Он не мог взять в толк, отчего она злится. Наверное, она стала бояться после того, как потеряла Фрэнка.

— Ты хочешь сделать еще одного ребенка, Чесс?

Она слышала беспокойство в его голосе, видела недоумение на его освещенном луной лице.

— Да, хочу. Но я хочу, чтобы ты называл меня по имени.

— Хорошо, Чесс. Держись за мою шею, Чесс. Обещаю — я не сделаю тебе больно.

Она обняла его за шею и закрыла глаза, чтобы лучше прочувствовать краткие мгновения близости и обладания.

На Рождество она преподнесла ему матрас, набитый стружками. От него шел свежий, чистый аромат; он принадлежал только им двоим, и Чесс наконец смогла забыть об Элве.

Зверовидного великана, подряженного работать на мельнице, звали Бобби Фред Хэмилтон, но Нэйт обращался к нему не по имени, а по прозвищу — «Солдат». У него была окладистая, густая, с проседью борода, благодаря которой он казался еще огромнее и страшнее. В первый же день работы он выяснил, что Чесс — дочь офицера, воевавшего в армии генерала Роберта Эдварда Ли, и с этой минуты стал ее рыцарем и почтительным слугой.

Сам Бобби Фред сражался под командованием Нэйтена Бедфорда Фореста, и когда он рассказывал о смерти своего генерала в 1877 году, у него перехватывало горло. Но его голос становился звучным и звонким, когда он повествовал о славных днях кавалерийских налетов на вонючих чертовых янки в теннесийских холмах — «ох, мэм, простите за грубое слово, как-то сорвалось с языка». Чесс слушала его часами, сидя на каменной ступеньке крыльца под бледными лучами зимнего солнца. Теперь по мосту редко грохотали фермерские повозки: Рождество прошло, праздничных пирогов и печений больше не пекли, поля были схвачены морозом, а дороги превратились в ледяной каток, опасный для лошадей. Бобби Фред жил в трех милях от мельницы, на ферме своего двоюродного брата, и ходил на работу пешком. Когда он приходил на мельницу, его борода была покрыта инеем.

Чесс беспокоилась за него: ведь он был уже немолод, и к тому же в сражении при Виксбурге его ранили в грудь.

А Бобби Фред беспокоился за нее. Благородная леди, чей папаша был офицером в армии генерала Ли, не должна засыпать муку в бочонки и мыть грязные полы.

Вскоре они стали задушевными друзьями.

— Я готов жизнь положить за миссис Ричардсон, Нэйт, — сказал как-то старый солдат. Он упрямо не желал обращаться к Чесс по-свойски и звать ее по имени. Но Нэйт был другое дело — ведь его папаша ничем не отличился на войне.

— Я тебе верю, Солдат. Пока ты с ней, я за нее спокоен.

Нэйт платил ему скрепя сердце, поскольку работы на мельнице почти не было.

Но зато Хэмилтон был известен в округе как меткий стрелок и опасный кулачный боец, который в драке может вырвать противнику глаз, Он стоил тех денег, которые ему платили, потому что отпугивал злоумышленников.

— Боюсь, что, когда наступит оттепель и люди опять повезут на мельницу зерно, он распугает всех наших клиентов, — со смехом предположила Чесс. — Я уже представляю себе, как фермеры что есть силы нахлестывают лошадей, чтобы побыстрее унести ноги.

— Невелика беда. К тому времени мы уже будем производить сигареты. — В голосе Нэйта звучала непоколебимая убежденность.

Чесс молилась, чтобы он оказался прав. Работа над машиной поглощала его все больше и больше, так что он уже не мог ни думать, ни говорить ни о чем другом.

К середине февраля сигаретная машина была наконец собрана. Теперь надо было испытать ее.

Не обошлось без проблем. Зубчатая передача, передававшая вращение от водяного колеса к машине, была точно такой же, как и та, которая приводила в движение мельничный жернов, и из-за этого механизмы машины работали слишком медленно.

Но валы вращались, и зубцы деревянных шестерней зацеплялись пусть и неторопливо, но равномерно; лоток, отходящий от загрузочного бункера, ритмично открывался и закрывался; барабан для бумаги вращался без бумаги; и кордный транспортер медленно двигался под кистью, прикрепленной к пустой емкости для клея, подвигаясь к резаку-гильотинке, который мерно клацал, разрезая воздух.

Чесс и Нэйт ошеломленно глядели друг на друга Когда мечта вдруг становится реальностью, первое побуждение всегда одно — не верить своим глазам. Только очень маленькие дети убеждены, что, когда мечты сбываются, это в порядке вещей.

— А что дальше? — прошептала Чесс.

За нужными материалами: специальным клеем, рулонами сигаретной и оберточной бумаги, картонными коробками — Нэйт отправился не в Дерхэм, а в далекий Ричмонд. Табачный лист курительного сорта он приобрел на четырех разных складах, везде платя наличными, покупая понемногу и называясь вымышленным именем, притом каждый раз — другим. Фабрику Аллена и Джинтера он обходил стороной. Конечно, вряд ли кто-нибудь в Ричмонде мог его узнать, но теперь, когда цель была уже так близка, он стал особенно осторожен.

На протяжении всего долгого, тяжкого пути домой Нэйт ночевал в повозке, держа револьвер под рукой. Впервые за последние двадцать лет он в течение многих дней ни разу не помылся.

Чесс вполуха слушала военные рассказы Бобби Фреда и не отрываясь смотрела на дорогу.

Чтобы Солдат не увидел, чем нагружена повозка, Нэйт подъехал к мельнице ночью. Бобби Фред чуть было не застрелил его: он прятался в лесу, чтобы в случае чего защитить Чесс.

— Благодари Бога, что ночь выдалась лунная, — сказал он Нэйту. — Давай, я помогу тебе разгрузиться.

При этом он дал «слово солдата Конфедерации», что никому не расскажет, что он сегодня видел.

Нэйт беспокоился, что теперь его секрет может раскрыться; Чесс же оставалась совершенно спокойной. Им еще многое оставалось сделать. Нужно было освободить табачные листья от черешков и измельчить их, переделать зубчатую передачу, соединявшую машину с водяным колесом, и наконец — дать их фирме название и зарегистрировать ее в окружном суде в Хиллсборо.

— Мы назовем нашу фирму «Стэндиш сигарет компани», — объявил Нэйт. — Но сделаем это в самую последнюю очередь, после того как изготовим и продадим первую партию сигарет. Ведь когда фирма будет зарегистрирована, все смогут узнать, чем мы занимаемся, и на нас коршунами налетят конкуренты.

Первого апреля Солдат помог Нэйту погрузить в повозку пятьсот картонных коробок. В каждой коробке было сто бумажных пакетиков, а в каждом пакетике — десяток сигарет.

— Сегодня первое апреля, то есть день самый что ни на есть подходящий для валяния дурака, — смеясь, сказал Нэйт.

Чесс ясно видела по его оживленному лицу, что он наслаждается риском и жаждет ввязаться в бой.

— Я поеду прямиком в Дерхэм, — решил он. — Именно там Блэкуэлл со своим «Быком» и Бак Дьюк наиболее сильны. Я нанесу им удар прежде, чем они атакуют меня.

Когда он сворачивал на большую дорогу, по мосту проезжала первая за это утро повозка с зерном. Холода уже миновали, и работы на мельнице прибавлялось с каждым днем.

«По крайней мере теперь я буду занята делом, — подумала Чесс. — Когда работаешь, время идет быстрее, и становится легче ждать».

Она засыпала муку в бочонок клиента, когда Нэйтен вдруг появился в дверях. От неожиданности рука, в которой она держала совок, чуть вскинулась, и мука просыпалась мимо бочонка. Нэйтен пробыл в городе меньше, чем полдня. Почему он так рано вернулся? Что стряслось?

— Все до единой! — закричал он с порога. — Чесс, я продал все сигареты до единой! Я нанял адвоката, и он сейчас подает документы на регистрацию. У нас уже есть счет в банке Морхеда, и я привез целую повозку курительного табака, причем уже измельченного. Держись за шляпу, Чесс, ракета вот-вот взлетит!

Тут он заметил, что на мельнице есть клиент, владелец одной из соседних ферм.