Присоединение народов бывших Казанского и Астраханского ханств дало Московской Руси первый опыт колониального управления. Русские купцы, священники, казаки и крестьяне призывались заселять новые территории, использовать преимущества новых экономических возможностей, появившихся благодаря завоеванию всего бассейна Волги, строить и заселять крепости на новых границах, а в итоге утверждать здесь сильное русское этническое присутствие.

Подавив ранние восстания, направленные на восстановление ханств, московские власти начали вести политику уступок по отношению к главным местным этническим группам — мари, чувашам, черемисам, мордвинам и удмуртам. Им был дан статус «ясачных народов», то есть народов, которые облагались данью. Это означало, что они не могли стать крепостными или слугами. Официальных лиц проинструктировали о том, что их нельзя «раздражать, отягчать их существование», а нужно выказывать «благожелательность и дружелюбие» при сборе дани. Запланированная ранее кампания по крещению была отложена, как только стало ясно, что она вызовет негодование и, следовательно, подорвет мир и порядок. В то же самое время местным людям запретили носить оружие. Кроме того, они должны были вносить залог за свое лояльное поведение.

Власти попытались убедить татарских мурз (дворян) принять христианство, однако новая вера не настолько им навязывалась, чтобы вызвать враждебность. Даже те татары (а их было большинство), которые остались мусульманами, были приняты в ряды русской имперской знати. Подобная уступка имела странный и неожиданный эффект: в некоторых местах землевладельцы-мусульмане легально владели русскими православными крестьянами. Это стало самым верным признаком того, что уже с конца XVI в. Российская империя начала брать верх над зарождавшейся русской нацией¹⁹.

К середине XVII в. социальная стратификация в регионе Волги напоминала многослойную луковицу. Русские преобладали на относительно небольших самых высоких и самых низких ярусах, а местное население на гораздо больших средних. Низший уровень состоял из личных крепостных, в основном неудачливых поселенцев. Они обладали более низким статусом, чем ясачные люди. Религиозная и этническая ассимиляция в целом направлялась «вверх», то есть некоторых русских тянули к исламу или анимизму. С другой стороны, нерусским становилось все тяжелее подниматься на высшую ступень без принятия христианства²⁰.

Но к тому времени границы государства передвинулись. После завоевания волжских ханств открылся путь к центральной и южной частям Урала, то есть к богатым лесами, озерами и реками землям, которые Новгород и Москва уже начали осваивать с севера. В 1558 г. Григорий Строганов, член богатой, в прошлом крестьянской семьи, выгодно использовавший соляные рудники в Сольвычегодске, получил от Ивана IV право колонизировать свободные территории вдоль Камы. Он мог взимать налоги и таможенные пошлины в течение 20 лет, а взамен обязался обеспечивать защиту границы от ногайских и татарских наездников. Там в последующие десятилетия Строгановы установили торговую семейную империю, по-прежнему специализируясь на добыче соли, но занимаясь и рыболовством, охотой, горным делом и сельским хозяйством. Они защищали свои приобретения при помощи укрепленных городов, населенных стрельцами, как и оговаривалось в данном им разрешении²¹.

Кучум, хан Сибири, столицей которой являлся Искер, располагавшийся за Уральским хребтом, рассматривал эту территорию как свою собственность и совершал постоянные набеги, используя войска, набранные из местных манси и хантов. Строгановы обратились к казакам, пригласив их принять участие в защите русских земель. Среди них был донской казак Ермак Тимофеевич, находившийся в бегах и участвовавший в кампании против Ногая. Поддерживаемый Строгановыми, Ермак в 1582 г. возглавил экспедицию через Уральские горы. Его отряд не только разбил татарские войска, но и захватил Искер, несмотря на явное количественное превосходство вражеской армии (однако не обладавшей огнестрельным оружием)²².

Царь быстро распознал потенциальную значимость победы Ермака и выслал подкрепление и воеводу. Помощь прибыла, но лишь после того, как казаки, потерпев ряд поражений от татарских войск и потеряв Ермака в засаде в августе 1584 г., были уже отброшены назад. Однако в 1586 г. новоприбывшие русские люди построили крепость Тюмень на реке Туре, а в следующем году — Тобольск, на самом западном изгибе Иртыша. Местные татарские князья и их вассалы были подчинены царской службе. Вместе с казаками они способствовали окончательному поражению Кучума в 1598 г. и подчинению его ханства Руси.

Теперь путь к равнинным землям Сибири был открыт. К 1620 г. русские войска начали освоение территории, простиравшейся до Енисейской долины, в 1627 г. построили крепость Красноярск, а в 1632 г. уже другую, Якутск, на реке Лене. В 1643 г. они открыли озеро Байкал, а к 1648 г., дойдя до Охотского залива, достигли берегов Тихого океана.

Конечно, это проникновение в дикие земли нельзя назвать территориальной оккупацией. Группы искателей приключений, совершавшие подобные открытия, состояли из казаков и разбойников, готовых жертвовать своими жизнями за возможный большой доход, полученный как от местного населения, так и благодаря торговле мехом. Европейские дворы эпохи Возрождения жаждали все более экзотических мехов — куницы, соболя, горностая — то есть тех животных, которые давно уже были истреблены на Западе. Привезти несколько шкурок нужного зверя означало для купца обеспеченную жизнь. Государственный доход от торговли мехом увеличился в период с 1589 г. по 1605 г. в три раза и вырос в восемь раз к 1680-м гг., составляя в то время десятую часть общего дохода. Численность ценных животных из-за охоты вскоре сильно сократилась. Именно этим и можно объяснить столь быстрое продвижение на восток. В каком-то смысле колонизация Сибири являлась своего рода «меховой лихорадкой», аналогичной «золотой» в Калифорнии середины XIX в.²³

Местные племена не могли предотвратить эксплуатацию своих территорий, так как не имели огнестрельного оружия и навыка совместных действий. Племена часто были разобщены из-за старых острых распрей. Некоторые племена приветствовали появление пришельцев, щедро плативших им за меха, которые не представляли для туземцев особой ценности. Другие же боролись по мере своих скромных возможностей. Особенно рьяно это делали самоеды в арктических регионах Западной Сибири, буряты, тунгусы и якуты восточнее. Сопротивление и бунт всегда жестоко подавлялись при помощи всех имевшихся сил. Впоследствии поселенцы, а позднее воеводы и их должностные лица будут избирать лидеров племен для сбора ясака. Каждое племя предоставляло властям несколько заложников, пока не будет сдано определенное количество шкурок.

Русские должностные лица понимали, насколько уязвимо положение поселенцев, и делали все возможное, для того чтобы избежать отчуждения или провоцирования местных жителей. Их верования, традиции и юридические системы большей частью оставались нетронутыми, хотя ясак и наложил на них отпечаток. В соответствии с неизменными предписаниями Сибирской канцелярии (создана в 1637 г.) налоги, как и на Волге, должны были взиматься «с добротой и мягкостью, а не с жестокостью». Однако на практике это означало лишь доброту, достаточную для достижения результата, но при необходимости для получения требуемой дани использовались и карательные меры²⁴.

Поселение называлось острогом (деревянная крепость, огороженная частоколом), в котором находились церковь, административное здание для служащих, обеспечивавших сбор налогов и рекрутские наборы, а также несколько жилых домов. Многие русские, жившие в подобных поселениях, по сути, находились в движении, в постоянном поиске лучших возможностей или в бегах от правосудия. Некоторые крестьяне пришли на юг Западной Сибири из-за относительно плодородной земли и климата, который был здесь мягче, чем на востоке и севере. С другой стороны, обширные территории и удаленность региона делали его раем для беглых и бродяг, ушедших от крепостничества, или не пойманных разбойников, чьи нападения как на местных, так и на поселенцев делали жизнь в Сибири похожей на жизнь «Дикого Востока»²⁵. Пойманные разбойники тоже обычно заканчивали свои дни в Сибири, используемой как место ссылки осужденных преступников-каторжников и военнопленных. Многие из них позже набирались в казаки и теперь должны были наводить порядок и противостоять себе подобным.