Чесс кивнула, но ничего не сказала. Нэйт посмотрел вперед. Сухие пыльные колеи на дороге казались бесконечными, но он знал, что это не так. Времени у него оставалось все меньше. И он снова повернулся к Чесс.

— Послушайте, — начал он с деланным смехом. — Мне правда жаль, что я разозлил вас, мэм, правда жаль. Я был бы вам очень признателен, если бы вы позабыли об этом и помогли мне самую малость. Дело в том, что я не знаком с этим мистером Стэндишем, но мне рассказывали о нем всякие фантастические истории. Не могли бы вы объяснить мне, что в них правда, а что вранье? Мне бы не хотелось еще раз сесть в лужу.

Чесс повернула к нему голову. Ее лицо показалось Нэйту еще бледнее прежнего. Глаза тоже были бледного цвета. Они были светло-серые и казались еще светлее из-за темных кругов, которыми были обведены. Нэйт никогда еще не видел таких абсолютно серых глаз, хотя и слышал, что такие бывают. Он были ясные, прозрачные, глядеть в них было — все равно что глядеть через слой воды. Но прочесть в них Нэйт не смог ничего. Он не представлял, о чем думает эта бледная молчаливая женщина.

— Что именно вы хотите знать? — спросила она.

Она-таки заговорила! Это было уже кое-что. Нэйт пригнул голову и спросил доверительным тоном:

— Это правда, что старый Стэндиш такой умник, что второго такого поискать? Я слыхал, будто из пучка проволоки и нескольких колес он может легко смастерить лебедку, которая будет чуть ли не сама вытягивать ведро из колодца. Или часы, которые можно будет заводить всего раз в году. Или такое устройство, которое будет лущить горох, или рвать горох, или сажать горох, или… или даже стряпать из этого гороха!

От волнения он говорил все громче и громче, щеки его раскраснелись. Он с силой хлопнул одной ручищей о другую. Чесс была ошеломлена его поведением, но он этого не заметил.

— Некоторые уверяют, что этот старикан может решить вообще любую задачку, какую бы ему ни подкинули. Вот это да! Говорят, он может изобрести все, на любой вопрос даст ответ с помощью колес, барабанов и веревок. Никто не знает и половины того, что он понаделал, да что там половины, никто не знает и одной сотой доли! Говорят, он что-то вроде волшебника. Это правда?

Лицо Нэйта осветилось надеждой, сильные руки сами собой сцепились вместе.

Чесс чувствовала ту энергию, которая клокотала в нем, и ту силу, которая держала эту энергию в узде. Она посмотрела на его руки и быстро отвела взгляд.

— Он изобретатель, это верно, — сказала она, — но он не волшебник. Он потратил два года, пытаясь построить машину, которая вызывала бы дождь, а что из этого вышло, вы видите сами. Надо полагать, это несколько охладит ваш пыл.

Но Нэйт только с жаром затряс головой.

— Вы не понимаете! — он почти кричал. — За одну попытку ничего и не может получиться, а чтоб получалось каждый раз — так тоже не бывает. Но если у тебя все-таки получилось два или три раза — да что там, даже один раз! — все, ты уже прожил свою жизнь не зря! Создать нечто такое, чего до тебя никто не создавал, придумать что-то, чего до тебя никто не придумал — это… это… — Он запнулся, не зная, как выразить свои чувства.

Чесс позабыла все свое раздражение. Любопытство оказалось сильнее.

— А что вы пытаетесь изобрести, мистер Ричардсон?

— Нет, я не изобретатель, — ответил он. — Я могу сделать, но не придумать. Но мне бы хотелось… Ох, нет, ничего. В общем, мне надо потолковать с этим стариком Стэндишем об одной машине, о которой я слыхал. Как вы считаете, он захочет со мной поговорить? Я знаю, этот старикан совсем спятил, так все говорят. Собственно, все его семейство со странностями, ну да вы об этом, наверное, к сами знаете. Ведь вы наверняка со всеми с ними знакомы.

Чесс кивнула.

— А теперь держитесь покрепче, — сказала она. — До хлева рукой подать, и как только этот мул его почует, так у него сразу откуда только возьмется прыть.

Нэйт успел ухватиться за борт повозки как раз вовремя.

— Спасибо, что предупредили, — сказал он со смехом, когда мул домчал их наконец до скотного двора. — Можно, я помоюсь под насосом до того, как пойду говорить со стариком? Мыло у меня с собой.

— Насос там, — сказала Чесс и показала рукой.

Распрягая и обтирая мула, она украдкой поглядывала поверх его спины. Когда Нэйт стащил с себя рубашку, бросил ее на землю и принялся энергично работать насосом, качая воду, у нее перехватило дыхание. Он нагнулся вперед и подставил голову под тяжелую струю воды. Кожа на его спине казалась поразительно белой по сравнению с загорелым лицом и такими же загорелыми предплечьями. Она блестела под струями воды, как мокрый шелк, а от вида стекающей по ней мыльной пены у Чесс вдруг заныли пальцы. Она сорвала с рук перчатки. Что это, что с нею творится? Ей хотелось дотронуться до этой широкой спины, ощутить под своими ладонями движение этих мышц. Хотелось еще раз вдохнуть его мужской запах, пока он его еще не смыл, хотелось почувствовать во рту вкус мыльной пены на его коже… Это было дурно, неправильно, и она была шокирована до глубины души.

«Тебе должно быть стыдно, — сказала она себе. — Не смотри на него и выбрось из головы такие мысли». Но она не могла отвести от него глаз. Чесс еще ни разу в жизни не приходилось видеть обнаженную мужскую спину. Она никогда не чувствовала искушения связать свои интимные фантазии с каким-то реальным человеком. Ей было тридцать, но ее ни разу никто не обнял, не поцеловал, и об отношениях между мужчинами и женщинами она знала лишь то, что могла прочесть в книгах. Она была совсем не готова к тем желаниям, которые так тревожили и озадачивали ее теперь. Ни Дюма, ни Вальтер Скотт ни о чем таком не писали.

Она почувствовала головокружение, когда Нэйт Ричардсон выпрямился, повернулся к ней и она увидела мокрые, блестящие спутанные волосы у него на груди. Она отвернулась.

К тому времени, когда он начал затягивать шнурки на своих сапогах, Чесс уже удалось вернуть себе видимость самообладания. Она повела его к «сараю для изобретений», все время чувствуя, что его длинная тень касается ее плеча и стелется по дорожке впереди нее. Она ощущала запах его мыла и крахмала, исходящий от свежей сорочки и воротничка, которые он вынул из своего докторского саквояжа.

Она коротко постучала, потом отворила дверь.

— Цезарь, это я, Чесс. Я привела к тебе посетителя.

У человека, подошедшего к двери, были редкие седые волосы и сгорбленные плечи. Но его морщинистое лицо выглядело удивительно молодо.

— Я близок к успеху, — сказал он. — Я уверен, что вот-вот добьюсь его. Немного пригонки, настройки — маховик надо полностью переделать, но это уже пустяки… — Он взглянул поверх ее плеча. — Кто это?

— Это Натэниэл Ричардсон, сэр, из Северной Каролины.

Чесс оглянулась на Нэйта. Он держался неестественно прямо и неподвижно, словно восковая фигура.

— Этот «спятивший старикан», мистер Ричардсон, — мой дедушка. Позвольте представить его вам — Огастес Стэндиш. — Слова «спятивший старикан» она произнесла с нажимом, так, чтобы стало ясно, что это его слова.

Нэйта передернуло, но он тут же вновь улыбнулся.

— Наконец-то, — сказал он и фыркнул от смеха. Положив руки на плечи Чесс, он отодвинул ее в сторону.

— Мистер Стэндиш, сэр, для меня большая честь познакомиться с вами. Я хотел бы поговорить с вами о Джеймсе Бонсаке.

— О Джимми? Он славный парень. Из хорошей семьи. Я знал его отца и деда. Входите, молодой человек, и расскажите мне, в чем дело.

Нэйт закрыл за собою дверь.

Чесс была почти уверена, что перед этим он подмигнул ей. А ее плечи все еще ощущали прикосновение его рук. Она повернулась и бросилась бежать к дому.

Когда мистер Стэндиш и Нэйт вышли из мастерской, долгие летние сумерки уже сгущались. Нэйт посмотрел на небо наметанным глазом фермера и определил, что время близится к семи. Значит, придется ему заночевать в лесу возле дороги, а когда рассветет, отправиться обратно в Ричмонд. Может статься, в город поедут какие-нибудь повозки и кто-то его подвезет, не то что сегодня.