. К девяти она успела освободить от них и большую часть гаража. Больше всего меня пугало каменное выражение ее лица, я не видела ни слезинки в ее глазах. Что произойдет, когда приводить в порядок будет нечего? Что будет, когда единственными объектами, которые она не может контролировать, останемся мы с сестрой?

Я вышла на улицу.

- Ты хочешь отдать на благотворительность всё это? – я указала на коробки, в которых были не только новые покупки, присланные совсем недавно, но и старые вещи, на которые «рука не поднималась» уже много лет.

- Да, - кивнула мама. – Если тебе нужно что-то из этого, то лучше забери сейчас.

Я опустила голову, разглядывая частички моего детства. Старые игрушки, детские книжки, какая-то одежда. Ничто из этого не было важным, но одновременно являлось и бесценным. Я понятия не имела, что взять. И тут-то мне на глаза попалась очередная коробка от EZ. Она пришла несколько недель назад, и папа назвал это самонагревающееся полотенце для рук «чудом науки». Я осторожно подняла упаковку, достала полотенце и погладила ткань.

- Ох, Мейси, - мама поставила рядом коробку с мягкими игрушками. Сверху лежал потертый жираф, принадлежавший Кэролайн. – Милая, вряд ли тебе это нужно. Это же бесполезная вещь!

- Знаю, - тихо отозвалась я, все еще держа полотенце в руках.

Грузчики из благотворительной организации, собиравшиеся увезти всю эту гору коробок, приехали точно в назначенное время. Мама махнула им, затем показала на то, что нужно было увезти первым. Пока они оценивали объем работ, я разглядывала их и думала – как часто люди отказываются от своих вещей? Почему они это делают? Потому что кто-то ушел, или потому что что-то, действительно, было бесполезным? А как они сами? Просто берут то, что нужно увезти, кидают в машину, и едут, не задаваясь никакими вопросами?

- Убедитесь, что забрали все! – крикнула мама через плечо, направляясь в дом. Двое парней начали складывать коробки в грузовик. – У меня есть и пожертвование, сейчас я только возьму чековую книжку…

Она вошла внутрь, а я отскочила в сторону, уступая дорогу грузчикам. Один из парней поднял продолговатую коробку, отправляя в последнее путешествие рождественскую елку, а другой кивнул на коробку у моих ног.

- Это тоже?

Я почти собиралась кивнуть, ответив «Да», но затем снова взглянула на полотенце и упаковку от него, вспомнила, как папа радовался, когда приходили все эти вещи, и как он улыбался, доставая новое приобретение. Для него это всегда было новым открытием, а мне было приятно разделить его с ним.

- Нет, - я подняла коробку. – Это мое, - и пошла в свою комнату, где аккуратно спрятала коробку за выдвижной доской в шкафу. Папа ушел – значит, эта вещь последняя из пришедших. Все кончено.

Но через месяц на пороге обнаружилась новая посылка от EZ, на этот раз внутри был набор карманных ручек и степлер. Мы с мамой решили, что, должно быть, он сделал этот заказ до того, как произошло непоправимое – но снова ошиблись, потому что еще через месяц нам пришла декоративная стойка для стаканов в виде горы. Мама позвонила в компанию, и секретарь объяснила, что благодаря количеству заказов наш папа получил статус Золотого клиента, так что ему каждый месяц приходит бесплатный продукт от организации, ни к чему, впрочем, не обязывающий. Конечно же, исключить папу из списка не составит проблем. Но даже после этого обещания товары продолжали приходить, как часы, каждый месяц, даже после того, как мама аннулировала папину кредитку, на которую были сделаны его первые заказы.

Папа умер на следующий день после Рождества, когда подарки были уже распакованы. Мама получила бриллиантовый браслет, сестра – горный велосипед, но мне папа подарил свитер, несколько CD-дисков и открытку с загадочным текстом «Жди большего…». Когда я прочитала слова, папа многозначительно кивнул.

- Твой подарок запаздывает, но он особенный, - сказал он мне в тот день. – Тебе понравится.

Я знала, что он прав. Папа знал меня лучше, чем кто-либо другой, он знал, что сделает меня счастливой. Мама рассказывала, что в детстве я ударялась в слезы всякий раз, когда папы не было поблизости, и отказывалась есть, даже если мне предлагали мое любимое блюдо, которое было приготовлено не им. В макаронах с плавленым сыром не было ничего особенного, но из папиных рук они почему-то всегда казались мне вкуснее.

Иногда мне казалось, что мы с папой на одной волне. Даже в самый последний день, когда он пытался разбудить меня, я все равно проснулась, пусть и на несколько минут позже – словно что-то вытолкнуло меня из постели. Может быть, я почувствовала, как в его груди разгорается боль, и сердечный приступ пытается отнять его у меня. Я никогда этого не узнаю.

В те дни я много думала о карточке с пожеланием ждать большего. Что же он выбрал для меня? Я была уверена, что это не товар от EZ, но в то же время приходящие из Мэйна посылки заставляли мое сердце сжиматься от какой-то тоскливой радости, словно папа все еще был с нами и держал свое слово.

Так что каждый раз, когда мама относила коробки к мусорным контейнерам, я возвращалась за ними и приносила в свою комнату, пополняя коллекцию. Я никогда не пользовалась ничем из того, что было внутри, мне хватало и того, что эти упаковки просто стояли в моем шкафу. Есть много способов помнить папу, но мне казалось, что этот ему понравился бы больше других.

Мама позвала меня («Мейси, милая, гости начинают съезжаться»), затем еще раз («Мейси? Дорогая?»), но я все еще стояла перед зеркалом, расчесывая волосы и укладывая их заново. Неважно, сколько времени я потратила, атакуя их гребнем, они все равно не выглядели так, как мне хотелось бы. Раньше я не особенно беспокоилась о том, как выгляжу, зная основное: из-за невысокого роста я выгляжу младше своего возраста, а круглое лицо и бледные веснушки вокруг носа лишь ухудшают дело. Карие глаза смотрели на меня из зеркальной глубины чуть настороженно, время от времени смещаясь к волосам. Летом мои светлые волосы выгорали, и на них появлялся легкий зеленый оттенок от плавания. Все это ничуть не смущало меня, потому что я всегда была девушкой, которая носила на запястье резинку в качестве браслета, чтобы можно было в любой момент забрать волосы в хвост. Меня не беспокоили ни вес, ни то, как я в целом выгляжу – раньше для меня имело значение лишь то, на что я способна, и то, как далеко я могу зайти. Но новая я считала важным появление и поддержание образа. Если мне хотелось, чтобы люди составили обо мне благоприятное впечатление, я должна была поработать для этого, другого не дано.