Мама моргнула, затем еще раз. Впервые за последнее время я видела ее, готовую расплакаться.

- Кэролайн, - позвала я.

- Все нормально, - откликнулась сестра, а я позавидовала ей. Хотелось бы и мне уметь так же дотягиваться до мамы и делать сложные вещи простыми. – Все будет хорошо.

Несмотря на то, что я прикончила свой обед в рекордно короткий срок и пронеслась через два квартала до библиотеки со скоростью света, на часах уже было час двадцать. Аманда сидела за столом, скрестив руки на груди, и прищурилась, увидев меня.

- Обед заканчивается в час.

За ее спиной я увидела легкую улыбку Бетани – уголки губ лишь приподнялись, но ясно дали понять, что она сейчас обо мне думает.

- Я знаю, извините, - кивнула я. – Это было неизбежно, - улыбнувшись, я попыталась обратить все в шутку, но мне это не удалось.

- Не бывает ничего неизбежного, - сухо заявила Аманда и вернулась к своей книге. Я почувствовала, как лицо заливается краской. Я не могу быть идеальной. Столько усилий я к этому приложила – и что в результате? Парень, который оттолкнул меня, стоило мне сказать о своих чувствах к нему. Великолепные оценки, которых, впрочем, недостаточно для того, чтобы быть девушкой за информационной стойкой. Тихая, размеренная жизнь, свободная от всяких рисков и безумств, и тысяча бессонных ночей. Тяжесть в сердце и секреты даже от собственной семьи. Эта жизнь действительно была мне в тягость, и я отчаянно искала способ вырваться на свободу.

Так что несколько дней спустя после очередного вечера в компании Делии и ее команды и новой непредвиденной трудности (содовая вода разлилась прямо на тосты), я сделала решительный шаг.

- Мейси, - Кристи стряхнула что-то с юбки, - ты едешь с нами сегодня?

Это был наш привычный диалог, который раз за разом проигрывался, как роли в театре. Мы обе знали свои партии, но в этот раз я решила изменить сценарий и дать место импровизации.

- Да. Еду.

- Отлично, - широко улыбнулась она, перевешивая сумку на плечо. Странно, что она ничуть не удивилась тому, что я вдруг изменила свое обычное решение. Может быть, она знала, что однажды это случится? – Поехали.

- О-хо-хо, - протянула Кристи, аккуратно накручивая еще одну прядь моих волос на бигуди, - ты подожди. Это будет потрясающе, вот увидишь.

Честно говоря, я не была в этом так уверена. Если бы я знала, что идти куда-то с Кристи означает мое полное преображение в ее руках, я бы дважды подумала, прежде чем соглашаться, но было уже слишком поздно. Первый звоночек прозвенел, когда она не терпящим возражений тоном отобрала мою одежду, в которой я была на работе, и протянула мне пару своих джинсов - она была абсолютно уверена, что они мне подойдут (в этом Кристи была права) – и короткий топ, в вырезе которого, по ее заверениям, не будет видно слишком много (здесь она ошиблась). Я все еще не могла справедливо оценить то, как выглядели на мне ее вещи, потому что единственное зеркало в комнате Кристи отвернула к стене, заявив, что я должна увидеть себя лишь после того, как она закончит свои манипуляции. Так что оставалась лишь Моника, к которой Кристи обращалась, когда ей требовало мнение со стороны, но ответом всегда было ленивое «Ммм-хмм» и равномерное стряхивание сигаретного пепла за окно.

Этот пятничный вечер разительно отличался от всех, к которым я привыкла. Дом Кристи и Моники больше напоминал трейлер, хотя Кристи объяснила, что предпочитает называть его «трейлером двойной ширины», как будто так было меньше ассоциаций с обычным словом «трейлер». Как бы то ни было, мне он казался чем-то сказочным: такое аккуратное сооружение глубокого синего цвета с роскошным садом, раскинувшимся позади него зеленым островом. Именно здесь бабушка Кристи, Стелла, та самая леди, которая указала мне дорогу в первый вечер у Делии, выращивала овощи и фрукты, а затем продавала их в местные ресторанчики. Я видела множество садов, но этот сад был особенным, и все нарядные клумбочки наших соседей даже рядом с ним не стояли. Настоящее зеленое море окружало трейлер, делая этот участок еще более необычным. Здесь было все: розовые кусты, яблони, циннии и ровные грядки с овощами, заросли ежевики и ромашки. Обрамлял сад настоящий декоративный бамбук, и посреди него я даже заметила дорожку, которая вела вглубь сада, под тень фруктовых деревьев. Запах стоял невероятный: фрукты и цветы, свежесть и аромат зелени – волшебно! Я застыла, поймав себя на том, что вдыхаю и выдыхаю дивный запах, не желая двигаться с места. В тот момент я ничуть не жалела, что согласилась на предложение Кристи, но потом мы вошли внутрь…

…и теперь Кристи закрепляла на моей голове бигуди, время от времени поправляя или подтягивая те, что уже успела прилепить на меня.

- Ты знаешь, - пробормотала я, - мне не очень нравится, когда волосы стоят дыбом.

- О боже, и мне! – воскликнула Кристи, схватив очередной валик. – Но они просто будут волнистыми, а не встанут дыбом. Доверься мне, хорошо? Я отлично лажу с волосами. Это, знаешь, стало вроде как зависимостью, пока я была лысой.

Передо мной не было зеркала, и я не могла увидеть выражение лица Кристи в тот момент, когда она говорила это – и понятия не имела, каким оно было: мрачным, веселым или еще каким-то. Я посмотрела на Монику, которая листала журнал, даже не прислушиваясь к нашему разговору. Наконец, я проговорила, глядя перед собой:

- Ты была лысой?

- Ага. Когда мне было двенадцать. Мне делали несколько операций, в том числе и на затылке, так что им пришлось сбрить все мои волосы, - пояснила Кристи, расчесывая еще одну прядь и прикладывая ее так и эдак. – Я попала в аварию. Оттуда и шрамы.

- О, - только и ответила я, внезапно забеспокоившись, что она заговорила об этом, потому что я пялилась на них слишком много. – Я не…

- Знаю, - легко прервала она меня. – Но не заметить такое сложно, верно? Обычно люди спрашивают прямо, а ты не стала. Но я же вижу, что тебе интересно. Ты удивишься, узнав, как много людей просто подходят и спрашивают об этом в лоб, словно интересуются, сколько времени.

- Это грубо.

- Ммм-хмм, - согласилась Моника, снова стряхивая пепел от уже новой сигареты. Кристи хмыкнула.

- На самом деле, я,вроде как, именно это и предпочитаю. В смысле, мне кажется, это лучше, чем когда человек смотрит, а потом притворяется, что не делает этого. Мне больше нравится, когда кто-то спрашивает прямо: «Что у тебя с лицом?». В конце концов, шрамы на лице – это ведь не то, что можно скрыть, они привлекают внимание. Именно поэтому я и провожу столько времени, выбирая одежду. Окружающие ведь все равно уже смотрят, значит, надо устроить небольшое шоу для них, согласна?

Я кивнула, все еще размышляя над ее словами.

- К тому же, - продолжала Кристи, закручивая новый локон, - это произошло, когда мне было двенадцать. Мою маму мучило, хм, похмелье в тот день, когда она везла меня в школу, так что машина слетела с дороги, врезалась в забор, а потом в дерево. Спасателям пришлось буквально вырезать меня оттуда. Моника тогда оказалась достаточно умной, чтобы подхватить ветрянку и остаться дома.

- Даже не начинай, - буркнула Моника.

- Она чувствует свою вину за это, - пояснила Кристи. – Ну, это сестринские заморочки.

Я взглянула на Монику, на лице которой было привычное выражение скуки, смешанной с равнодушием. Она разглядывала свои ногти. Едва ли она относилась плохо ко мне, но почему-то в ту минуту я увидела на ее лице усталую пустоту. Может быть, это как тест Роршаха с чернильным пятном – каждый видит в бесформенной кляксе что-то свое?

- Шрамы не только на лице, - говорила ее сестра тем временем, - есть еще внизу спины, от швов, а на заднице вообще просто отвратительный, там вживляли кусок кожи. Ну и парочка на голове, но их невозможно разглядеть за волосами.

- Господи, это ужасно – пробормотала я.

- Скажу тебе вот что: лысой мне быть не нравилось. Есть не так уж много вещей, которые можно сделать со шляпой или платком, знаешь ли. Конечно, я пыталась. Но в тот день, когда мои волосы стали расти заново по-настоящему, я плакала от счастья, и теперь не могу заставить себя подрезать их ни на дюйм. Я очень ценю свои волосы сейчас.