Сердце Мод затопила волна любви. Какая доброта и кротость! Она горячо обняла мачеху. Через минуту женщины отпрянули друг от друга, слегка смущенные таким проявлением чувств.

— А сейчас что со мною будет? — спросила Мод.

— Вы должны оставаться здесь под моим присмотром до тех пор, пока не согласитесь поехать в Анжу. Для вас приготовили маленькую спальню. — Аликс указала на закрытую дверь в дальнем конце комнаты. — Вам нельзя ни покидать ее, ни принимать посетителей. Еду вам будут приносить. Вам разрешается каждый день выходить на прогулку на башенную стену в сопровождении стражи. Если вы захотите, Олдит может находиться с вами, но она должна подчиниться этим же условиям. — Аликс взглянула в сторону фрейлин. — Даже моим дамам запрещено разговаривать с вами наедине.

Мод сжала кулаки.

— А если я откажусь смириться с таким оскорбительным положением?

— Король сказал, что если вы попытаетесь не подчиниться, то он возложит на меня ответственность за это и применит ко мне такие же меры.

Мод пронзил внезапный страх.

— Он не осмелится так поступить с вами! — Но в действительности она представляла, на что способен отец, если достаточно разозлится.

— Вы грозились рассказать баронам о замужестве с анжуйским графом, Мод, а когда королю открыто мешают, он становится беспощадным и жестоким. — Глаза Аликс стали огромными.

— Но ведь он нарушит клятву, если заставит меня выйти за молодого графа, — не успокаивалась Мод.

— Вы думаете, что клятва является для него препятствием? Это безумие, безумие — бросать ему вызов! — Аликс заломила руки. — Вы слышали историю о том, как были ослеплены его внучки?

— Этой истории я не слышала, — медленно проговорила Мод, — и не желаю слышать.

— Вы должны услышать ее, ради вашего же блага. — Алике повела Мод к углу комнаты, поближе к пылающей жаровне. — Король выдал замуж Джулиану, одну из своих незаконнорожденных дочерей, за нормандского графа Бретюла, — начала она. — Через некоторое время у короля появились основания предполагать, что муж его дочери замышляет против него мятеж. Граф отверг эти обвинения, и для подтверждения искренней верности ваш отец убедил зятя прислать в качестве заложников двух его маленьких дочерей. Внучек Генриха, заметьте. В ответ Генрих послал графу другого ребенка-заложника. Но граф все же поднял мятеж, как и опасался король, и ослепил находящегося у него заложника, бросив тем самым вызов Генриху, — у Алике дрогнул голос. — Тогда… тогда при подстрекательстве короля отец этого ребенка ослепил внучек Генриха.

Мод онемела от ужаса. Было хорошо известно, что отец пользовался репутацией жестокого человека, но такое… Она почти задохнулась от вскипающего в ней негодования.

— А что произошло с моей единокровной сестрой Джулианой? — шепотом спросила она.

— Она полностью потеряла рассудок. — Глаза Алике заблестели от слез, а лицо начало морщиться, как старый пергамент. — Пожалуйста, Мод, я умоляю вас, во имя Господа, сделайте так, как хочет ваш отец. — Она упала на колени. — Я умоляю вас!

Мод быстро подняла ее на ноги.

— Тише, тише, не волнуйтесь, — проговорила она, глубоко потрясенная. — Я не могу согласиться с замужеством, но буду выполнять все условия и не причиню вам никакого беспокойства.

Мод обнимала плачущую королеву, и ею овладевали гнев и ужас из-за только что услышанной истории. А каким дьявольским коварством нужно было обладать, чтобы сделать Аликс ее тюремщиком! Ведь Генрих прекрасно знал, что Мод не сделает ничего, что может повредить королеве.

Через несколько часов, находясь в относительной безопасности в приготовленной для нее спальне, Мод рассказала Олдит о том, что случилось.

— Кто бы мог поверить, что будущая королева Англии станет узницей в замке своего отца?

Олдит с недоумением взглянула на Мод.

— Честно говоря, я не могу порицать его. Клянусь Распятием, ведь ты знала, что должна будешь за кого-нибудь выйти замуж. Ты скоро станешь королевой, так какой смысл противиться ему? Граф еще только мальчишка, это правда, но ты можешь вылепить из него все, что захочешь, и не без собственной выгоды, как мне кажется.

Олдит оглядела тесную спаленку, где стояла большая кровать, рядом с ней — низенькая кровать на колесиках, которую можно было задвинуть под большую, дубовый сундук и две потертые скамейки.

— Чем скорее мы выберемся из этой жалкой мышиной норы, тем лучше.

Мод упрямо выпятила челюсть — эту ее привычку Олдит хорошо знала.

— Я хочу взрослого мужчину, уже имеющего жизненный опыт! И равного мне по положению.

Олдит, начавшая распаковывать большой сундук с вещами Мод, громко захлопнула крышку.

— Я очень хорошо знаю, кого ты хочешь, но его ты никогда не получишь, поэтому послушай-ка лучше отца. Тебе нужен мужчина, который сделал бы тебя женщиной и матерью, и чем скорее, тем лучше.

— Почему необходимо сводить все… к делам повивальной бабки? — Мод подошла к крошечному окошку и выглянула наружу. Было абсолютно темно — ни луны, ни звезд.

— Потому что для женщины, низкого она происхождения или высокого, именно в этом заключается весь смысл жизни.

Император никогда так не думал.

Олдит уперлась руками в обширные бедра.

— Император был монахом, а не мужчиной, а ты была его ученицей, а не женой. Если женщина ведет себя как сука во время течки, мечтая и томясь от любви, значит, ей пора в брачную постель.

С пунцовым от смущения лицом Мод повернулась к Олдит.

— Это непристойный разговор. Если я буду продолжать отказываться, королю придется уступить.

Олдит фыркнула:

— В самом деле? Он такой же упрямый, как и ты. — Она всплеснула руками: — Далеко ли яблочко падает от яблони?

Колокола зазвонили к повечерию, и в наступившем холодном молчании обе женщины отправились в свои постели.

Мод металась в бессоннице под меховым одеялом: слова Олдит вновь и вновь возникали в ее памяти непрестанно повторяющимся рондо труверов. Их справедливость нельзя было отрицать. Она была готова — более, чем готова, — для любви. Но только один человек мог дать ей то, чего она так страстно желала. Невозможно отдаться другому. По лицу Мод потекли слезы, и, уткнувшись в подушку из гусиного пуха, она попыталась заглушить боль. Уже почти рассветало, когда она, наконец, заснула.

На следующее утро пошел тихий снег, и земля за окном покрылась белым ковром. Мод распахнула дверь своей каморки в комнату королевы, огорченная, что из-за погоды нельзя будет погулять на стенах замка. Непривычная бездеятельность уже начинала раздражать ее.

— Я должна на время покинуть вас, моя дорогая, — сказала Аликс, входя в спальню после утренней мессы. На ней был теплый коричневый плащ, подбитый серым мехом; лицо порозовело от холода. — Сегодня я со своими дамами должна идти в церковь Святого Жиля, построенную вашей святой матерью, раздавать милостыню добрым монахам, которые заботятся о бедных прокаженных. — Она расцеловала Мод в обе щеки. — Я оставила здесь гобелен, который сейчас вышиваю, может быть, вам захочется им заняться. Такая работа успокаивает, когда на душе тревожно.

Мод слабо улыбнулась и с отвращением посмотрела на гобелен, который лежал на полу, натянутый на раму.

Аликс обеспокоенно взглянула на нее.

— Мне не хочется оставлять вас одну. Где Олдит?

— Она ушла — в сопровождении целой армии стражников — в мою старую спальню, упаковать оставшиеся вещи. — Мод помолчала. — Мне нужно видеть отца, Аликс. Вы можете это устроить?

— Он сказал мне, что не будет видеться с вами до тех пор, пока вы не согласитесь с ним.

— Я по-прежнему не согласна, но хочу еще раз обсудить с ним это дело.

— Король будет непреклонен. — Увидев расстроенное лицо Мод, Аликс погладила ее по руке. — Я поговорю с ним. Может быть, сегодня он будет более сговорчивым. Конечно, я не могу обещать… — Она храбро улыбнулась, и Мод поняла, что королеве потребуется все ее мужество, чтобы обратиться к своему грозному мужу.