Джервас остался ожидать на лугу, а Стефан подъехал к краю леса, спешился и исчез за деревьями. Пройдя несколько шагов, он увидел старую протоптанную тропинку, заросшую ежевикой. Собаки вырвались вперед и исчезли из виду. Пробираясь через густые заросли, Стефан внезапно очутился на просеке. Посреди нее, возле маленькой хижины из грубо отесанных бревен, сидел сокол, прижимая добычу к земле; белая голова его была перепачкана кровью. Собак нигде не было видно. Стефан ласково окликнул птицу, вынул мертвого голубя из сумки, висящей у пояса, и бросил его на землю. Оставив куропатку, сокол кинулся за вознаграждением.

Стефан с любопытством подошел к хижине, напоминающей охотничий домик, видавший лучшие дни. Внезапно он замер: из-за приоткрытой двери послышался стон. Стараясь не шуметь, Стефан осторожно подкрался к двери, вытащил из-за пояса нож, поднял его и заглянул внутрь. От того, что он увидел, у него перехватило дух: на широкой постели с выцветшим голубым покрывалом лежал совершенно обнаженный Роберт Лестерский, лаская стройного юношу, которого Стефан, как он смутно припоминал, видел в замке. «Один из пажей или чей-то оруженосец», — подумал он. Мальчик стонал, извиваясь от наслаждения.

У Стефана скрипнул сапог, и он поспешно отступил назад, но Роберт резко повернул голову. На мгновение их глаза встретились. Не желая больше ничего видеть, Стефан вложил нож в ножны и закрыл дверь. Обе собаки уже с лаем прыгали перед хижиной, виляя хвостами. Кобель подбежал к мертвой куропатке, поднял ее и осторожно понес в красной пасти. Стефан позвал сокола, надел на него колпачок и пошел обратно в лес, сопровождаемый собаками.

Он был поражен увиденным и теперь понятия не имел, что ему делать. Всем было известно, что некоторые мужчины наслаждаются любовью с другими мужчинами так же, как с женщинами. Стефан действительно слышал, что во время крестового похода в Святую землю содомский грех был не так уж редок, несмотря на осуждение Святой церкви. Но то, что одним из этих мужчин мог быть его близкий друг, граф Лестерский, принадлежащий к могущественному дому Мулэнов, одному из стариннейших и величественнейших родов Нормандии, — несомненно, такое не может быть оставлено без внимания.

— Что это за хижина на просеке? — спросил он сокольничего, вернувшись на луг.

— Охотничий домик, милорд, построенный для старого короля, Вильгельма Руфуса, еще много лет назад. Говорят, что Рыжий Руфус использовал его для охоты за другой дичью, если вы меня понимаете. — Он подмигнул Стефану. — Конечно, сейчас хижина заброшена.

Стефан слегка присвистнул. Так вот куда его бесстыдный дядюшка, Рыжий Король, приводил своих мальчиков для любви! И сколько же иронии в том, что сейчас хижина использовалась для тех же целей.

Они уже выезжали с луга, когда Стефан спросил сокольничего:

— Значит, ты говоришь, что там никого не бывает?

— Насколько мне известно, нет, милорд. Королевский лесничий поддерживает домик в порядке на тот случай, если король захочет им воспользоваться, но он никогда туда не ходит.

Перед тем как свернуть к реке, Стефан быстро оглянулся назад. Отсюда не было заметно никакой тропинки, ведущей к лесу, а тем более к поляне с хижиной. Весь остальной путь к Виндзору Стефан ехал задумавшись.

После вечерни он подошел к Робину и отвел его в сторону.

— Мне жаль, что так случилось, Робин, — сказал он. — Если бы я только мог подумать…

Голубые глаза Робина твердо встретили взгляд Стефана.

— Тебе не о чем жалеть. Хотя я буду тебе благодарен, если ты сохранишь молчание.

— Конечно, я никому не скажу. Знает ли Уолерен… — Стефан умолк. Ситуация была щекотливой, и Стефан не мог сообразить, как спросить об этом.

— О моей склонности? — Робин мрачно ухмыльнулся. — Безусловно, нет. Уолерен нетерпимо относится ко всему, что хоть чуть-чуть отличается от его собственных взглядов или традиционных оценок или обычаев. Это одна из причин, почему он так решительно настроен против Мод.

Стефан в замешательстве не знал, что сказать.

— Это, конечно, не мое дело, но Святая церковь неблагосклонно смотрит на такие… дела. Надеюсь, ты будешь осторожен.

Робин склонил голову набок.

— Я вижу, что мое поведение беспокоит тебя больше, чем меня. Не волнуйся, мой друг. Я долго приходил к согласию с самим собой. В конце концов, мы можем быть только такими, какие есть, хорошими или дурными. — Робин изучающе взглянул на Стефана. — Тебе придется принимать меня таким, каков я есть.

Во внезапном порыве Стефан сжал руку Робина.

— Что я и делаю, от всего сердца. Я не осуждаю людей, чьи склонности отличаются от моих. И не стоит больше говорить об этом. — Он глубоко вздохнул и, стараясь говорить небрежным тоном, спросил: — Хижина обычно пуста?

— Кроме тех редких случаев, когда я ею пользуюсь, там никого не бывает. А что?

— Ну, по правде говоря, мне давно приглянулась одна соблазнительная кухарочка…

Робин молча поднял руку.

— Можешь не объяснять. У каждого свое. Я скажу оруженосцу, чтобы хижина всегда была готова. Когда она тебе понадобится?

Стефан на мгновение задумался.

— Завтра, если все пойдет по плану. И еще одно одолжение, с твоего позволения. Если потребуется, ты сможешь сказать, что мы вместе едем на охоту?

Это позабавило Робина.

— Конечно. Клянусь Богом, ты слишком беспокоишься из-за кухарки, мой друг. Гораздо проще было бы развлечься с ней в конюшне.

Стефан покраснел, но от необходимости отвечать его спас звук рожка дворецкого, позвавший всех к ужину.

Когда они вошли в большой зал, Стефан заметил, что виндзорскому кастеляну прислуживает гибкий и тонкий юноша с волосами цвета спелой пшеницы. Любовник Робина! Стефан сел рядом с Мод, приветливо улыбнувшейся ему.

Перед ними поставили блюдо с тушеной зайчатиной. Стефан взял кусок и поднес его ко рту Мод. С мяса капал соус. Мод откусила, игриво прихватив зубами палец Стефана. Прикосновение ее влажных губ необъяснимым образом возбудило его до лихорадочного состояния.

— Не хочешь ли завтра поехать со мной на охоту? — услышал Стефан собственный голос.

— Да, — ответила Мод, затаив дыхание.

Их взгляды встретились. Весь остаток вечера Стефан вертелся как на иголках, едва в силах удержаться от прикосновения к Мод. Ему так не терпелось наконец обладать ею, что он не знал, как дожить до завтрашнего дня.

На следующее утро Стефан встретил во дворе Робина. Граф Лестерский, его грумы и охотники уже сидели на лошадях.

— Мы поедем, Стефан, присоединяйся к нам по дороге, — громко произнес Робин, чтобы его услышали все, кто находился во дворе.

Взмахнув рукой и подмигнув Стефану, он выехал со двора в окружении своей свиты.

Через несколько минут появилась Мод со своим грумом.

— Он нам не нужен, — сказал Стефан. — Мы присоединимся к графу Лестерскому.

— Хорошо, — ответила Мод. Щеки ее внезапно вспыхнули. Она отпустила грума и позволила Стефану помочь ей взобраться на белую дамскую лошадь.

«Она знает, — с облегчением понял Стефан, — она догадывается о том, что должно произойти, и согласна на это». Он уже почти ощущал Мод в своих объятиях, обнаженную и страстную.

Они молча проехали по подъемному мосту и выехали на тропинку, ведущую вдоль берега реки. Когда они достигли края леса, Стефан спешился, помог кузине слезть с лошади и привязал обеих лошадей к дереву. Он взял Мод за руку, и на какое-то мгновение ее охватила нерешительность, а в глазах появился немой вопрос.

— Здесь мы в безопасности, — успокоил ее Стефан. — Доверься мне.

Мод кивнула и молча пошла за ним по лесу, пока заросшая тропинка не привела их к просеке.

— Что это за домик? — удивленно спросила она.

— Он принадлежал нашему дяде Вильгельму Руфусу.

— Неужели? — Мод легко подбежала по заросшей травой просеке к двери хижины. — Как ты его нашел?

— Случайно наткнулся. — Стефан провел ее внутрь.

Комната оказалась проветренной, пол был устлан свежим тростником, у камина лежала груда поленьев, железный котел был наполнен водой. На потрескавшемся дубовом столе стояла бутыль с вином и несколько деревянных чашек. Робин сдержал слово. Все было приготовлено.