— Как бы я хотела, чтобы ты оказалась права, — ответила Мод.

Служанка надевала на нее лиловое платье, прекрасно подогнанное по фигуре.

— Ну конечно, я права, дитя мое, — отозвалась Олдит. — Когда ты наконец выйдешь замуж, все твои сомнения и страхи рассеются. Не забывай, в один прекрасный день сын, рожденный от этого брака, станет повелителем Англии, Нормандии и Анжу. Он будет самым могущественным монархом в Европе!

Мод понимала, что Олдит права, но это не приносило ей облегчения: ведь ей все равно предстоит свадебная церемония, первая брачная ночь и долгие мучительные месяцы жизни с нелюбимым мужем.

— Ты просто красавица! Королева с головы до ног, — сказала Олдит, вплетая золотую нить в две каштановые косы, падающие на грудь Мод. — Но я никогда в жизни не видела такой печальной невесты! — Олдит надела ей на голову лиловую вуаль и возложила поверх нее корону Англии, присланную королем Генрихом ради такого торжественного случая. — Надо взять себя в руки, дитя мое. Иначе анжуйцы решат, что они собрались не на свадьбу, а на похороны. Ты готова?

Мод хотела сказать, что она никогда не будет к этому готова, но лишь коротко кивнула.

Восседая на белоснежной лошади, она направилась к кафедральной церкви святого Юлиана, где, по традиции, проходили брачные церемонии графов Анжуйских. Мод старалась изо всех сил. Когда свадебная процессия проезжала по людным улицам Ле Мана, она подняла руку в жесте приветствия, заставив свои непослушные губы улыбаться.

Небо сияло нежной голубизной, сладкий ветер разносил ароматы лилий, бархатцев, роз и левкоев, в изобилии цветущих вдоль дороги. Какой торжественный день — не в пример тем, что предстоят ей в будущем.

Когда Мод доехала до церкви святого Юлиана и спешилась, ее чуть не сбила с ног волна враждебности, исходившая от группы нормандских баронов и прелатов, толпившихся в церкви. Мод знала, что они явились на свадьбу по принуждению и не скрывали гнева, вызванного коварством Генриха, который устроил этот брак, не поставив их в известность. Ей казалось, что она даже слышит их немое осуждение: подчиняться женщине-правительнице ужасно, но еще страшнее этот анжуец-консорт!

Ей попался на глаза толстый епископ Солсбери со взмокшим от пота лицом и высокий тощий брат Стефана, аббат Гластонберийский.

— Сейчас начнется церемония, — прошептал ей на ухо король.

Он взял дочь за руку, и они медленно пошли вдоль прохода между рядами. Огромное помещение церкви сияло сотнями белых свечей, витражи окон вспыхивали, словно драгоценные камни. Хор пел так громко, что Мод едва не оглохла.

Жоффруа, в великолепном сине-зеленом одеянии, в котором он был в день их первой встречи, и с неизменным желтым цветком на синей шапке, едва удостоил невесту взглядом.

До алтаря они дошли, как показалось Мод, чересчур быстро. Охваченная ужасом, она подумала, что не выдержит всего ритуала. «Стефан! — безмолвно вскрикнула она. — Стефан, помоги мне!» Она уже готова была броситься бежать обратно по проходу, но за спиной стоял отец. Мод все еще колебалась, но могучая сила отцовской воли навалилась на нее, требуя исполнить долг. Понимая, что на нее обращены взоры всех присутствующих, Мод заставила себя склонить колени перед сияющим свечами алтарем. Корона на голове задрожала, но тяжесть золотого венца внезапно подействовала на нее успокаивающе. Мод вспомнила, кто она такая: будущая королева Англии. Стараясь не терять эту мысль, ободряющую ее, как маяк среди тьмы, Мод мужественно выдержала торжественную мессу.

Наконец пропели «Agnus Dei»; Жоффруа принял от епископа поцелуй благословения. Стоя у подножия гигантского распятия, он сдержанно обнял Мод и ледяными губами поцеловал ее в щеку, передавая благословение. Церемония окончилась. Мод стала графиней Анжу и Майна.

Только свадебные гости начали усаживаться за пиршественные столы, поставленные в большом зале графского замка, как прибыл посланник к королю Генриху.

— Что случилось? — спросила Мод у Роберта.

— Я сейчас выясню.

Он поднялся; следом за ним тут же встал Брайан Фитцкаунт. Через несколько секунд они вернулись к Мод с побледневшими лицами.

— Король только что получил известие: некоторые нормандские бароны в Англии и Нормандии предложили свои услуги его племяннику Вильгельму Клито, — сказал Роберт.

— Сыну Роберта, бывшего герцога Нормандского? — спросил Жоффруа. — У него нет законных прав на герцогский титул.

— Кое-кто думает, что у него больше прав, чем у короля Генриха, — заметил Брайан.

Жоффруа изумленно взглянул на него.

— Но почему они переметнулись на сторону Клито именно сейчас?

Роберт беспокойно заерзал.

— Советники короля сообщают, что к брачному союзу между Нормандией и Анжу во всей стране относятся неодобрительно. Многие лорды открыто заявляют, что если бы они раньше знали о желании короля навязать им в правители анжуйца, то никогда не принесли бы присягу Мод. Вот потому-то они и становятся на сторону племянника короля.

— Подобные заявления — речи изменников! — воскликнул Жоффруа, и его голубые глаза сверкнули гневом. — Что они имеют против анжуйцев? Мы считались цивилизованным народом еще тогда, когда нормандцы были варварами и разбойниками.

Мод едва удержалась, чтобы не возразить, что такую точку зрения еще надо доказать.

— Нормандцы и анжуйцы всегда были на ножах, — заметил Брайан. — Хотя изначальная причина этой вражды, должно быть, уже забыта.

— Неужели для короля поведение его лордов оказалось неожиданностью? — спросила Мод, бросая через стол взгляд на короля, что-то увлеченно обсуждающего с Фальком Анжуйским. — Это было неизбежно после того, как он нарушил клятву.

— Я надеюсь, что король Генрих наведет порядок в стране, прежде чем я взойду на трон, — вымолвил Жоффруа. — Я не желаю наследовать мятежное королевство!

Мод, Роберт и Брайан в ужасе уставились на него. Мод поняла, что Жоффруа волнует лишь одно: чтобы никто не доставил ему лишнего беспокойства. По-видимому, воля нормандского народа для него ничего не значила.

— Нормандцы немедленно отправляются домой, так что волнения, возможно, удастся унять, прежде чем они широко распространятся, — сказал Роберт.

Из-за неожиданного отъезда короля брачные торжества сократили, к большому облегчению нормандцев, которым удалось ускользнуть из Анжу раньше, чем они смели надеяться. К счастью для Мод, традиционное благословение брачной постели и ритуал раздевания невесты на сей раз не состоялись: жених со своим отцом спешно отправились в Анже приготовиться к прибытию новобрачной.

Все еще тая обиду, Мод попрощалась с отцом с холодной учтивостью. Расставаться с Брайаном и Робертом ей очень не хотелось.

— Когда мы встретимся в следующий раз, надеюсь, я уже буду дядей, — сказал Роберт, нежно целуя сестру в обе щеки.

— Можно мне поцеловать невесту? — спросил Брайан.

Мод улыбнулась в знак согласия. Ее не удивило, что Брайан поцеловал ее с особой теплотой и нежностью, продлив поцелуй гораздо дольше, чем полагалось по законам формальной любезности. За время пребывания в Руане она начала понимать, что под холодными манерами лорда Уоллингфорда скрывается растущая привязанность к ней. Мод ласково обняла Брайана. Ей казалось, что она теряет своего последнего друга. В сущности, так и было.

— Не судите юного Жоффруа слишком строго, — прошептал ей на ухо Брайан. — И не надо больше никаких шуток с соколами и тому подобного. Не забывайте, что на мед слетается больше мух, чем на уксус.

Мод кивнула, сдерживая подступившие к глазам слезы.

Последним к ней подошел аббат Анри, брат Стефана.

— Мне поручили передать вам свадебный подарок, — произнес он отрывистым, суровым голосом и вложил в ее руку ларчик из слоновой кости. — От моего брата Стефана и, само собой, от меня, с наилучшими пожеланиями счастливой и приятной жизни в качестве графини Анжуйской. — Аббат взглянул на нее ледяными глазами.

Мод дрожащими пальцами открыла ларчик. Внутри лежал золотой перстень с изумрудом в форме полумесяца.