— Мне стало так жаль вас двоих, — воскликнула она, подходя к двери мельницы.

Подавая чашку Бобби Фреду, она шепнула:

— Скажите, что вам не хочется кофе, и идите к Нэйтену: он ждет вас у колеса.

Пока она и помощник шерифа беседовали о том о сем и попивали кофе, Нэйт и Солдат оседлали лопасти водяного колеса, доехали на них до второго этажа мельницы и взобрались на помост под окном. Бобби Фред обвязал себя веревкой, Нэйт спустил другой ее конец в люк, где находился отсоединенный силовой привод, и, разувшись, соскользнул по ней вниз.

Чесс болтала и смеялась, пока у нее не заболело горло. Но она все равно продолжала болтать и смеяться. Тем временем Нэйт разобрал машину до остова, сложил все детали в бочонки для муки, а потом, обвязывая бочонки по одному веревкой, отправил их наверх Бобби Фреду.

Вскарабкавшись обратно на помост, Нэйт перебрался с него на лопасть колеса и съехал вниз. Солдат спустил ему на веревке бочонки, потом отвязал ее от своей талии, сбросил на руки Нэйту и тоже съехал вниз на лопасти мельничного колеса.

Вдвоем они спрятали бочонки в лесу, забросав их прошлогодней листвой.

— Давно я так не веселился, — пробасил Бобби Фред. — Почитай, с тех пор, как служил разведчиком в армии.

— Мистер Бонсак, я полагаю, вы не раз беседовали с моим дедом. Его имя Огастес Стэндиш, он владелец плантации Хэрфилдс.

Чесс знала, что выглядит очень элегантно в своем бело-сером полосатом платье, модном корсете и соломенной шляпке, которую Джим Монро продал ей в кредит. Счет Нэйта в банке Морхеда был заморожен до конца процесса.

Адвокат Бонсака попытался было вставить слово от имени своего клиента, но Нэйт тут же вмешался и посоветовал ему помолчать.

— Мистер, моя жена еще не кончила говорить. Ведь у вас достанет благовоспитанности не перебивать леди, не так ли? Имейте в виду, я могу расценить это как оскорбление.

— По выражению вашего лица, мистер Бонсак, — продолжала Чесс, — я вижу, что вы опасаетесь того, что я могу сейчас сказать. Но вам незачем беспокоиться…

Не прошло и часа, как они пришли к соглашению. Нэйт проводил адвоката до дверей местного отделения телеграфной компании «Вестерн юнион».

— Я хочу удостовериться, что вы действительно отзываете свою свору, и притом окончательно, — пояснил он.

На самом деле его больше интересовало другое: имена тех, из кого эта свора состояла.

— Как я и предполагал, — сказал он Чесс по дороге домой, — за всем этим стояли Бак Дьюк и Блэкуэлл со своим «быком». А также твой дядя Льюис.

Чесс задохнулась от изумления.

— Как же так? Ведь он знает, что ты — мой муж. И к тому же он друг дедушки.

— Я ведь уже говорил тебе, Чесс: в бизнесе нет места дружбе. В нем всяк норовит посильнее боднуть конкурента. Как говорится, каждый за себя и к черту проигравших.

Когда они возвратились на мельницу, Нэйт и Солдат наняли дюжину человек для охраны. Только после этого Нэйт снова собрал машину. Но прежде чем приступить к сборке, он заменил старый висячий замок на двери и добавил к нему еще два засова с замками.

— Ну все, теперь можно опять взяться за дело, — сказал он, когда машина была готова. Его глаза азартно блестели. — Мы заставим этих ублюдков трястись от страха — ведь они попытались проделать это с нами.

Чесс беспокоилась, что теперь уже никто не повезет на их мельницу зерно, потому что до того, как иск был отозван, помощники шерифа заворачивали все повозки обратно.

Однако ее опасения не оправдались: каждый день, с рассвета до темноты, у мельницы стояла вереница груженных зерном фермерских повозок. Всем приходилось ждать, но никто не выказывал неудовольствия. Атмосфера в очереди была веселая, праздничная, какая бывает на ярмарках и гуляньях.

— Ах, Нэйтен, как это мило с их стороны, не правда ли? Я падаю с ног от усталости, но это неважно. Так приятно сознавать, что все хотят оказать нам поддержку.

Нэйт посмеялся ее наивности.

— Все хотят посмотреть на ловких преступников, Чесс. Многие фермеры даже взяли с собой свои семьи. Они не знают, что именно мы совершили, но видят, что это сошло нам с рук, и в их глазах мы теперь герои. Сельские жители не любят шерифов. Закон непрошенно влезает в их дела, а такое никому не нравится, в особенности у нас, на Юге.

Теперь он ездил в Дерхэм каждый день. У него были дела в городе: так, он заказал кирпичи для фабрики, сказав, что они нужны для дома, который он собирается построить. Еще он доставил Джиму Монро обещанные пять тысяч сигарет. И оставил во всех других городских магазинах, а в придачу к ним и в барах по пробной коробке с сотней сигарет.

— За пробу денег не беру, — говорил он везде. — Покурите их сами, испытайте на своих клиентах. Если решите сделать заказ, то при продажной цене в пять центов за десять штук заработаете на каждом десятке цент с четвертью.

Но главное в этих поездках было показаться на людях, и прежде всего — попасться на глаза тем, кто делал бизнес на табаке. Пусть увидят, как он улыбается, пусть еще раз уверятся, что он силен, сильнее, чем они думали, что он — победитель. Он счел необходимым «извиниться» перед Юджином Морхедом, президентом городского банка, за «неудобство, причиненное недавним недоразумением».

После чего принял извинение Морхеда за затруднения и неудобства, причиненные ему самому.

Выходя из банка, он чувствовал себя так, словно роста в нем стало десять футов. Подумать только, он, Нэйт Ричардсон из графства Элэманс, заходит в банк, и президент банка встречает и приветствует его! Это было именно то, о чем он мечтал, и вот так оно и случилось. И это только начало.

— Привет, Нэйт! Это ты?

Нэйт оглянулся и увидел своего брата Гидеона. Он страшно обрадовался.

— Привет, брат! Ты отлично выглядишь.

Это была правда. Гидеон был строен, мускулист, и его кожа была покрыта здоровым загаром. Он был одет в дорогой костюм-тройку, и на его жилете блестела золотая цепочка для часов. У него был вид преуспевающего человека.

«Как и у меня», — подумал Нэйт. Да, оба брата Ричардсоны победители. Он хлопнул Гидеона по спине. Может быть, они пообедают вместе, или проповедникам нельзя ходить в такие злачные места, как бар «Дикси»?

Но прежде чем он открыл рот, чтобы спросить, Гидеон сказал:

— Я сейчас тороплюсь на поезд. Жаль, я не знал, что встречу здесь тебя, тогда я устроил бы все иначе. Я очень рад видеть тебя, Нэйт. А как там ма и остальные — ты знаешь? Я уже два месяца как в разъездах и не имею от них никаких вестей.

Нэйт смущенно пробормотал, что в последнее время был ужасно занят и вообще не мастер писать письма.

— Вот и я тоже. У нас в семье этим занимается Лили. Она пишет ма каждый месяц.

Лили. Ее образ уже так давно не возникал перед ним. Работа, сигаретная машина, планы на будущее вытеснили ее из его мыслей. Но сейчас он снова ясно видел ее золотые волосы, и в пропитанном запахом табака воздухе Дерхэма ему вдруг почудился нежный аромат ее духов. Его плоть напряглась; это было болезненно из-за плотной, туго обтягивающей материи джинсов. Нэйт испугался, что по его виду брат узнает его секрет, узнает, что он, Нэйт, вожделеет к его жене. И ему захотелось избить Гидеона до бесчувствия за то, что Лили принадлежит ему.

— Поезд меня ждать не будет, — сказал Гидеон. — Если я опоздаю, то не поспею на пересадку в Роли, так что мне надо спешить. Да благословит тебя Бог, Нэйт.

Нэйт стоял и смотрел ему вслед. Потом, с трудом передвигая ноги, которые будто налились свинцом, побрел в бар «Дикси».

— Нэйт! Все в городке только о тебе и толкуют, ну да ты это, наверно, и сам знаешь.

Дорина, подружка Джима, была раздушена, накрашена и игрива — подходи и покупай. Нэйт смотрел на нее, и его терзало воспоминание о свежей, невинной красоте Лили. И еще — о ее полных грудях, тоненькой талии и розовых, мягких, обиженно надутых губах.

— Дорина, где сейчас твоя подруга Джули? Я хочу с ней познакомиться.