Однако несправедливо было бы утверждать, что русское правительство не искало путей для интеграции евреев, так же как и других национальностей, в российское общество. Положение о евреях 1804 г. подтверждало права местных еврейских общин, кагалов, на самоуправление. В то же время Положение выделяло из сферы деятельности кагалов религиозную часть и передавало ее раввинам. Евреям разрешалось посещать русские школы и основывать свои собственные школы, заниматься коммерцией и мануфактурным производством, покупать или арендовать землю в черте оседлости. С другой стороны, им было запрещено заниматься продажей и производством винно-водочных изделий, что являлось основным источником их дохода в Польше. Евреи были освобождены от службы в российской армии, вместо чего они должны были платить специальный налог32.
Из-за нищеты и подозрений, с которыми относилось к евреям большинство населения, они не могли использовать всех возможностей, например покупать землю или коммерческую собственность. Кроме того, они страдали от характерной для русской имперской власти болезни: Заявлять о проведении хорошо организованных реформ, но впоследствии не выполнять своих обещаний. Слишком чуждым для еврейских традиций оказалось разделение светских и религиозных функций между кагалом и раввинами. В 1844 г. кагалы были упразднены, хотя на практике они продолжали существовать, так как их замена, предложенная русскими властями, оказалась неэффективной.
Во время правления Николая I ассимиляция рассматривалась не как долгосрочная программа, а как бюрократическая уловка в стиле политики «кнута и пряника». Для реального получения прав, которыми евреи теоретически обладали, они должны были принять православие. В 1827 г. освобождение от службы в армии было отменено, и евреи из некрещеных семей в возрасте двенадцати лет забирались для военной подготовки и потом должны были служить полный срок — двадцать пять лет33.
Вплоть до середины XIX в. евреи страдали от бедности, людских предубеждений и неспособности царских властей воплотить свои намерения в жизнь. И тем не менее тогда в России не было ни этнической, ни расовой доктрины, направленной против евреев. Это случится позже, когда Российская империя попытается найти свое место в Европе как национальное государство.
Декабристы
Образ мысли, отличавший Николая Новикова и Александра Радищева, широко распространился в последующем поколении среди образованных молодых людей России, завсегдатаев аристократических салонов и студентов Московского университета.
События 1812 г., в которых они принимали участие в качестве офицеров русской армии, расширили и укрепили их взгляды. Опыт защиты отечества пробудил в них дух солидарности с другими классами общества. «Связи, сплетенные на биваках, на поле битвы, при делении одиноких трудов и опасностей, бывают, особенно между молодыми людьми, откровеннее, сильнее и живее», — считал Сергей Трубецкой.
Эти ощущения обострили чувство национальной общности34. Иван Якушкин, прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка, писал: «Война [18] 12 года Пробудила народ русский к жизни»35. Теперь казалось безнравственным и даже опасным продолжать подвергать своих соотечественников унижениям крепостничества.
Офицеры, принимавшие участие в кампании 1813–1815 гг., имели возможность познакомиться с политической жизнью других стран. Их привлекало то, что они увидели: народные патриотические движения, представительные государственные учреждения, правовые нормы. Россия была лишена всех этих достижений.
Военный опыт и знакомство с Западной Европой возбудили чувство патриотизма, расширив его содержание: русские должны стать нацией свободных граждан, способных через выборных представителей создавать законы, по которым они сами будут жить.
У тех, кто желал такого будущего для России, были основания доверять императору Александру 1. Известно, что он обсуждал проекты российской конституции со своими молодыми «якобинцами» и со Сперанским. Александр даровал конституцию, Польше и Финляндии.
После 1815 г. Александр находился под сильным влиянием Аракчеева и интересовался скорее религиозными и военными утопиями, чем правовыми нормами для России. Александр Муравьев язвительно заметил по этому поводу: «Польша получила конституцию, а Россия в награду за свои героические усилия в 1812 году получила — военные поселения!»36.
Многим казалось, что создание тайных обществ — более эффективный путь обновления существующего порядка, чем надежда на императора, ведь перед глазами заговорщиков уже были примеры: масоны и такие антифранцузские патриотические общества в странах, захваченных Наполеоном, как карбонарии и тугендбунд.
Концепция первого русского тайного общества, Союза спасения, была довольно ограниченной и не ставила перед собой общенациональных задач. Первоначальной целью Союза спасения было «противостояние немцам в российской государственной службе». Однако вскоре задачи общества расширились и сосредоточились на «улучшении благосостояния России». Общество вынашивало планы регулирования крепостничества или возможной его отмены, а также замены единоличной власти на конституционную монархию. Впервые в России было создано политическое движение со столь амбициозными целями, но этим намерениям не дано было претвориться в жизнь.
Русские историки, писавшие о России XVIII столетия, считают, что попытка переворота, предпринятая гвардейскими офицерами, многие из которых были членами Союза спасения, вполне могла бы закончиться успешно. Вопрос заключается в том, на какой стадии следовало предпринять эту попытку? Лишь немногие были склонны к насильственным действиям, поэтому наилучшей перспективой казалось ждать следующего восшествия на престол. Во время торжественной церемонии заговорщики намеревались публично отказаться присягать на верность императору до тех пор, пока он не согласится принять конституцию37. Этого момента можно было ждать десятилетиями и не дождаться никогда.
Для того чтобы придать идеологии движения большую общественную значимость, Союз спасения, переименованный в Союз благоденствия, стал по примеру масонов уделять больше внимания филантропии, образованию, справедливости и нравственности. Это было записано в Зеленой книге. Она обязывала каждого члена общества по возможности находиться на общественной службе, а если это было невозможно, то личным примером, практической деятельностью и разоблачением официальных злоупотреблений претворять в жизнь задачи Союза.
Членами Союза могли быть свободные мужчины христианского вероисповедания, некрепостные, русские по национальности. Русские означало «те, кто рожден в России и говорит по-русски». Такое определение национальности могло включать и татар, и немцев, и евреев. Иностранцы также могли быть приняты в Союз благоденствия, если они имели «выдающиеся заслуги перед нашим отечеством и были страстно преданы ему»38. Таким образом, национальная концепция Союза включала языковые, религиозные, политические и даже этические моменты.
Исключение крепостных из потенциальных членов Союза было очень характерной чертой. Несмотря на симпатию к народу, пробужденную войной с Наполеоном, Союз благоденствия был исключительно элитарной организацией. Гражданская концепция Союза тоже была элитарной. Зеленая книга не рекомендовала освобождать крестьян, а только советовала обращаться с ними гуманно на тех основаниях, что «подчиненные тоже люди»39.
Позднее члены Союза благоденствия стали известны как декабристы, так как пытались совершить переворот в декабре 1825 г. У большинства из них не было определенной политической стратегии, не было ее даже у членов тайного отделения Союза. В основном серьезное отношение к идеалам выражалось у них в повседневной жизни. По словам Юрия Лотмана, они пытались преодолеть противоречие между культурой Просвещения, в которой были воспитаны, и реальной жизнью при дворе и в своих поместьях, где отношения были откровенно иерархическими. Они не столько отрицали общественный этикет, сколько старались относиться к нему как к неизбежной условности.
