Крымская кампания 1769 г. завершилась в 1774 году Кючук-Кайнарджийским мирным договором. Этот договор называют «первым разделением Османской империи» и «поворотным пунктом в отношении между Европой и Ближним Востоком»⁴⁴. По Кючук-Кайнарджийскому договору Россия получила право посылать свои торговые корабли через Проливы и держать военные корабли на Черном море, где она и построила свой первый порт Херсон в устье Днепра.

Почти через десять лет (1783) Россия присоединила к своей территории Крым. Впервые Османская империя уступила мусульманские земли христианскому государству. На Кавказе частью Российской империи стала Кабарда.

Не менее важным, чем территориальные вопросы, было право русского царя вмешиваться в религиозные дела. Договор обязывал Порту оказывать постоянную поддержку христианской религии и ее церквам.

Формулировка соответствующего пункта договора подразумевала, что русский посол в Константинополе имеет право делать заявления в защиту христиан, если это обязательство не будет соблюдаться. Таким образом, православная религия стала инструментом великодержавной политики.

Русское правительство уже использовало этот прием в католической Польше, настойчиво поднимая вопрос о свободе православных верующих. В 1775 г. послом в Константинополь был отправлен Николай Репнин, бывший ранее послом Российской империи в Польше. Это совпадение выдает намерение России разыграть ту же самую религиозную карту и в Турции⁴⁵.

При фаворите Екатерины II князе Григории Потемкине Россия окончательно присоединила к своей территории Крым, Кубанскую степь и прилегающий к ней Таманский полуостров. Реализация кючук-кайнарджийских договоренностей была завершена. Это позволило князю Потемкину построить линию укреплений напротив Северного Кавказского хребта, от Тамани до устья реки Терек и таким образом защитить степь от набегов горских племен. Теперь у России также появилась возможность начать строительство Черноморского флота.

Кючук-Кайнарджийский договор и его последствия вызвали серьезные опасения в Европе. Лорд Элгин сформулировал их в своем письме премьер-министру Уильяму Питту в 1788 г.: «После того как санкт-петербургский двор твердой ногой встал не только в Крыму, но и по всему побережью Черного моря, уже никто не сможет сказать, где он остановится. Русская армия и сейчас продолжает отвоевывать наиболее важные территории Османской империи. Но для России наступит момент, когда Европа уже не сможет помочь ей поднимать штандарты над Константинополем»⁴⁶.

Опасения лорда Элгина были оправданны. Князь Потемкин, губернатор только что отвоеванных у Османской империи земель, был очень честолюбивым человеком. Он хотел уговорить старейшин кавказских племен поднять против турок восстание, военной базой которого должны были послужить русские укрепления на реке Терек и Черноморский флот. Потемкин также рассчитывал на то, что к восстанию присоединятся православные народы Балканского полуострова, воодушевленные успехами России.

Конечной целью Потемкина были восстановление Византийской империи и замена исламского полумесяца, венчающего собор Святой Софии в Константинополе, христианским крестом. Предвосхищая это великое событие, Екатерина II назвала своего внука Константином⁴⁷.

«Восточный проект» мог бы объединить великодержавные цели России и влияние православной религии. Это очень беспокоило европейских государственных деятелей на протяжении всего XIX столетия. Они так и не смогли привыкнуть к России. Их раздражали и отталкивали ее огромные размеры, постоянно меняющиеся границы, скрытые мессианские претензии и природа ее общественно-политической системы.

Естественным следствием такого раздражения стало объединение усилий европейских стран с целью воспрепятствовать дальнейшему распространению России на Балканах и в районе проливов Босфор и Дарданеллы.

Отчасти из-за этого противодействия европейских государств дальнейшее продвижение России на Черном море резко замедлилось. В результате войны 1787–1792 гг. Россия присоединила территории между Бугом и Днестром, где был заложен крупный портовый город Одесса. В 1806–1812 гг. Россия включила в свой состав Бессарабию, восточную часть Молдавии, расположенную между Днестром и Прутом, коренным населением которой были румыны.

В 1828–1829 гг. Россия вторглась в дельту Дуная и провозгласила протекторат над княжествами Молдавия и Валахия, номинально оставшимися под сюзеренитетом Османской империи. В этих княжествах было установлено конституционно-аристократическое правление под надзором наместника графа П.Д. Киселева⁴⁸. Это был очередной пример установления Россией призрачного полусуверенитета на территории, которую она однажды надеялась присоединить.

Замедление темпов российской экспансии связано также с двойственностью ее политики. Несмотря на то что Россия всегда стремилась ослабить Османскую империю, она не желала ее падения, позволяя более сильной и враждебной европейской державе контролировать Дарданеллы. Вот что в 1830 г. писал по этому поводу министр иностранных дел России Нессельроде: «Мы позволяем турецкому правительству существовать в Европе под нашим покровительством только потому, что оно устраивает нас больше тех, что могут возникнуть на его руинах»⁴⁹.

Россия тем не менее разрывалась между двумя желаниями: разрушить Османскую империю и поддерживать ее как можно дольше. В 1833 г., например, она посылает войска в помощь османскому султану, против которого восстал его вассал Мехмет Али Египетский.

Османская империя сама была заинтересована в том, чтобы Россия имела право посылать свои военные корабли через проливы Босфор и Дарданеллы и не допускала туда кого бы то ни было еще. Этого можно было добиться только при условии, что Россия сохраняет дружественные отношения с Турцией и питает неприязнь к остальным европейским государствам.

На присоединенных территориях Россия проводила традиционно успешную политику. Привлекая на свою сторону местную элиту, она затем использовала ее для свержения своих врагов. На Балканах эта схема оказалась особенно эффективной, так как местная элита была православной и приветствовала влияние России. Однако, как заметил еще в 1711 г. Петр I, церковные иерархи Сербии, Болгарии, Греции и Дунайских княжеств так и не смогли полностью преодолеть подозрений в отношении России. По их мнению, Россия использовала их лишь как заложников своей великодержавной политики. Это обстоятельство объясняет то, что русский монарх поддерживал бунтарей, восставших против законного правительства.

Еще одним фактором, затруднявшим продвижение России на Балканах, было их географическое положение. Большое количество горных хребтов, рек и других естественных препятствий мешало военным действиям. По словам Лe-Донна, русская армия «истощала себя, пробираясь сквозь рифы и отмели»⁵⁰, так что становится понятным, почему продвижение России замедлилось и не было завершено к концу восемнадцатого столетия.

Установив свое господство на северном берегу Черного моря, Россия приступила к использованию богатств этого региона. Ее продвижение в соседнюю стратегическую котловину Кавказских гор и дальше, в Закавказье, между Черным и Каспийским морями, было неизбежным. Генерал Ростислав Фадеев в 1850 г. объяснил, почему это произошло, но его слова могли прозвучать так же убедительно и шестьюдесятью годами раньше:

«…Владычество на Черном и Каспийском морях или в случае крайности хоть нейтралитет этих морей составляет жизненный вопрос для всей южной половины России от Оки до Крыма, в которой все более и более сосредоточиваются главные силы империи и личные, и материальные…Если б горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии был бы вне сферы нашего влияния и при нынешнем бессилии Турции и Персии недолго бы дожидался хозяина или хозяев»⁵¹.